Рассказы веера - Третьякова Людмила - Страница 44

...Девочка росла в атмосфере родительского обожания. От Александра Андреевича маленькая Наташа не слышала резкого слова, не ведала рассеянного безразличия, что нередко выпадало на долю юных отпрысков самых знатных фамилий: в те времена детей сплошь и рядом передавали на руки нянькам и гувернерам. Маменька и папенька были весьма нечастыми гостями в комнатах своих наследников.

Память о доброй отцовской руке, о его забавах с ней, о ласке и сердечности выросшая Наталья Александровна хранила в своей душе как нечто светлое, дивное, незабвенное.

На склоне лет, вспоминая отца, она писала князю Виктору Кочубею, который по родству с Безбородко фактически приходился ей двоюродным братом:

«О сем священнейшем для меня имени не могу слышать равнодушно, и по мере моего возраста я более и более чувствовала мою в нем потерю и сиротство, лишаясь в нем всего, что было для меня священнейшего».

Несомненно, удачно сложившейся жизнью Наталья Александровна Верицкая была обязана и своей матери. Та сумела надолго удержаться возле Безбородко, сделалась, можно сказать, его домоправительницей, доверенным лицом и таким образом обеспечила себе и дочери полное благоденствие.

Надо думать, это ей давалось нелегко. Как всякую женщину, ее не могли оставлять равнодушной бесконечные увлечения князя, который продолжал менять своих «метресс». Дело иногда принимало такой скандальный оборот, что это обсуждали обе столицы.

Чего стоила одна история с итальянской актрисой и певицей Давиа, которая, обобрав пол-Петербурга, принялась за сокровища потерявшего от нее голову Безбородко. Долго императрица терпела обнаглевшую гастролершу. Но доходившие до нее слухи о слишком ретивой примадонне хоть кого могли вывести из равновесия: синьора Давиа не только дарила свою благосклонность замороченным поклонникам за огромные суммы, но и издевалась над ними, выказывая свою власть, – пускала в ход хлыст, давала пощечины.

Благосклонность голосистой синьоры Безбородко приобрел за 50 тысяч рублей – на такую сумму было куплено ей драгоценностей. Екатерина, возмутясь непомерным расточительством, не стала продлевать с примадонной контракта. Узнав же, что Безбородко в качестве утешения подарил ей к тому же 40 тысяч рублей (оперная певица на столичной сцене получала 200–250 рублей в год), и вовсе приказала ловкой бабенке в двадцать четыре часа убраться из России.

...Едва русские снега замели след итальянской дивы, словно выдворенной петербургской метелью за непомерную алчность, как в театральном мире Северной столицы стал назревать новый скандал.

Связан он был с появлением на сцене Эрмитажа воспитанницы Театральной школы Елизаветы Федоровой, которой не исполнилось еще и восемнадцати лет. Ее дебют 29 января 1790 года прошел с оглушительным успехом, подтвержденным последующими спектаклями.

«Прекрасный голос, восхитительное пение, искусная игра и пригожее лицо», как писали, «доставили» Елизавете «счастье быть известною и любимицею Екатерины».

В знак особой монаршей милости дебютантке приказано было взять сценическую фамилию Уранова – по названию недавно открытой планеты. Аналогия напрашивалась сама собой – на театральном небе России, благоденствующей под скипетром мудрой монархини, засияла яркая звездочка.

Здесь выдающаяся певица Елизавета Сандунова запечатлена в зрелых годах. Где огненные черные глаза, сводившие с ума пол-Петербурга? Где некогда прелестное личико? Пухлые щеки изменили его не в лучшую сторону. Годы, годы – погубители вы наши! Да и личных неприятностей выпало на долю Сандуновой немало. Однако благодаря сильному характеру и пылкому артистическому темпераменту век актрисы оказался очень долгим.

Уставшая от государственных дел, государыня иной раз вносила поправки в расписание эрмитажных представлений, чтобы лишний раз услышать прекрасный голос.

Зрители, разумеется, разделяли вкус государыни – по окончании спектакля к стройным ножкам певицы летели кошельки с ассигнациями, драгоценности, собольи меха, чтобы всеобщая любимица не простудила горло.

Стоит отметить, что Лизонька – яркая брюнетка с выразительными черными глазами и прекрасной фигурой – восхищала мужскую половину зала не только блистательным меццо-сопрано и драматическим мастерством. Она обладала тем, что сейчас называют сексапильностью: телесная притягательность у нее была необыкновенная

Один петербургский студент, наблюдая любимую актрису на сцене, написал в своем дневнике, что она будит в нем мысли, совсем не связанные с высоким искусством.

Каково же было записному ловеласу Безбородко созерцать все эти прелести на расстоянии каких-нибудь двух-трех аршин?

И решение пришло немедленно. Взяв себе в подмогу директора театра Соймонова и 80 тысяч рублей наличными, канцлер Российской империи направился прямиком к мадемуазель Урановой на дом с целью сделать ей известного рода предложение.

Перестаньте льститься ложно

И мыслить так безбожно,

Что деньгами возможно

В любовь к себе склонять.

Любовники слепые,

За перстни дорогие,

За деньги золотые

Красотки городские

Лишь могут вас ласкать.

Должно быть, Безбородко не раз слышал эти куплеты в исполнении прельстительной девицы, однако на то и сцена, чтобы угощать зрителей всякой небывальщиной. У него и сомнения не было, что Лизонька, так балуемая публикой, разбирается, где песенки, а где жизнь.

Восемьдесят тысяч «екатерининских» рублей – это целое состояние даже для очень обеспеченного человека. Что уж говорить о только начавшей свою карьеру артистке!

Однако Лизонька Уранова, взяв из рук сиятельного поклонника толстую пачку ассигнаций, швырнула ее в камин, возле которого грелась: тот вспыхнул, моментально сожрав необычное топливо. Оказалось, что у девушки есть возлюбленный, можно сказать, жених – известный и весьма высоко ценимый петербургскими театралами актер Сила Сандунов.

Наличие счастливого соперника лишь распалило Безбородко. Возможно, он действительно питал к Лизе нежные чувства и отнюдь не только золотом старался завоевать ее благосклонность. «Радость, выслушай два слова: где ты, светик мой, живешь?» Считается, что эти строки сочинил влюбленный вельможа в период его ухаживания за прелестной актрисой.

Но такие вирши никак не подействовали на неуступчивую Лизу, желавшую стать законной женой столичного премьера, и Безбородко вновь прибегнул к старому, как мир, средству – золоту. Одновременно пошел он в наступление и на Сандунова, которому пригрозили увольнением из театра. Существует и другая, редко упоминаемая, версия: актер обладал очень капризным характером, интриговал и постоянно требовал повышения жалованья. В это легко поверить – сложный характер Сандунова не раз становился причиной конфликтов и на сцене, и в жизни. Но домогательства вельможи его очень задели. Он пошел ва-банк. На одном из спектаклей актер прочитал перед распаленной всеми этими страстями публикой довольно смелый монолог собственного сочинения:

Теперь иду искать в комедиях господ,

Мне б кои за труды достойный дали плод.

Где б театральные и графы, и бароны

Не сыпали б моим Лизеттам миллионы.

Слова любимого публикой актера в самом расцвете мужественной яркой красоты – Сандунов был много старше своей Лизетты – произвели большое впечатление: зал взорвался аплодисментами, выражая свою солидарность с влюбленными.

Поддержка публики окрылила Сандунова и Лизу, они не собирались отступать и изыскивали новые способы защитить свою любовь. Невеста Силы Николаевича решила обратиться к самой императрице, причем на глазах у всех, прилюдно, чтобы, так сказать, дать возможность, матушке Екатерине проявить свою мудрость, доброту и справедливость по отношению к бедной девушке-простолюдинке.