Канака — люди южных морей - Дамм Ганс - Страница 15

До чего же мягка и суха эта шерсть. Старуха запихивает ее в пузатую сумку — а это не что иное, как желудок кенгуру — и выпускает немного шерсти из отверстия сумки. В свисающую прядь она втыкает острие примитивного веретена, состоящего из двух перекрещивающихся стержней. Пальцами левой руки слегка выдергивает шерсть, а ладонью правой катает по левому бедру валик веретена, скручивая таким образом из шерсти тонкую нитку. Когда нитка достигает определенной длины, Ильгар наматывает ее на валик, а затем снова начинает прясть. Получается длинная-длинная нить, которую дочь старухи Ильгар сматывает в крепкий клубок. Из этого материала делают всевозможные украшения.

В Квинсленде из таких нитей изготовляют сеточки для волос, а у племен центральных областей — налобные повязки, на которые навешивают кости или зубы животных, перья или хвостики сумчатых крыс. Повсюду из этого материала делают ожерелья, реже крестообразно наложенные один на другой нагрудные шнурки. Для надобностей культа из таких шерстяных шнурков изготовляют так называемые нитяные кресты.

Однако для изготовления рыболовных сетей и лесок требуется более крепкий материал, нежели шерсть животных или человеческий волос. Такой материал поставляют австралийцам около сорока представителей растительного мира, наиболее видные из которых — бумажное дерево, каламус, панданус, стеркулия и ливинстона. Из листьев, стволов и коры этих деревьев делают эластичные сетки и сумки, а также крепкие корзины. Описанные ниже способы обработки растительного сырья свидетельствуют о том, что австралийцы хорошо знают свойства материала, который дарует им окружающая природа.

Кору молодой акации кладут в соленую или солоноватую воду на несколько часов, пока вода не станет ярко-красного цвета. После сушки на солнце кору делят на полосы требуемой ширины и хранят до употребления.

Один из видов железистого клевера целыми пучками закладывают на несколько дней в проточную воду и, чтобы его не унесло течением, придавливают камнями. Когда стебли этого растения напитаются водой, с них легко снимается кожица. Затем их сильно бьют и треплют, пока они не сделаются совсем мягкими. Высушив стебли на солнце, их сматывают в мотки, напоминающие мотки пряжи.

Весьма ценный материал дает и малаисия. Тонкий верхний слой ее коры соскребают раковинкой, открывшуюся зеленоватую лубяную пленку снимают и нарезают на ленты. Каждую такую ленту в течение двух-трех минут разжевывают. От этого луб становится настолько эластичным, что его нетрудно разделить ногтями на тончайшие нити. Иным способом обрабатывают листья ливинстоны. Их еще не развившиеся побеги осторожно под самый корешок срезают и крепко выбивают на каком-нибудь бревне, пока молодой листок не раскроется. Листки разрезают на полоски, после чего заостренной костью кенгуру снимают с них внешнюю пленку. Этот тонкий материал не требует предварительного вымачивания. Из полученных таким образом заготовок без помощи веретена делают нитки и шнурки.

Говоря о навыках ремесла, следует сказать и о том, как австралийцы обрабатывают шкуры животных. В этом ремесле в отличие от прочих особого мастерства мы не видим. Крупных пушных животных охотники приносят нечасто, а когда приносят, обжаривают тушу на костре, не снимая с нее шкуры, из-за чего лишают себя ценного сырья. Племена крайнего юга и юго-востока материка давно сообразили, что из шкур пушных животных можно изготовить много полезных вещей. Женщины делали из шкур кенгуру и сумчатой лисицы одеяния, которые носили в дождливую погоду в походах. Одеяния из шкур согревали непривычных к холоду австралийцев.

Еще сырую шкуру прикрепляли деревянными клиньями или заостренными костями шерстяной стороной к куску коры и таким образом высушивали. Затем каменным скребком или раковинкой соскребали с кожной стороны шкуры оставшиеся частицы жира и мяса. Дублению шкуры не подвергались, хотя природа дает туземцам для этого разнообразный материал, на базе которого вполне мог бы развиваться кожевенный промысел (дубление), существующий у других экзотических народов. Австралийцы лишь прокалывали по краям отдельные куски шкуры какой-нибудь заостренной костью и скрепляли их сухожилиями кенгуру в более крупные куски. Эти одеяния летом носили ворсом наружу, а зимой внутрь.

Предметы обихода — миски, щиты, даже сумки — раскрашивают минеральными красками, которые представляют собой большую роскошь, потому что их залежи имеются лишь в немногих местах, хозяева которых берут за красители очень дорого. Красители, главным образом белая глина каолин и охра всех оттенков, — столь огромная ценность, что мужчины прячут их в копне волос или в нагрудном мешке. Черную краску получают из угля и сажи; реже для этого употребляется марганцевая земля. При употреблении комки красителя тщательно разминают каменной пластинкой, полученный порошок засыпают в деревянную лохань с водой и размешивают, отчего получается густая паста. Как связующий материал широко применяется животный жир, а на севере материка — сок различных видов древесных орхидей.

Брачные обычаи

Жизненный уклад австралийских племен определяется природными условиями, в которых они живут. Не без влияния этих условий возникла у австралийцев определенная форма человеческого общежития, естественной основой которой у них, как и у нас, является отдельная семья, состоящая из мужа, жены (иногда нескольких) и детей. Семья разрастается в большую семью, или род, когда дети, достигнув брачного возраста, женятся или выходят замуж. Бытовая общность, первоначальную ячейку которой составляет семья родителей, сохраняется, однако в большинстве случаев живут уже не вместе.

Из-за своего особого способа добывания пищи австралийцы никогда не могли создать более крупных объединений. Группа австралийцев, кочующая по стране, охотясь на зверя или собирая растения и плоды, состоит из 25–50 человек. Там, где естественные условия более благоприятны, совместно живет иногда и до двухсот человек. Однако эта общность, обозначаемая как орда, клан и прочее, в действительности лишь часть («локальная группа») более крупной, племенной общности, с которой она связана единым языком, единой культурой и единой территорией. Локальные группы встречаются между собой по различным поводам (инициации и тотемные празднества), хотя вообще живут раздельно. Устраиваются и более крупные сходки, в которых участвуют различные племена, однако не образуя при этом прочной «политической» общности.

Политические связи между всеми австралийскими племенами весьма слабы. Что же касается политической структуры отдельного племени, то решающий голос во всех важных вопросах имеют старшие в семье, образующие все вместе совет старейшин. Этот совет определяет выбор места нового стойбища, выносит приговоры, решает вопросы мира и войны. Авторитет старейшин и добровольное подчинение ему всей общины зиждется на их большом житейском опыте. Но бывает и так, что какой-нибудь обладающий даром красноречия и сильный духом человек из старших в роду оказывает большое влияние на своих соплеменников, не будучи облеченным властью вождя. Такой человек занимает положение лишь primus inter pares, первого среди равных, его чтят не за власть, а за личные качества. В таких случаях уже имеются предпосылки для появления настоящего вождя, что мы видим на примере описанного ниже весьма характерного образа Джалины-Пирамураны из племени диери, живущего близ озера Эйр. Не менее разнообразны и зачатки народного представительства — собраний, на которых обсуждаются решения совета старейшин. Это политическое развитие было приостановлено европейской колонизацией, и никакие нововведения цивилизации не смогли вернуть его к жизни.

«Джалина-Пирамурана был человек, обладавший даром красноречия, смелый, отважный воин и к тому же могущественный знахарь. Белые его очень ценили за хорошие манеры. Его боялись не только соплеменники, но даже и соседние племена. Ни братья его, ни старики не осмеливались в чем-либо возразить ему или начать без него какое-нибудь важное для племени дело. Джалина-Пирамурана улаживал споры, и никто не мог изменить его решения. Он пользовался правом выдавать замуж девушек, как ему заблагорассудится, или расторгать неудачные браки. Соседние племена присылали ему через своих посыльных всевозможные подарки — сумки, питчери, красную охру, шкуры и прочие вещи, которые он, как правило, раздавал своим друзьям, чтобы не вызывать зависть у окружающих. Он назначал время и место общеплеменных церемоний, и его гонцы созывали на эти торжества или совещания по межплеменным вопросам всех соплеменников в пределах свыше ста миль в окружности. Силой своего слова он всех держал в повиновении, и каждый усердно выполнял любой его приказ. От природы он не был ни жестоким, ни хитрым, какими бывают многие из племени диери, и, если его никто не гневил, он был всегда предупредительным, сговорчивым и чрезвычайно гостеприимным. Никто о нем не говорил плохо, напротив, его имя произносилось с уважением и почтением. Он старался по возможности предотвращать схватки, нередко заступался за тех, на кого нападали, и при этом, случалось, сам бывал ранен. В таких случаях наблюдавшие эту сцену поднимали дикий крик и принимались лупить злодея, осмелившегося ударить вождя», — так пишет Гэсон, проживший шесть лет в местах, населенных племенем диери, на озере Эйр.