Я твоя (СИ) - Люче Лина - Страница 29

- Я понимаю, - рассмеялась она. - Ты будешь есть или как?

Шон посмотрел на стол и только теперь заметил, что с краю под красивыми рушниками явно стояли тарелки.

- Еще как буду, - с энтузиазмом сказал он и потянулся к еде.

- Так забавно...  в прошлый раз ты тоже был очень голоден, - сказала Альбумена, когда Уорд наполнил тарелку холодными закусками и пирожками.

- Я с трудом помню, что тогда было, - признался он.

- Я тебя покормила, убедила, что ты на свидании, что мы с тобой давно знакомы. А потом ты отнес меня в спальню. А дальше ты знаешь.

Альбумена смотрела на него очень весело, и на ее лице явственно читалось легкое нетерпение. Шон не спеша изучал ее взглядом, сосредоточенно пережевывая пищу.

- Это твоя настоящая внешность?

- Почти. Рост, разумеется, в реальности не такой.

- Ты ведь можешь менять ее, когда захочешь?

- На самом деле нет, - повелительница стихии усмехнулась.

- Почему?

- Потому что это способствует быстрой встрече с Ксеаром без предварительной договоренности, - улыбнувшись еще шире, пояснила она. – Крылья – единственное исключение.

- Я думал, у повелителей стихий больше свободы.

- Дело не в ограничении свободы. Просто Айи чувствует изменения в мирах и беспокоится об этом. Его можно понять. Если каждый станет менять, что хочет, воцарится хаос.

- Но ведь внешность менять разрешено.

- Да, но в специальных центрах. Иначе служба безопасности не сможет это контролировать.

- Зачем службе безопасности контролировать повелителей стихий? - не понял Шон.

- Да не в нас дело, - уже немного раздраженно процедила Альбумена, и он невольно подумал, что характер у нее и правда нелегкий. Вот сейчас она уже демонстрирует ему недовольство его глупыми вопросами. Уорд втайне улыбнулся: строит из себя бог знает кого, а контролирует себя плохо, будто девочка. - Просто если мы начнем так делать, то и другие захотят, кто в пятом мире. Начнется опять нудеж в прессе. Закон должен быть один для всех, или это не закон.

- Ясно.

Он решил пока ее больше не бесить. А то еще, глядишь, и выгонит, а он уже настроился снять с нее это чертово платье.

- Ты не хочешь есть? - спросил он, запивая вкуснейший пирожок с рисом, потом отодвинул тарелку и встал, подходя к ней.

Альбумена покачала головой, как-то оценивающе глядя на него снизу вверх, задрав голову. Уорд подошел вплотную - она сидела боком к столу, опираясь на него локтем. Острый носок ее туфельки коснулся стрелки его форменных брюк. Она перевела взгляд на эту туфельку, потом снова посмотрела на него. Шон едва не рассмеялся. Она фактически экзаменовала его, демонстративно отказываясь от какой-либо инициативы. Ее лицо почти ничего не выражало, кроме легкого любопытства. Вот ведь язва.

Он тоже придал своему лицу непроницаемое выражение, в его намерения не входила добровольная сдача. А может, она просто чувствует себя неудобно из-за того, что сама пригласила его? И хочет вновь почувствовать себя женщиной, которую соблазняют? Он вгляделся в ее лицо, пытаясь докопаться до истины. В конце-концов в изумрудно-зеленых глазах мелькнула неуверенность, и тогда он наклонился, взял ее на руки и легонько поцеловал.

Она немедленно ответила, обняв его за шею.

- Тебе придется еще раз показать мне, где спальня, потому что я не помню, - пробормотал он, уткнувшись носом в ее ключицу.

- Иди прямо по коридору... теперь направо. Пришли.

Перед ними открылось полутемное огромное и прохладное помещение с огромной кроватью, и Шон положил ее на шелковое покрывало. Альбумена еще в столовой убрала себе крылья, и теперь посмотрела ему в глаза, делая то же самое.

Он сел рядом и наклонился, коснулся ее мягких губ, погладил по волосам, наслаждаясь первыми легкими прикосновениями опытных, нетерпеливых рук. А потом она притянула его к себе и начала жадно целовать, и он стал ласкать ее смелее. В голове Шона пронеслось, что эта женщина все же не в состоянии уступить инициативу или хотя бы просто проявить терпение. Альбумена занялась пуговицами его рубашки, но Шон поймал ее за руки, насмешливо улыбаясь:

- Я сам. Не спеши. Я никуда не денусь.

- Я тебя уже очень долго хочу, - пробурчала она, облизнув губы. Он хмыкнул, потянул вверх подол ее платья. Готовность, с которой она помогала снимать свой соблазнительный наряд, вновь насмешила его.

- Американец, прекрати ржать. Я не знаю, как в Штатах, а у нас в Германии это в постели не принято, - она стукнула его кулаком по плечу.

- А у нас не принято драться. Если только не хочешь получить сдачи, - он легонько шлепнул ее и вновь начал целовать, уже более жадно и требовательно, а потом потянул с ее бедер трусики.

Его ладонь скользнула с ее живота ниже, и Альбумена тихо застонала. Шон, словно завороженный, смотрел в ее глаза – их зелень потемнела, когда он коснулся ее там подушечкой пальца. Наблюдение за ее глазами неожиданно захватило его.  Они оба тяжело дышали,  она тихо застонала, когда он ввел два пальца внутрь, где она была уже достаточно влажной, чтобы его принять. А в ее глазах явно читалось нетерпение.

Он даже не знал, почему медлит – просто ему было приятно подольше сводить ее с ума. Наконец, Альбумена протестующе царапнула его спину ногтями, и Шон тоже разделся. Он умел это делать за считанные секунды, даже лежа. Ему самому уже так хотелось эту женщину, что стало даже боязно. Он снова посмотрел в ее затуманенные глаза и на этот раз утонул, уже ничего не соображая. Кроме того, что ее восхитительное тело принадлежало ему в этот миг, и это было правильно, но он хотел бы получить от нее больше.

Он коснулся губами ее губ, но тут она отстранилась, прикусив его нижнюю губу - ее маленькие аккуратные ноздри раздулись, в глазах читалось уже не просто нетерпение, а злость на него за медлительность. Шон ухмыльнулся – что за женщина? Его глаза тоже вмиг потемнели, из них почти испарилась нежность. Он переместился, подмяв ее под себя, и полностью обездвижил ее руки и ноги, чтобы не смела больше его подгонять и командовать. А потом наклонился, жестко сминая губы своим ртом, надавив так сильно, что ощутил вкус крови.

Когда их глаза вновь встретились, она облизала губы и тихо выдохнула:

- Пожалуйста… Ну, пожалуйста…

- Да пожалуйста.

Шон рывком вошел в нее, наполняя сразу до конца – грубоватым и не терпеливым движением. Никогда раньше он не овладевал так ни одной женщиной, тем более в первый раз. Альбумена вскрикнула, но через секунду прижалась лишь крепче, вновь царапая его, так как он неосторожно отпустил ее руки. Она провоцировала и требовала еще, явно испытывая его. В ответ он сильнее придавил ее к кровати, усилив свои движения внутри нее. Он впервые в жизни чувствовал, что готов даже сделать женщине больно, лишь бы ее подчинить. И это было страшно и сладко одновременно – он почти потерял контроль.

19.

Получив возможность немного передохнуть, Лей Ситте первым делом перенесся домой и с наслаждением стоял под душем минут тридцать. И только там, под теплым паром, мягко очищающим все его тело и, казалось, даже мысли, агент вдруг понял, что смертельно устал. Ему до тошноты надоело чужое уродливое тело, бесконечные и бесполезные засады, набил оскомину отвратительный город спящих и окончательно вымотал бесконечный поиск информации в базе на всех подряд, сопоставление данных и прочий кропотливый труд, отнимающий так много времени и приносивший в последние дни так мало пользы.

Вытеревшись и вновь одевшись, Лей подумал, что больше ни секунды не может думать о работе, и тут внезапно вспомнил о девчонке, которой обещал позвонить. Почему бы и не сейчас? Он достал свой коммуникатор. Когда дело касалось симпатичных женщин, специальный агент Ситте долго не сомневался.

- Приемная Ксеара, Дестина, здравствуйте, - выпалили ему в ухо, и он даже вздрогнул от неожиданности. И тут же хмыкнул, вспомнив, что она - помощник Айи. Несмотря на то, что Лей сам подбирал на нее досье, у него в голове так и не совместились две образа - секретарь Ксеара и краснеющая юная девица в его гостиной.