Час Совы - Рокотов Сергей - Страница 1

Октябрь девяносто девятого года в поселке Дорофеево, находящемся в ста с лишним километрах от Москвы неподалеку от Александрова, как и во всей Средней России, выдался солнечным, ясным и погожим. Обитатели поселка молили Бога, чтобы эта благодать продержалась хотя бы до октябрьских праздников…

Места тут были живописные — леса, поля, речка, озера… И люди были под стать местам — веселые, певучие, хлебосольные… Вот и сегодня местный коренной житель по кличке Дристан проснулся в прекрасном расположении духа. Вчерашний вечер он хорошенько провел за добрым самогоном с добрыми людьми на лоне природы, да и сегодня намеревался провести время ничуть не хуже. Впереди хороший погожий денек, впереди доброе похмелье. Несколько портило настроение то обстоятельство, что в кармане у него было всего-то тридцать две копейки, но и это не беда для хорошего человека. Вчера он угощал, сегодня его угостят… Просыпался Дристан, как всегда, с петухами, раньше всех в поселке. Потянулся он со смаком, слегка помочил лицо холодной водицей и проскользнул на улицу, пока жена не проснулась и, схватив его за рукав ватника, не помешала хорошо начинающемуся дню… А даже если бы она задала свой глупый вопрос, куда, мол ты прешься в такую рань, он бы нашел что ответить — иду, мол, живность проверить, как она там, потому что работал Дристан скотником, то есть человеком, надзирающим за живностью…

Вышел он на улицу — было ещё совсем темно. Но и темнота не повод для плохого настроения. Он прошел немного, и решил спеть веселую песню.

«Жила-была бабка возле синя моря, захотела бабка искупаться в море, и купила бабка три пуда мочала, эта песня заебись, начинай сначала…»

Хотел было Дристан начать второй куплет, но тут вдруг его нога в кирзовом сапоге наткнулась на какое-то препятствие. Что такое? На земле лицом вниз лежал человек. Кто таков? Человек был одет в куртку защитного цвета, какие-то темные брюки и сапоги. Озираясь по сторонам, Дристан аккуратно перевернул лежавшего на спину.

— Ить это Вован! — провозгласил он, словно желая своим громким словом пробудить себя от дурного сна. Поглядел ещё с полминуты и подтвердил сам перед собой свои слова: — Точно, Вован! А голова-то вся в крови! Эх-ма!

Сказал он вслух свое веское слово, но от этого ничего не переменилось, сон очевидно оказывался явью, и труп так и продолжал лежать на земле. Открытые остекленевшие глаза, искаженное лицо, лоб весь в крови…

Стоял Дристан и тупо глядел на труп. Трудно сказать, чтобы ему было очень жалко покойника. Хотя, в принципе, был он человеком жалостливым — жалел всякую божью тварь, будь то собака, кошка или даже лягушка… А вот Вована Сапрыкина ему жалко почему-то не было… Противно было и гнусно на душе. И песню веселую петь больше не хотелось…

Вован не был коренным жителем поселка Дорофеева. Пришлым он был человеком… Появился Вован, молодой крепкий парняга лет двадцати пяти от роду в поселке примерно год назад, прошлым летом, когда на окраине Дорофеева начал строиться добротный кирпичный двухэтажный дом. Приехали строители, с умом бойко взялись за дело. Дристан свой, так называемый хозблок, сколоченный из всяких дрянных отходов, строил куда дольше, чем возводился этот дом. Вован руководил строительством, а когда строительство закончилось, остался жить в этом доме, обнесенным двухметровым частоколом. Завел себе собаку, здоровенную кавказскую овчарку, посадил её на цепь около дома и зажил своей, в общем-то никому не ведомой жизнью. Не то, чтобы он так уж сторонился коренных обитателей поселка, просто слишком уж разные у них были интересы и проблемы. Таких домов в поселке отродясь не было — бедновато жили дорофеевцы. Иногда Вован выходил из дома, балакал с односельчанами о том, о сем, о дороговизне, о зарплате, о всякой всячине. Несколько раз выпивал с соседями, пару раз сходил на охоту и раза три на рыбалку. Но на конкретные вопросы отвечал неохотно. Говорил, что отслужил армию, призаработал деньжат и решил осесть где-нибудь в глубинке, на природе. Вот и облюбовал себе поселок Дорофеево. Человек он молодой, неженатый, заботами не обремененный… Несколько раз видели сельчане, как из дома поутру выходили молодые девки и шли к дороге попутку ловить…

Короче, надышался Вован свежим лесным воздухом всласть…

Призадумался Дристан, почесал свою буйную голову… И тут увидел вдалеке местную достопримечательность по кличке Сова. Шествовала к нему Сова в своей ярко-желтой шубейке, с вылезающими наружу клочьями черной цигейки, с которой она расставалась разве только жарким летом, когда она щеголяла в цветастых длинных платьях, надетых одно на другое. Сова жила в поселке уже лет десять, обитала в самой дрянной избушке на окраине Дорофеева. А жила эта самая Сова поездным нищенством, дефилировала между Москвой и Александровым, Александровым и Ярославлем. А имени-отчества её никто не знал. Сова и Сова…

— Здорово ночевал, дядька Дристан, — приветствовала его старуха. На ней кроме желтой шубы была черная плюшевая кепка с огромным козырьком и круглые очки.

— Здорово, Сова, — продолжая глядеть на труп, проговорил Дристан.

— Эге, что это за дела такие? — выпучила глаза Сова. — Никак, мертвяк?

— Он самый, — торжественно провозгласил Дристан. — Мертвее не бывает. Вован Сапрыкин собственной персоной…

— Никак, подох? — равнодушным голосом уточнила Сова, кашлянула и отхаркнула прямо рядом с трупом.

— Подох, как пить дать, — деловито подтвердил Дристан. — И похоже, насильственной смертью, — выразился он по-научному. — Видать, по башке от кого-то схлопотал, гляди, вся в крови…

— Твоя правда, весь лобешник в крови. Эки дела никудышные, — неодобрительно покачала головой Сова. — Дела гнойные, — согласился Дристан. — Пойду к Юртайкину, сообщение сделаю. Случай сурьезный, — напустил он на себя важный вид.

— Сообщение непременно надо сделать, — сказала Сова. — Шуруй, дядька Дристан. Тут недалече до милиции, всего-то километра три, ноги у тебя ещё крепкие, мосластые… А я пойду, по-старушечьи, помяну усопшего…