Дело №306 - Ройзман Матвей Давидович - Страница 41

Поблагодарив Корневу, он отправился с ее заключением докладывать Градову. Тот прочитал и сказал:

- Эти улики имеют решающее значение, если их сопоставить с другими. Получилась цепь замкнутых улик, которая крепко спаяна. И ни одно звено не может быть из нее вынуто. Опровергнутое вами алиби Комарова дает основание думать, что у него было время для совершения преступления; батистовый платочек, положенный в кармашек подкинутой юбки, доказывает, что он знал, где находится убитая; разбросанная одежда Комаровой говорит о том, что он стремился к ускорению и окончанию следствия. И наконец, кровь определенной группы на спортивном костюме Комарова. Теперь мы имеем право заявить, что именно Комаров убил свою жену, прикрывшись, как щитом, бывшим романом Ольги с Румянцевым. Разумеется, нам еще неизвестно, с какой целью он это сделал. И тут, капитан, предстоит еще большая работа. Несомненно, прокурор утвердит нашу просьбу о заключении Комарова под стражу. Я сам поеду в прокуратуру. Пришлите мне дело.

- Слушаюсь, товарищ полковник! - ответил Мозарин и повернулся к двери.

- Постойте! - остановил его Градов. - А почему вы молчите о записке в лиловом пакете? Или вы уже всё решили?

- Я подозреваю, что ее писал Румянцев, - ответил Мозарин. - Скоро будет готова экспертиза. Конечно, эта записка никак не вяжется со всеми нашими выводами.

- То есть вы считаете, что художник причастен к преступлению?

- По совести, улики против него - кроме записки - очень незначительны. Он ревновал Комарову, хотел увезти на Кавказ, иногда, отчаявшись, говорил, что покончит с собой.

- Ну это громкие слова, и только слова… Да, улики мелкие и разрозненные, рассчитанные на простофиль.

- Кроме того, у Румянцева есть алиби. Известна каждая его минута в тот вечер. Хотя после «алиби» Комарова я буду сомневаться в любом алиби.

- Мой учитель полковник Аниканов утверждал: «Сомнение всегда помогает следователю», - сказал Градов, что-то быстро записывая в своем календарике. - Вам полезно запомнить одну истину, капитан: убивает тот, у кого есть на это причины. Но помните: и тот, кто способен убить!

Зазвонил телефон, Градов взял трубку. Говорил старик Мартынов с завода. Он узнал, что нашли Ольгу Комарову, и спрашивал, установили ли, кто лишил ее жизни. Градов твердо ответил, что преступник известен и с ним поступят так, как это требует закон.

- Ну хоть бы слово дочка кому-нибудь сказала! - с печалью проговорил старый рабочий. - Разве мы допустили бы ее до этого? Бедная наша Олюшка…

Положив трубку, полковник сообщил Мозарину, что утром звонил Комаров, разговаривал повышенным тоном и требовал, чтобы его приняли. Градов для виду записал номер телефона тренера и обещал его вызвать.

- Смотрел ваши письма и запросы о Комарове, - в заключение сказал полковник Мозарину. - К ним надо приложить фотографию тренера. Для военных учреждений это важно, а для родственников - тем более!

9

Старичок почерковед, сличив красно-синие линии в книжке и на записке, установил, что они тождественны по окраске и размеру. Микроскопическое исследование бумаги также показало их тождественность. Наконец, почерк на записке имеет ряд характерных признаков: слабое напряжение руки, извилистые нижние окончания штрихов, резко выраженную угловатость овалов. Теми же признаками отличался и почерк Румянцева.

Кроме того, сообщалось в заключении научно-технического отдела, на одном из чистых листов записной книжки художника эксперт Корнева, пользуясь лупой, обнаружила бесцветный вдавленный текст - «Пусть и Комаров поплачет», который оттиснулся от нажима карандашом в то время, как эти слова писались на верхней страничке. Этот текст она выявила особым фотографическим способом. При записной книжке находился химический фиолетовый карандаш, которым написали несколько строк. Эти строки и записку Корнева последовательно смачивала азотной, уксусной, серной кислотами и наблюдала одну и ту же реакцию. Химический состав карандаша Румянцева и автора записки совпадают.

Прочтя этот обличительный документ, Мозарин задумался: как мог художник, здравомыслящий человек, так открыто наводить на собственные следы? Может быть, он писал это в состоянии исступления? Или, что казалось невероятным, решил взять вину на себя? Но с какой стати? Это была тайна, которая требовала раскрытия. Иначе невозможно спокойно и уверенно продолжать следствие. Размышления капитана прервал телефонный звонок. Из бюро пропусков сообщили, что два раза приходил Румянцев и дважды Мозарин не отвечал на телефонный звонок. Сейчас гражданин Румянцев явился в третий раз. Капитан велел его пропустить.

Румянцев очень изменился: он осунулся, под глазами синели круги, лицо обросло жесткой бородой.

- Вы по поводу записной книжки? - спросил Мозарин.

- Нет, она мне не нужна, - тихо ответил Румянцев.

- Скажите, пожалуйста, - продолжал капитан, - вы не писали на отдельном листке этой книжки фразу: «Пусть и Комаров поплачет»?

- «Пусть и Комаров поплачет»? - переспросил художник и наморщил лоб. - Ах да, писал. А почему вас это интересует?

- Будьте любезны раньше ответить на мой вопрос.

- Пожалуйста! Это было в первый месяц замужества Оли. Она ни на шаг не отходила от мужа, даже редко выходила из комнаты. Нечего и говорить, что делалось со мною. От ревности и обиды я озлобился, поглупел и… нарисовал злой рисунок: Оля в образе легкомысленной дамочки бежит в раскрытые объятия какого-то человека, а в сторонке, не видя этого, стоит Комаров. В эти дни я минутами ненавидел Ольгу, она казалась мне ветреной, легко меняющей дружбу. Ненавидел Комарова… На тумбочке лежала записная книжка. Я взял ее и во всю страницу написал эти слова, злорадствуя и мысленно желая, чтобы Ольга обманула Комарова. Теперь я сознаю, как это было глупо… и мелко… даже подло… Дайте-ка мне книжку! - Румянцев протянул руку.

- Погодите! - остановил его капитан. - Кто видел эту запись в вашей книжке?

- Думаю, никто. Я послал рисунок Оле, под которым позже написал: «Пусть и Комаров поплачет»!

- А кто, кроме Комаровой, видел ваш рисунок?

- Мужу она не показывала.

- Это вам точно известно?

- Ну конечно. Иначе Петр не промолчал бы. А вот тетка Оли видела шарж. Я помню, она еще встретила меня на улице и стала бранить: как я смел издеваться над чистой любовью ее племянницы!

- Кто заходил в вашу комнату, когда вас не было дома?

- Соседка, Анна Ильинична. Этой зимой и Комаров.

- А он-то почему заходил?

- Когда я жил с ним, еще до его женитьбы, мы сложились и купили комод. В своих ящиках он хранил спортивные вещи. После женитьбы он не унес их к себе, иногда заходил даже в мое отсутствие, чтобы взять из комода ту или иную вещь.

- Где находилась записная книжка?

- Она все время лежала в комоде. Я ею не пользовался. Она очень толстая. Ее неудобно носить в кармане.

- Я вынужден оставить записную книжку у себя, - сказал Мозарин. - Она приобщается к делу.

- Пожалуйста, - ответил Румянцев и тихо добавил: - Я сегодня видел Олю. У меня сердце разрывается, поверьте… Вам известно, кто этот… этот зверь?

- Да!

- И он сознался? - еще тише спросил Румянцев.

- Нет еще!

- Простите! - пробормотал художник, судорожно дернулся и еле слышно произнес: - Можно идти?

Мозарин подписал пропуск. Художник пошел, еле передвигая ноги, спохватился, что забыл шапку. Взяв ее, он вторично сказал: «Простите!» - и вышел из комнаты.

Опять у Мозарина осталось то же впечатление, что и после первого допроса Румянцева: свидетель странно вел себя, может быть, утаивал важные для следствия показания. Капитан послал повестку тетке Ольги Комаровой, просил ее явиться завтра утром.

Мозарин пошел было в столовую Управления, но вспомнил об утреннем телефонном разговоре с матерью и сказал Байковой, что съездит домой.

Часа через два, возвращаясь в троллейбусе на службу, капитан снова и снова обдумывал, как провести допрос Комарова. Прежде всего это будет психологическая разведка. Она покажет, как воспримет тренер тот или иной вопрос, как он владеет собой и умеет ли вовремя найтись. Это подскажет, как вести допрос дальше. Главное - не давать волю своим чувствам, вовремя сдержать себя. И, пожалуй, надо притвориться простодушным и доверчивым: пусть Комаров думает, что Мозарин - молодой, неопытный следователь. Пусть Комаров вволю лжет, не надо ему мешать. Именно ложные показания и изобличат его.