Дело №306 - Ройзман Матвей Давидович - Страница 18

Холмская бросилась на выручку своего любимца:

- Виктор Владимирович, ведь надо все-таки учесть эпоху! Главное в Шерлоке - интуиция, ход мысли, проникновение в психологию людей, научный метод…

Продолжить тираду ей помешал телефон. Майор взял трубку. Оперативный сотрудник доложил: старушка - родственница оперного артиста - подтверждает, что ключи от дачи всегда отдает Марлене Кускиной. Гостей у певца бывало много, особенно по воскресеньям, и она не могла сказать, кто знал, где хранятся ключи. Оперативный сотрудник уже был у бухгалтера клуба «Спорт» и выяснил, что расписка получена в прошлом месяце.

15

Когда майор вышел из комнаты, Мозарин встал с дивана, поднял шторы. Лучи горячего солнца хлынули в комнату. Он зажмурил глаза, радуясь свету, теплу, жизни.

Теперь он как следует разглядел домашний кабинет Градова: два шкафа книг возле письменного стола, радиоприемник на тумбочке, воинская каска ни стене над диваном - память о фронте…

Лейтенант позвонил матери, сказал, что очень загружен работой и придет к вечеру. Мать сообщила, что еще вчера ночью ей звонила Корнева и предупредила, что он, Мозарин, выехал за город.

- Поблагодари девушку, я ведь уже стала беспокоиться…

Через час оперативный работник доложил Градову по телефону, что находится в квартире концертного администратора С. И. Соколова, чья подпись стояла под распиской. Сотрудник сообщил, что, по словам соседей, Соколов три дня назад уехал с концертной бригадой и сегодня утром должен вернуться.

Усаживаясь в автомобиль рядом с лейтенантом, Градов спросил его: как голова, не кружится ли?

- Нет, товарищ майор! Видите, я уже снял повязку.

Машина остановилась в переулке, не доезжая указанного сотрудником дома. Офицеры по одному вошли с черного хода в квартиру Соколова. В его комнате стоял широкий малиновый диван, по которому были разбросаны разноцветные подушки. На спинке дивана сидели куклы в ярких, пестрых костюмах. В углу на оленьих рогах висели узбекский халат и тюбетейка, а под халатом стояли восточные, с загнутыми носками парчовые туфли. Со стены из бесчисленных рамочек глядели? фотографии артистов. На противоположной стене были прикреплены кнопками концертные афиши всевозможных цветов и размеров.

На письменном столе почетное место занимал чугунный Мефистофель. Он сидел, закинув нога на ногу, и мрачно взирал на откидной календарь. Градов машинально перелистал календарь и увидел под сегодняшним числом запись: «9 утра у меня Егоров (предварительно созвониться)».

Соседи по квартире сообщили, что телефона у них нет. Майор немедленно отправил с черного хода оперативного работника за управляющим домом и понятыми. Когда те явились, он приступил к обыску. Прежде всего он решил найти какой-либо блокнот или тетрадку с записью телефонов. Ящики стола были набиты афишами, программами, сметами, счетами - словом, той бумажной трухой, без которой не обходится любой театральный администратор. Но когда перевернули на столе лист промокательной бумаги, то на обороте его заметили много карандашных записей: это были адреса и телефоны. Среди них не без труда отыскали и фамилию Егорова.

Мозарин спустился с управляющим в контору домоуправления, чтобы позвонить Егорову и сказать, что Соколов ждет его. Если Егоров спросит, кто говорит, он решил назвать фамилию артиста, фотография которого красуется на одной из свежих афиш. Скоро лейтенант вернулся: телефон Егорова не отвечал.

Соседи по квартире рассказали, что администратор поселился в квартире около полугода назад. Он - человек вежливый, но необщительный. По утрам изредка к нему приходят артисты, представители клубов. Обычно он уходит часов в одиннадцать утра и возвращается не раньше полуночи. Часто уезжает. Последние трое суток он домой совсем не заходил…

В комнате не было фотографии Соколова. И соседи обрисовали его: среднего роста, худощавый. Недавно отпустил тонкие усики. Ходит в кремовых габардиновых брюках и синем пиджаке. Иногда в зеленой шляпе, иногда в кепке. В дождливый день надевает заграничный непромокаемый плащ. Почти всегда таскает с собой тяжелые портфели с бесчисленными ремешками и пряжками. Их у него несколько: желтый, красный, черный… На отвороте пиджака какой-то театральный значок: лира и маска.

В прихожей раздался звонок.

- Не наш ли Егоров пожаловал? - сказал лейтенант и пошел открывать дверь.

Он увидел румяную молочницу с бидонами, в ситцевом платочке.

- Я Соколову молока принесла! - бойко скороговоркой сказала она. - Дома?

- Дома, заходите, - пригласил ее Мозарин. - Соколов нас предупредил. Он в ванной, купается.

- На здоровье! - воскликнула женщина, входя в переднюю. - Он сам мне наказал принести сегодня полтора литра.

- Когда?

- Да вчера еще!

Вчера? Но, по словам соседей, Соколова уже три дня не было дома… Офицер переглянулся с майором.

- Вот видите, - обратился лейтенант к Градову, разводя руками, - а Соколов божился, что вчера его не было дома.

- Может, кто из его друзей, вроде нас, грешных, разыграл эту женщину и от его имени заказал молоко?

- Ну я этому не поверю! - возмутился Мозарин и спросил молочницу, нарочно неправильно описывая внешность администратора: - Соколов пузатый, круглолицый, с седой бородой?

- Точь-в-точь! Он! - подтвердила молочница, быстро наливая молоко в подставленный кувшин. - До свиданья!

Значит, она и в глаза не видала Соколова! Лейтенант остановил ее и попросил показать документы. Молочница оказалась жительницей подмосковного поселка. Плача, она пояснила, что во дворе какой-то человек дал ей денег, попросил отнести молоко его больному приятелю Соколову и, если он дома один, спуститься вниз и сообщить об этом. Этот человек ждет ее во дворе.

Мозарин выпустил молочницу и велел сказать ожидавшему ее человеку, что Соколов принимал ванну и она задержалась.

Через несколько секунд оперативный сотрудник быстро спустился во двор по черному ходу. Там, поглядывая на ворота, прохаживался человек. Молочница, выйдя с парадного хода, что-то сказала ему. Тот вынул из кармана кредитку и вручил женщине, потом вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице.

У дверей квартиры он постоял, прислушиваясь, и позвонил два раза. Сосед открыл дверь, сказал, как пройти к Соколову. Не снимая шляпы, человек прошагал по коридору и вошел в указанную ему дверь.

В ту же минуту Мозарин воскликнул:

- Гражданин Грунин! Какими судьбами?

На пороге стоял франтоватый экономист Новосибирского строительного треста.

- Товарищ Мозарин! Наконец-то! - с плохо скрываемым волнением проговорил он. - Фу-у! - сняв зеленую шляпу, он опустился на ближайший стул.

- Встаньте! - сказал Градов и сделал знак вошедшему оперативному сотруднику: - Обыскать!

Из карманов Грунина извлекли паспорт, несколько использованных билетов пригородных поездов, пузырек с пилюлями, бумажник, записную книжку.

Майор велел Грунину снять обувь и стал над газетой соскабливать ножом глину и песок с подошв, извлекать их из-под железных подковок на каблуках.

- Я вынужден подчиниться! - пробормотал ошеломленный экономист. - Но вы за это ответите!

- Прежде вы нам ответите! - сказал майор. - Давно знаете Соколова?

- Я совсем его не знаю.

- А как же вы, не зная его, пришли к нему на квартиру?

- Это так просто, как пройти по сухой дорожке, не замочив ног. - Тут Грунин подтянул на коленях заутюженные брюки и продолжал: - Я вчера не смог уехать в Новосибирск, а все время, пока живу в Москве, хотел попасть на концерт Вертинского. В очереди одна девушка, которой тоже не достался билет, сказала, что можно обратиться к администратору Соколову по этому адресу. Он выполняет подобные поручения.

- Зачем же вы посылали на разведку молочницу?

- Это очень громкое слово: разведка! - возразил Грунин. - Просто не хотел зря подниматься на пятый этаж. Сердце!

- Почему вы вчера не закончили разговора по телефону с лейтенантом?