Все, что пожелаю - Роджерс Розмари - Страница 8

Делакруа появился немедленно, рассыпая улыбки и слова благодарности. Анжи рассеянно взяла его под руку, вполуха слушая бесконечную льстивую трескотню.

— Месье Делакруа, — вставила она наконец, прерывая длинную фразу, в которой ее сравнивали с луной и звездным небом, — не будете так любезны принести мне еще пунша? Здесь слишком жарко и чересчур много народа.

— О, мадемуазель, вы правы. Не хотите выйти на балкон?

— Нет, достаточно выпить чего-нибудь похолоднее.

Делакруа оставил ее у высокой пальмы в горшке, и девушка принялась лениво обмахиваться веером. Она не солгала Делакруа. Духота была невыносимой, и, кроме того, ей было не по себе от злости и раздражения.

Анжи облокотилась о тонкую колонну искусственного мрамора рядом с пальмой и стала наблюдать за танцующими. Музыканты играли медленный вальс, но музыка внезапно смолкла, и центр зала опустел. Только тогда Анжи заметила девушку в алой юбке и блузке с широкими рукавами, стоявшую в гордом одиночестве. Незнакомка показалась ей похожей на испанскую цыганку, которых она навидалась во Франции.

Девушка с прирожденной грацией скользнула вперед, уверенно шлепая босыми ногами по натертому паркету, и встала в центре зала. Зачарованная Анжи не сводила с нее глаз. Пульсирующий ритм дроби маленького барабана пронесся по залу, немедленно подхваченный гитарами. Девушка, прищелкивая в такт пальцами, начала покачиваться под рыдающую экзотическую мелодию, сначала медленно, извиваясь всем телом, потом чуть быстрее. Волосы цвета воронова крыла, словно обретя собственную жизнь, вырвались на свободу и рассыпались смоляным каскадом до самой талии. Подол юбки вздувался все выше, обнажая загорелые стройные ноги в черном кружеве нижней юбки. Чужеземная песнь лилась и лилась, и гости невольно притихли при виде необычайного зрелища.

Анжи вздохнула, завидуя танцовщице. Чего бы она не отдала, чтобы оказаться на ее месте и плясать так же беззаботно и самозабвенно, с лениво-чувственной грацией, как цыганки, которыми она втайне восхищалась!

Сзади раздался тихий голос Анри Делакруа:

— Ее зовут Эжени. Она мулатка, хотя выдает себя за квартеронку. Я уже видел ее раньше.

— Она прекрасна. Что это за национальность — мулаты?

— Не национальность, а раса, — негромко засмеялся Анри. — Мулатом называют ребенка, один из родителей которого черный, а другой — белый. Квартероны — те, в ком всего лишь четверть негритянской крови.

Анжи недоуменно уставилась на собеседника, но тот впился взглядом в танцовщицу.

— Не понимаю. Разве она не американка?

— Верно. Но по общественному положению стоит куда ниже креолов или англичан. Здесь свои традиции, мадемуазель. И классовые различия достаточно остры, впрочем, как и во Франции, где аристократы смотрят свысока на простолюдинов. Подобные неписаные законы сушествуют во всем мире. Всегда найдутся те, кто стоит на самой верхней или нижней ступеньке.

— Я думала, что в Америке все равны. Разве мулаты теперь не свободны?

— И да и нет. Верно, что после войны цветные получили некоторые права, а рабство отменено. Мужчинам, однако, приходится из кожи вон лезть, чтобы чего-то достичь.

Он красноречиво пожал плечами и скептически усмехнулся.

— Впрочем, Пинкни Пинчбек, избранный в сенат штата два года назад, председатель республиканского клуба «Форт Уорд», родился свободным негром и поднялся до самых вершин. Но он исключение.

— Значит, угнетение черных продолжается? Делакруа с усмешкой показал на танцовщицу:

— Взгляните, по-моему, она не жалуется на свою участь.

Анжи, нахмурившись, присмотрелась к Эжени. Лицо мулатки лоснилось от пота, красноватая кожа блестела полированным янтарем. Тонкие точеные черты лица, кудрявые волосы… нетрудно догадаться, что каждый мужчина в этом зале хотел бы добиться ее благосклонности. Их глаза сверкали алчным желанием. Очевидно, Эжени прекрасно это понимала, потому что медленно раздвинула губы в улыбке, открывая жемчужины белых ровных зубов.

По-прежнему покачивая бедрами, она подняла руки над головой, словно предлагая себя, и вдруг изящно, по-балетному, нагнулась, подметая длинными прядями пол, прежде чем выпрямиться и снова закружиться, отталкивая и маня одновременно.

Некоторые мужчины бросали ей цветы; красные и белые розы усыпали паркет у ее ног. Эжени ловко подхватила один цветок, прикусила стебель и, подняв юбку до колен, вызывающе тряхнула головой, так что локоны черной вуалью на миг закрыли лицо.

Под неустанное биение музыки танцовщица откинула голову, повела плечами и на миг остановилась перед высоким человеком, прислонившимся к колонне. Он не пошевелился, только продолжал смотреть на нее внезапно сузившимися глазами, чуть скривив рот в подобии усмешки. Несмотря на сложенные на груди руки и небрежную позу, даже неопытную Анжи поразила его непонятная настороженность. Незнакомец явно был начеку. Чего же он опасается?

Пока Эжени старалась привлечь внимание мужчины, маняще колыхая грудью, Анжи изучала предмет ее симпатии. Его кожа была почти такой же красноватой, как у девушки, длинные черные волосы доходили до низкого воротника. Одетый в облегающие желтовато-коричневые брюки, черную визитку, белую сорочку и короткий галстук, он производил довольно приятное впечатление. Однако Анжи он напомнил туго сжатую пружину, которая в любой момент может высвободиться и нанести сокрушительный удар, или тигра, готового вот-вот напасть на ничего не подозревающую жертву.

Анжи неожиданно осознала, что сердце бешено колотится, а монотонная доселе барабанная дробь все убыстряется. Эжени сладострастно вращала бедрами, одновременно притопывая ногами, напомнив Анжи узкую парижскую улицу, где находилось кабаре и девушки на сцене бесстыдно задирали ноги. Туда тоже приходили мужчины, в основном затем, чтобы выбрать хорошенькую любовницу. О да, она знала о таких вещах, о развратниках, заводивших содержанок, которых осыпали подарками и даже покупали дома… словом, забавлялись новой игрушкой, пока та не надоедала. Во Франции такое положение дел было общепринятым.

— Вон тот мужчина, — прошептала она Анри, беря протянутый бокал с пуншем, — он покровитель Эжени?

Делакруа сухо и как-то зло рассмеялся:

— О нет. По крайней мере не в том смысле, что вы имеете в виду. Я познакомился с ним во время войны, когда он служил у северян. Правда, я слышал, что он до сих пор не расстался с армией, вместо того чтобы по крайней мере хоть притвориться джентльменом.

— Неужели? Он не похож на военного.

— Потому что не носит мундира? Это чистый маскарад. Правда, при нем нет оружия, но от этого он не менее опасен.

Джейк Брейден из тех людей, с кем бы я не хотел столкнуться в темном переулке… впрочем, и на людях тоже. Представить не могу, что он здесь делает, если только не возжелал сговориться с Эжени… Господи Боже! Простите, мадемуазель, я непростительно забылся, рассуждая с вами о столь вульгарных вещах. Мне не следовало даже упоминать о подобном человеке при даме, поскольку он всего-навсего полукровка, низкий распутник, под учтивой миной которого скрывается полное отсутствие совести и моральных принципов.

— Полукровка? Что это означает?

— Говорят, что он плод союза индианки из племени команчей и мексиканца, хотя это, разумеется, всего лишь слухи. Никто не посмеет справиться у него, правда ли это, а сам он не собирается распространяться на эту тему, так что пока эту тайну никто не разгадал.

— Интересно, — протянула заинтригованная девушка. — Команчи, кажется, живут где-то на западе? И считаются примитивными…

— Дикарями, совершенно верно. Но думаю, отцовская кровь все же разбавила то буйное пламя, которое пылает в жилах этих разбойников, так что он, если пожелает, вполне способен вести себя как джентльмен.

Теперь Анжи просто жаждала побольше узнать о Джейке Брейдене. Как, должно быть, он опасен… вот и Анри Делакруа тоже так думает. Именно о подобных людях с горечью и презрением высказывалась мать.

Все же Миньон никогда не упоминала, что внешне они кажутся вполне цивилизованными, а модная дорогая одежда придает им достаточно приличный вид. Возможно, Анри прав и это всего лишь фасад, а воображение снова сыграло с ней плохую шутку.