Из России за смертью - Рогожин Михаил - Страница 11

План, представленный генералом с такой гордостью, вполне устраивал Советова. Чем черт не шутит, вдруг Саблин и впрямь поможет руководству ФАПЛА уничтожить оплот УНИТА. Тогда можно будет доложить, что вопрос этот прорабатывался совместно с военным отделом ЦК. И Советов лично курировал. А провалится операция — так Саблин все равно не жилец. Зато уж после этого жаловаться ему будет не на кого.

Аккуратно размешивая сахар в стакане с чаем. Советов тихо обратился к возбужденному генералу:

— Уважаемый Иван Гаврилович, вся ответственность в этом деле ложится на вас. Мы не можем вмешиваться в профессиональные моменты вашей деятельности. Берите решение на себя. Вам доверяют.

Саблин в порыве благодарности встал, по-военному подтянулся и прошептал:

— Я горд вашим одобрением, товарищ Советов.

— Ну, ну, не будем, — по-свойски взяв генерала за рукав кителя.

Советов заставил его усесться на место. — Наша беседа носит неофициальный характер. Впрочем, как и ваше сообщение. Считаю, что торопиться не следует. Я бы на вашем месте посвятил пару дней семье, отдохните на дачке, в кругу внучат...

— Какая дача?! — перебил Саблин. — Мой приказ ждут каждую минуту!

— И все-таки послушайте меня, — жестко и тягуче продолжил Советов.

— Пару деньков проведите на Даче, а я тем временем переговорю с товарищами, выясню настроения...

— Но тут нужна секретность... — снова перебил Саблин, сбитый с толку неожиданным поворотом.

— Иван Гаврилович, — удивился Советов, — секреты от партии, от военного отдела и секретариата? Помилуйте, в таком случае кому вы служите?

Генерал поежился.

— Вы не так меня поняли. Я имел в виду генштаб. Там о задуманной операции не знают.

— При чем же здесь генштаб? Дело больше, как я понимаю, политическое. Поэтому идите отдыхайте. Пока...

Допив чай, Советов встал, протянул руку расстроенному генералу и, не возвращаясь к разговору, попрощался:

— К себе не приглашаю, срочно нужно доработать документ. Так что, в добрый час, генерал.

Саблин привстал, вяло пожал протянутую руку и так и остался стоять, пригнувшись, в опустевшем буфете.

ОЛИВЕЙРА

Оливейра продолжал молчать. Емельянов понял, что главное сказано.

Предложение хорошее.

— Товарищ генерал, ему стало известно, что скоро могут произойти события, в которых будут задействованы наши вертолеты. И предлагает продать ему несколько штук. Зарегистрируем их как пропавшие в ходе операции.

Генерал Панов взревел:

— Какая, к черту, операция! Скажи, что я ему не верю. Его подослали с провокационными целями. Может, он теперь служит в ЦРУ?

Емельянов понял, что лучше Панова к дальнейшим переговорам не привлекать. Он уже зациклился на предательстве и не способен к спокойному раскручиванию коммерческого предложения.

— Дорогой господин Оливейра, вы нас ставите в сложное положение.

Смешиваете политические домыслы с экономическими вопросами.

— Совсем нет. Мне нужны вертолеты. Четыре машины. И в ближайшее время.

— Вертолеты нужны всем. Но никому не приходит в голову частным порядком просить генерала Панова продать их. И вы бы не пришли к нам, если бы кто-то не сообщил вам ту информацию, которой вы располагаете.

— Видит Бог, мне совершенно непонятно, о чем вы говорите.

— Хорошо, уточню. Основываясь на ложных слухах о подготовке к военной операции, вы решили воспользоваться моментом и предложить продать вам машины, списав их исчезновение на удачливую стрельбу ПВО УНИТА.

— О... — Оливейра широко заулыбался, — это была бы чрезвычайно выгодная сделка.

— Что он хихикает? — нервно тряся банкой с пивом, подозрительно покосился Панов.

— Пока врет, но скоро доберется и до правды, — успокоил референт.

И, не обращая внимания на генерала, продолжил:

— Действительно, мысль интересная. Задача решаемая, но крайне трудная. Машины — ладно, но что прикажете делать с экипажами? Большой вопрос! Слава Богу, пока не актуален...

Емельянов глубоко вздохнул и развел руками. Пришло время уже Оливейре разыгрывать непонимание:

— Что же не дает возможности обсудить предложение?

— В том-то и дело, — с веселым сожалением принялся объяснять Емельянов, — операции-то никакой не предвидится. Слухи, неизвестно кем распространяемые, на самом деле ложные. Мы лично ничего про это не знаем.

— Такое невозможно, — заволновался Оливейра.

— Вот видите. Сначала надо узнавать у нас, а уж потом строить планы. Жалко, что вас дезинформировали...

Панов не вытерпел и вмешался в разговор. Причем на этот раз обратился напрямую к мулату.

— Ты, мать твою черножопую, соображаешь, к кому пришел? Ты мне разглашение военной тайны предложить собираешься! Бандюга, спекулянт блошиный!

Говори, кто навел тебя, иначе арестую к чертовой матери и прикажу выкинуть в океан.

Оливейра испуганно покосился на Емельянова. Референт, словно нехотя, принялся медленно переводить:

— Генерал нервничает и сердится. Он никогда не думал, что его друг, уважаемый бизнесмен господин Оливейра, будет основывать свои предложения на провокационных слухах. Но как человек, отвечающий за мир и спокойствие в регионе, генерал просит указать источник этой информации.

Оливейра понял, что теперь от него не отстанут и игру стоит продолжить. Только смущало чрезмерное раздражение генерала. Черт его знает, чего они от испуга могут придумать. Оливейра не из трусливых. К тому же за воротами генеральской виллы он оставил в машине трех телохранителей, а в багажнике новенького желтого «форда» лежит базука.

Он пожал плечами:

— Раз все придумали и в моем сообщении нет никакой правды, то какая разница, где и кто мне сообщил? Емельянов кивнул.

— Это действительно особой роли не играет. И если говорить о вертолетах, то предложенный вами вариант их исчезновения, наверное, единственно приемлем. Но есть важный нюанс: невозможно начать ни одну операцию, если о ней уже распространяются злонамеренные слухи. Того и гляди попадет в прессу! Ни один военачальник не стал бы в подобном случае рисковать своим добрым именем.

Вы потеряли чувство реальности, — закончил референт, и тут же сообщил Панову:

— Товарищ генерал, потерпите еще несколько минут. Он вот-вот расколется.

— Валяй, — пробурчал в ответ генерал, насупленно разглядывая прыщик на груди.

Оливейра не сомневался, что русские почуяли добычу, но генерал отчаянно боится политического скандала. Пора приоткрыть карты.

— У меня есть знакомый. Журналист, американец. А может, и не журналист, но представляется так. Его хорошо знают в нашем министерстве обороны. Он такой... не левый и не правый. Так вот, ему стало известно о кое-каких приготовлениях...

— Он работает на какую-нибудь разведку? — спросил Емельянов, специально не упоминая американцев и ЦРУ, чтобы генерал не заподозрил неладное.

— Не знаю, — уклонился Оливейра.

— Мне скажи.

— Ну, возможно. Тут все на кого-нибудь работают. Привыкли. Но его тоже интересует эта сделка. Поэтому информация дальше никуда не поступит.

— Что интересует его?

— Он хочет приобрести некоторое количество алмазов. Но у него трудности с вывозом. Сейчас здесь за американцами особый контроль. Поэтому хочет воспользоваться вашим каналом через Москву. Я готов заплатить за вертолеты алмазами. Конечно, в том случае, если вы вместе со своей долей перебросите в Москву и его. А там у него есть ход проскочить таможню в Индию.

— Уж больно ультимативно!

— Зато реально и выгодно.

Емельянов прикинул возможные варианты и решил, раз они все равно знают о готовящейся операции, то полный резон скооперироваться. Когда всем выгоден союз, никто никого не продает. Генералу услышанное можно изложить и попроще. Сделав знак рукой Оливейре помолчать, он обратился к Панову:

— Наконец прояснилось. Просто местный журналист кое-что прослышал в министерстве обороны. Но это не страшно. Они заодно...