ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы - Александров Кирилл Михайлович - Страница 67

Нет ничего удивительного, что они начали быстро воссоздавать если и не вполне советские порядки, то нечто очень к ним близкое и с радостью наблюдали, что при подобной системе они могут быстро и легко обогатиться. Национал-социалистический Берлин ликовал, и сам толстый рейхсмаршал Герман Геринг[380] в одной из своих речей, захлебываясь, кричал, что никто в Германии не может вообразить, сколько в этой стране (Украине) сала, масла и яиц. Все это казалось легко доступным, беззащитное население ничего возразить не могло, и коричневые начали быстро и весьма энергично орудовать. То, что при этом население наших городов опухало и умирало от голода, их, конечно, остановить не могло. Соблазн быстрой и легкой наживы был слишком велик.

Решающим для войны на Востоке, а следовательно, и на всех остальных фронтах, был 1942 год. Несмотря на ужасную гибель миллионов пленных зимой 1941–1942 годов и на зверское истребление евреев, население оккупированных областей еще верило немцам, а в глубине Советского Союза еще не была преодолена паника прошлого года, армия еще не была перестроена, и позиции советского правительства были очень шаткими. Взоры народа были все еще обращены к немцам, советский режим казался обреченным. Тысячи людей стучались в двери многочисленных германских учреждений и устно, и письменно предлагали простые, но радикальные меры, которые могли привлечь на сторону немцев весь наш многомиллионный народ и в течение нескольких месяцев решить войну против советского правительства. Но все было тщетно. Ослепленные своими победами, уверенные в своем могуществе немецкие большие и малые начальники считали войну на Востоке уже выигранной, думали только о том, как приспособить захваченные области к колониальным целям Германии и как побыстрее и потуже набить свои собственные карманы. Эти люди не могли и не хотели понять, что война еще далеко не кончена и что своими действиями они только рыли для себя могилу.

Экономическая политика немцев во всех оккупированных ими областях Советского Союза 1942 и 1943 годов, вопреки распространенному мнению, представляла собой нечто бесплановое, бесформенное и в достаточной мере бесполезное. Ни одной из обещанных нашему народу хозяйственных реформ они не провели и не добились также тех результатов, которые ожидались в Берлине. Прокламированная ими отмена колхозов, являвшаяся одним из главных козырей их антисоветской положительной пропаганды, нигде не была проведена до конца[381] и свелась, по сути дела, к некоторому увеличению приусадебных участков и к передаче крестьянам небольшого количества колхозного скота. В некоторых областях Украины, о которых немцы особенно много кричали, было передано в единоличную собственность от 5 до 8 % земли. И это было все. Во всем остальном колхозная кампания была сохранена немцами без изменений, и только налоги 1942 и 1943 годов стали еще более тяжелыми, чем при советской власти. Крестьяне остались прикрепленными к колхозам, не имели права выезжать из своего района, и даже те немногие льготы в отношении права продажи продуктов с приусадебных участков, которые были даны советской властью крестьянам в последние годы, были немцами отменены.

Все командные высоты в сельском хозяйстве в виде сахарных, винокуренных и пивоваренных заводов, боен, мельниц, маслобоен, элеваторов, россыпных пунктов, совхозов, МТС и др., которые раньше находились в руках советского государства и служили основными орудиями для подчинения и порабощения крестьянства, немцы взяли полностью в свои руки. На каждом из этих предприятий был поставлен немецкий управляющий, подчиненный гебитс- или генерал-комиссару, а к концу 1942 года все они начали переходить в ведение специально созданных немецких акционерных компаний, товариществ с ограниченной ответственностью (GmbH) или воссозданных по советскому образцу, но полностью подчиненных немцам Главных управлений и трестов. Советские газеты в это время и потом кричали о передаче совхозов и колхозных земель немецким баронам и помещикам и даже рассказывали всякие сказки о порядках, заводимых этими помещиками и баронами. Все это было выдумано в редакциях советских газет и притом довольно грубо, примитивно и неудачно. Действия немцев были гораздо проще, не так эффективны, быть может, для журналистов, но не менее неприятны для населения. Они просто решили стричь советских баранов советской машинкой, но шерсть забирать себе. И в этом духе они все время и действовали.

В городах немецкие гражданские власти в 1942 и 1943 годах отменили все льготы местному населению, данные ранее военными властями, закрывали все частные предприятия, а собственность их конфисковали и передали своим акционерным обществам или просто разделили между собой. Мотивировали они это тем, что раньше вся эта собственность принадлежала советскому государству и, следовательно, представляла собой военный трофей. Действия их были достаточно бесцеремонны и почти ничем не отличались от простого грабежа. Так, например, летом 1942 года в Киеве и многих других городах они закрыли все магазины случайных вещей и конфисковали все вещи, отданные в эти магазины частными лицами на комиссию. Некоторым ограбленным таким образом владельцам выплатили ничтожные суммы, не составляющие и 10 % стоимости вещей, а другим вообще ничего не дали. Сделано это было даже еще более бесцеремонно, чем позволяла себе советская власть. Все население городов было возращено к прежнему советскому состоянию, то есть превращено в бесправную наемную рабочую силу. Разница была только в том, что хозяином стал вместо советского коммуниста немецкий национал-социалист, говоривший на чужом языке, презиравший нас и подчеркивавший нам на каждом шагу свое превосходство, хотя в глазах нашего народа это превосходство немцев заключалось только в том, что у них в руках была сила и временная власть. В результате, вчерашние враги советской власти стали вспоминать о ней с сожалением.

В отношении снабжения голодающего населения городов немецкие гражданские власти не смогли придумать ничего лучшего, как преследовать частную торговлю, производить периодические разгоны базаров и номинально ввести карточную систему, несмотря на то что они не имели реальной возможности выдавать хотя бы минимально необходимого количества продуктов по карточкам и были не в силах прекратить репрессивными мерами спекуляцию. Мне пришлось наблюдать организацию немцами снабжения или, вернее, голода только в Киеве, но в других городах картина была точно такой же. Я вспоминаю два совещания по продовольственным вопросам, состоявшиеся летом 1942 года у киевского городского комиссара, майора СА Берндта[382]. На первом из них Берндт сказал, что рейхскомиссариат в Ровно требует немедленно закрыть базары, запретить частным лицам подвоз продуктов к городу и перевести все население исключительно на снабжение но карточной системе. В ответ на это представители городской управы (украинской) сообщили, что это будет означать немедленный голод всего четырехсоттысячного населения Киева. При полном напряжении всего городского транспорта и при использовании всех немецких ресурсов население сможет получать в этом случае только 200 гр. хлеба в день, около 600 гр. крупы в месяц и эпизодическое небольшое количество овощей. Жиров, молока, яиц, мяса, сахара и целого ряда других продуктов первой необходимости городская торговая сеть вообще не может достать для населения и даже для детей. Поэтому украинские представители просили, хотя бы в виде временной меры, до улучшения общего продовольственного положения оставить комбинированную систему частной торговли и базаров, при одновременной выдаче некоторых продуктов по карточкам.

Тогда Берндт полностью согласился с мнением представителей местного населения, но через месяц он вызвал их вновь и на этот раз уже без всякого обсуждения приказал выполнить распоряжение Ровно. Это имело для населения Киева самые гибельные последствия. На всех ведущих в город дорогах были выставлены наряды немецкой и украинской полиции, навербованной немцами из самых подозрительных элементов, спекулянтов, бывших уголовных преступников и даже бывших советских милиционеров, жестоко ненавидящих население и олицетворявших в его глазах советскую власть. Эти наряды должны были конфисковать продукты у едущих в город крестьян и даже у возвращавшихся из деревень голодавших горожан и передавать эти продукты в распоряжение городских властей. Но эти узаконенные бандиты поняли свою миссию несколько иначе и просто присваивали себе конфискованные продукты на глазах у ограбленных жителей или же передавали их тут же своим женам и приятельницам, а те несли их дальше в город и продавали из-под полы на тех же базарах или дворах.