Особенности национальной охоты - Рогожкин Александр Владимирович - Страница 4

— …ноги красивые, грудь широкая. Очень сильное и красивое животное. Глаза большие… — продолжал Раймо свою беседу с егерем.

— Да, — внимательно слушал его Кузьмич, — девки у нас красивые, глаза большие… Места здесь тихие, можно увести её и там… — Кузьмич показал, что там можно сделать с девками.

— Как?! — удивился Раймо. — Лося?

— Чего тут! Места красивые, она обалдеет от природы, а ты её!.. — Кузьмич снова показал, что нужно делать.

— Вы? Лося? — уточнил финн. — Лося?

Финн для наглядности повторил жест егеря.

— Да-да! — орал Кузьмич. — Мы с тобой это ещё сделаем!

— Он говорит, что с тобой это сделает… — перевёл Качалов, видя, что Раймо никак не поймёт, куда клонит Кузьмич.

— Нет! Нет-нет, я понимаю, но я не люблю это, — сказал Раймо. — Я люблю женщин.

— Он любит женщин, — перевёл Женя Кузьмичу.

Но тот уже ничего не слышал: егерь стоял у самой кромки берега и со всё возрастающей тревогой наблюдал, как лодки носятся по воде.

— Куда?! — вдруг дико заорал Кузьмич и бросился в воду. В это время лодка с Михалычем помчалась к берегу. — Назад! Поворачивай назад!!!

— Смотри, как заждались… Правь на него! — прокричал Сергей Олегович с кормы.

Лодка послушно рванула прямо на то место, где бегал по мелководью Кузьмич.

На огромной скорости она выскочили на берег, подхватив днищем волну — благо, берег был пологий. Михалыч отточенным жестом вовремя успел заглушить мотор и откинуть его.

— А-а-а!.. — Кузьмич рванулся к берегу, пошарил руками в воде и вытащил садок с оставшимися бутылками водки. — Я же кричал вам! Кричал!..

— Да ладно, не переживай… — попытался успокоить его Сергей Олегович. — Здоровее будем.

— Шесть бутылок!.. Специально для вас!.. Сам — ни грамма!.. — продолжал сокрушаться егерь.

— Кузьмич, у нас её много… — внёс свою лепту Женя.

— Кузьмич мне сейчас рассказал, что он любит заниматься любовью с лосем… Может, я его неправильно понял? — подойдя к Качалову, спросил Раймо.

— Он любит лосей, — кивнул Женя. — У Кузьмича года два жила лосиха, он её в лесу подобрал. Она жила у него, понимаешь?..

Раймо со странным чувством посмотрел на Кузьмича, который всё ещё искал в воде среди осколков целые бутылки.

К берегу подплыла вторая лодка с Лёвой Соловейчиком. Он посмотрел на осколки бутылок, на понурого и всклокоченного Кузьмича.

— Ну и ну… — протянул Лёва. — Кто же это мог сделать? А, Кузьмич?

— Следователь… — поморщился Михалыч. — Мне Серёга кричит: правь на Кузьмича, он, мол, нас зовёт, вон как руками машет! Я и поехал к нему!..

— Как что — сразу я виноват! — возмутился Сергей Олегович. — Я, что ли, на руле сидел?!

— Да ладно вам, — вмешался Женя, — нашли, о чем горевать! Пьянству — бой! Что мы сюда за триста вёрст водку пить приехали?

— Ладно… — Кузьмич всё же нашёл одну бутылку с отбитым горлышком, в которой осталось немного водки. Это несколько успокоило его и примирило с потерей. — А!.. От вашей химии всё одно только муть в башке и похмелье тяжкое. Это от моего напитка только в ногах слабость, глаз не двоит и голова прочная!

Баня уже давно поспела. Через полчаса, по нескольку раз побывав в раскалённой парилке, все сидели в предбаннике. Уже полностью умиротворённые и распаренные. На самодельном табурете был накрыт немудрёный стол: водка, хлеб, солёные огурчики…

— Ну, за дружбу! — произнёс очередной тост Михалыч.

Все дружно выпили.

Тут же, в предбаннике, сидел хозяйский пёс по имени Филя и провожал глазами руки закусывающих мужиков: ждал щедрой подачки.

Беседа велась общая; говорили все сразу и, как обычно бывает в таких случаях, никто никого не слушал.

— Не понимаю, зачем на дальний кордон тащиться? Как мог зверь уйти? — всё не мог успокоиться Сергей Олегович.

— Ногами ушёл, вот как! — Кузьмич был серьёзен. — Михалыч, ты меня уважаешь? Тогда помоги коровку на кордон переправить к свояку. Мне она вроде как и в обузу, а ему в самый раз будет…

— Так вот почему на дальний идём!.. — понял Сергей Олегович. — Корову ему надо к свояку везти! Мы что же, её на лодке повезём?

Сама идея переправки коровы на лодке показалась Сергею Олеговичу очень смешной, и он мелко захихикал, заливая алым и без того пунцовые щёки.

— …я в милицию пошёл, чтобы не думала, что, если еврей, то, значит, где-то там… а я в самую грязь, через участкового до опера… — вещал Лёва Раймо. Тот внимательно слушал непонятные русские слова и кивал головой. — У нас, знаешь, как? Это тебе не Чикаго-Купчино! Я для неё это сделал, а она за другого вышла замуж… А я вот так и осел в ментах…

— …Михалыч, ты же генерал, у тебя ум и хитрость, — не унимался Кузьмич. — Как коровку к свояку забросить? Напряги ум…

— Как? Да на самолёте!.. — ни секунды не думая выложил Михалыч.

— У нас же только военные… — не понял Кузьмич.

— Запихать в бомболюк и на малой высоте перевезти; у нас на Курилах так делали. Рядом с дальним кордоном аэродром подскока есть… — Генерал пустил в потолок густую струю сигарного дыма.

Его ещё более раскрасневшееся от парилки лицо выражало незыблемую уверенность в том, что он предлагает.

— А ведь точно, есть!.. — задумался Кузьмич.

— Вот так и надо перевезти… — окончательно решил генерал. — Только я тебе в этом не помощник, сам договаривайся. Я только идею высказал… Ну, за братство!

Подняли стаканы за братство.

После пятого или шестого генеральского тоста снова вернулись в парилку. Распаренные, выбегали голышом из бани и плюхались в воду. Плескались там, как дети, дурачились. По берегу носился, отчаянно лая, Филя.

Его тоже затащили в воду.

Затем, озябшие, снова завалились всем скопом в баню. Попытались втянуть туда и Филю, но тот, уже опытный, не дался.

— Ой, хорошо!.. — простонал Лёва.

Он обернулся в простыню и с наслаждением закурил сигаретку. Остальные опять пошли в парилку.

Кузьмич охаживал можжевёловым веником Раймо. Тот стойко сносил удары колючек.

Михалыч поддал ещё жару — маленькое пространство бани до потолка заволокло белёсой мутью пара. Посидели ещё пару минут.

— Пошли в воду! — предложил генерал.

— Иди, мы потом… — сказал с пола разомлевший Сергей Олегович.

Михалыч выбрался из парилки. Его место занял появившийся Соловейчик.

— Раймо, ты жив? — спросил по-английски Качалов, смотря на то, как надсадно работает над ним Кузьмич.

— Такое чувство, что существую отдельно, по частям… — выдавил Раймо. — Отдельно руки, отдельно ноги, голова… отдельно… душа…

— Чего он говорит? — поинтересовался Кузьмич, окатывая финна водой.

— Всё отлично… — пояснил Женя.

В этот момент, неизвестно каким образом, в парную протиснулся Филя. Пса всего колотила крупная дрожь.

— И ты помыться пришёл, маленький? — просюсюкал Лёва.

Вдруг из предбанника раздался рёв и неясный шум: там кто-то гремел бутылками и тяжело ворочался прямо за дверью в парилку. Все тут же замолчали. Филя испуганно прижался к ногам Кузьмича.

— Михалыч, наверное, дурит… — робко высказал предположение Сергей Олегович. — Пошутить решил…

— Тихо! — прикрикнул на него Кузьмич.

Все снова настороженно стали вслушиваться. Там кто-то продолжал тяжело ворочаться и ворчать.

— Водку жрёт… — сказал Лёва. — Из горла хлещет…

— Михалыч это! Под медведя работает! — уже увереннее высказался Сергей Олегович.

Он встал с пола и направился к двери. Взявшись за ручку, он на мгновение задержался, прислушиваясь к возне в предбаннике, затем резко приоткрыл дверь и выглянул в образовавшуюся щель — там на лавке сидел медведь и громко лакал водку.

Кузьмич оттолкнул застывшего Сергея Олеговича, закрыл дверь и навалился всем телом на неё. Женя бросился ему на помощь. Сергей Олегович стоял и смотрел, как они вжимаются голыми плечами в дверную створку, поскальзываясь на мокром полу. Затем, словно очнувшись, он бросился к оконцу, в которое и кошка с трудом пролезла бы.