Мой желанный убийца - Рогожин Михаил - Страница 49

Пат произнес речь, как на партсобрании. Тупо и властно Мне бы рассмеяться, пошутить над его самомнением Но его тон завел меня с пол-оборота.

Кричу, задрожавшим от возмущения голосом:

— Ты?! Ничтожество! Половая тряпка! Предлагаешь любить тебя? Это все равно, что жевать использованный презерватив. Лучше возьми болтающийся под халатов опенок в кулак и держи всю оставшуюся жизнь. Меня тошнит от одной мысли о тебе. Приживала несчастный! Твое место среди бомжей в вокзальном сортире!

Зачем я так кричу? Накопившееся презрение само прет из меня. После Бутончика и Маргуши этот слизняк хочет залезть ко мне в постель? Бр-р-р! Лучше стать девственницей, чем с ним. Больше слова на ум не идут. Начинаю плакать.

Обалдевший Пат молчит, закинув голову. Точно вместо крика врезала ему по морде. Долго никак не реагирует. Потом медленно лезет в карман халата.

Ясно, записная книжка при нем. С ментовской издевкой спрашивает:

— И со всеми, кто в книжке, будешь совокупляться?

— Понадобится — буду. Мое дело. Ищу убийцу. Он в книжке.

— Его там нет, — издевается Пат.

— Есть!

— Нет.

— Есть!

— Дура…

Снова буйство овладевает мной. С нечленораздельными криками впиваюсь всеми десятью пальцами в его руку. Вырываю ее из кармана. Книжка падает на пол. Вместе с ней что-то еще. Упало и звякнуло. По полу покатился перстень. Хватаю книжку и перстень одновременно.

— Откуда перстень? Я знаю, чей он. Значит, воруешь?! У меня книжку, у Англосакса — его черный агат? Да?! У своих?!

Пат мрачно протягивает руку.

— Дай сюда.

— Это не твой.

— Дай сюда, — лицо Пата становится каменным. Глаза темными дырами вообще уходят куда-то в затылок. Лошадиные зубы оскалились. Сейчас он меня убьет! Дрожащей рукой протягиваю перстень.

— Надень.

Подчиняюсь его воле. Он встает и проводит рукой с перстнем по моей щеке.

— Этот перстень ты кусала в ту ночь?

— Да, — шепчу я, от страха потеряв разум. Пат спокойно и даже картинно удаляется к себе. Что это значит? Меня всю колотит. Скорее спрятаться, закрыться в своей комнате. Не дышать. Осторожно проскальзываю в кухню. Беру широкий кухонный нож с деревянной рукояткой. Зачем-то прячу под халат и на цыпочках крадусь в свою комнату. Свет не зажигаю. Нож кладу на тумбочку. Сама забираюсь с головой под одеяло. Мысли лихорадочно тусуются в голове. "Наташка знала и не хотела мне говорить? Вот почему просила не искать убийцу. Почему она его ненавидит? Отец? Решила, что он прав? А за что убил? Сам совершил преступление. Собственную дочь… Как же клонит Пат. Псих! Неужели собирается предложить выйти за него замуж? Вот потеха! Буду делать вид, что не догоняю.

Подхожу к дивану. Скромно сажусь рядом Пат воспринимает мое покорное молчание как одобрение. Продолжает более энергично:

— Эту квартиру я им не отдам. И тебе идти некуда. Будешь мне дочерью, хозяйкой… женой. Со мной будет хорошо. Меня надолго хватит. Наберу новое дыхание. Подниму связи. Успокоимся и заживем. Мы с тобой навсегда повязаны Натальей. Судьбе угодно объединить нас. Ты многое узнаешь обо мне.

Почувствуешь. Ни один мужик от меня к себе не перетянет. Будем вместе вспоминать о Наталье. Ухаживать за ее могилкой. Благодарить за наше счастье. И не волнуйся, двадцать четыре года — еще не разница. Я и через двадцать буду таким же. После твоего признания я понял — ты единственная женщина, умеющая чувствовать мужчину. Тебе нужен я.

Пат произнес речь, как на партсобрании. Тупо и властно Мне бы рассмеяться, пошутить над его самомнением Но наглый тон завел меня с пол-оборота. Кричу дрожащим от возмущения голосом:

— Ты?! Ничтожество! Половая тряпка! Предлагаешь любить тебя? Это все равно, что жевать использованный презерватив. Лучше возьми болтающийся под халатом опенок в кулак и держи всю оставшуюся жизнь. Меня тошнит от одной мысли о тебе. Приживала несчастный! Твое место среди бомжей в вокзальном сортире!

Зачем я так кричу? Накопившееся презрение само прет из меня. После Бутончика и Маргуши этот слизняк хочет залезть ко мне в постель? Бр-р-р! Лучше стать девственницей, чем с ним. Больше слова на ум не идут. Начинаю плакать.

Обалдевший Пат молчит, закинув голову. Точно вместо крика врезала ему по морде. Долго никак не реагирует. Потом медленно лезет в карман халата.

Ясно, записная книжка при нем. С ментовской издевкой спрашивает:

— И со всеми, кто в книжке, будешь совокупляться?

— Понадобится — буду. Мое дело. Ищу убийцу. Он в книжке.

— Его там нет, — издевается Пат.

— Есть!

— Нет.

— Есть!

— Дура…

Снова буйство овладевает мной. С нечленораздельными криками впиваюсь всеми десятью пальцами в его руку. Вырываю ее из кармана. Книжка падает на пол. Вместе с ней что-то еще. Упало и звякнуло. По полу покатился перстень. Хватаю книжку и перстень одновременно.

— Откуда перстень? Я знаю, чей он. Значит, воруешь?! У меня книжку, у Англосакса — его черный агат? Да?! У своих?!

Пат мрачно протягивает руку.

— Дай сюда.

— Это не твой.

— Дай сюда, — лицо Пата становится каменным. Глаза темными дырами вообще уходят куда-то в затылок. Лошадиные зубы оскалились. Сейчас он меня убьет! Дрожащей рукой протягиваю перстень.

— Надень.

Подчиняюсь его воле. Он встает и проводит рукой с перстнем по моей щеке.

— Этот перстень ты кусала в ту ночь?

— Да, — шепчу я, от страха потеряв разум. Пат спокойно и даже картинно удаляется к себе. Что это значит? Меня всю колотит. Скорее спрятаться, закрыться в своей комнате. Не дышать. Осторожно проскальзываю в кухню. Беру широкий кухонный нож с деревянной рукояткой. Зачем-то прячу под халат и на цыпочках крадусь в свою комнату. Свет не зажигаю. Нож кладу на тумбочку. Сама забираюсь с головой под одеяло. Мысли лихорадочно тусуются в голове. «Наташка знала и не хотела мне говорить? Вот почему просила не искать убийцу. Почему она его ненавидит? Отец? Решила, что он прав? А за что убил? Сам совершил преступление. Собственную дочь… Как же это называется, когда между близкими родственниками? Не помню. Пат — убийца. Но со мной был не он. Смешно, чтобы Пат — и такое. А если был он? Ужас. Пат — и такой мужик?! Сдерживал себя, терпел издевательства. На его глазах мерзкие мужики мусолили его, дочь. Перед смертью она все поняла. Вот почему не убил меня. Я-не его дочь. Я лишь свидетель его унижений. Мне тоже доказал. Как просто! Но Пат… Пат… не мужчина!»

Дверь со скрипом приоткрывается. В проеме обозначается длинная худая фигура. Тайком наблюдаю из-под одеяла. Меня распирает злоба: «Пусть, пусть докажет, что это был он!» Бессознательно сама поворачиваюсь боком, как тогда. Он молча перешагивает через меня и ложится рядом. Боже! Эти руки… Я снова чувствую себя инструментом. Ощущения еще острее, чем тогда. Сейчас я трезвая и бодрая. Значит, подобное возможно? Он легко проводит пальцами по спине. Волны восторга хлынули на мое тело. Сама оттопыриваю попку и приподнимаю ногу. Я хочу его. Мечтаю о нем. Мой желанный убийца! Чувствую, какой заполняет меня. Шепчу «Еще, еще…» Что он со мной делает! Пат, ты подонок, мерзавец…

Ты не человек, не мужчина. Ты дьявол. Еще, еще… всю бери, всю. И убей. Убей меня, Пат. Грязный, уродливый убийца. Играй во мне. Рви меня. Я хочу, хочу. Дай возможность улететь. Хочу умереть раньше, чем кончу. Никогда мне такого не пережить. Да, да, да! Убей, как Наташку. Боже, неужели ей было так же хорошо? Я счастлива, Пат!

Замолкаю под навалом фантастической ненависти и безумного желания.

Чудовищный улет. Намного острее, чем когда по любви. Между нами соперничество.

Он доказывает, я отрицаю. Он побеждает, я плюю. Хочу, чтобы он был во мне везде. И Пат без всякой подсказки входит то сзади, не причиняя боли, то в рот, то снова в меня. Не сдерживаюсь, кричу гадости, оскорбляю его. В ответ его руки тянутся к моей шее. Чувствую каждый его палец. О, какой улетный секс! Сколько, оказывается, на шее эрогенных зон. Хриплю: