Переулок капитана Лухманова - Крапивин Владислав Петрович - Страница 15

— Ага. Красивый…

— Еще бы! В свое время один из самых красивых и знаменитых в нашем весьма славном городе Турени. В позапрошлом веке выстроил его для своего семейства именитый купец Холмогоров. Знаешь Холмогорский спуск у Заречной пристани? Это в честь того самого купца. И дом долго назывался Холмогорским, пока не стал Центром культуры коренных народов (а сейчас, по-моему, в аварийном состоянии). Так вот, в нем жила несколько лет писательница Надежда Лухманова. Сейчас почти забытая, а в конце девятнадцатого века очень даже популярная. Была замужем за сыном купца, известным инженером, который строил в Сибири железные дороги… Я вот и подумал: не родственники ли они с капитаном? Он ведь, судя по всему, тоже не был обделен литературным даром…

— Ой! Понятно, что родственники! Я прочитал в Яндексе, что его мать была писательница. Только там про все это коротко, и про наш город ничего…

— Если покопаться, можно найти. Любопытная тема… Едва ли сам капитан бывал в наших краях, но, возможно, здесь есть его родственники.

— Какие?!

Конечно, это фантастика, но опять вспомнился мальчик на палубе. Мир в ту минуту не думал о разнице времен.

— Дальние, конечно. Надежда Лухманова прожила здесь несколько лет, написала о нравах нашего города книгу, довольно интересную кстати. Потом развелась с мужем, вернулась в Петербург. После участвовала корреспондентом и сестрой милосердия в Русско-японской войне… Слышал про «Варяга» и Порт-Артур?

— Господи, ну конечно!

— Так вот, там она вела себя крайне храбро. Но вскоре умерла где-то на юге…

— А родственники-то?..

— Да! У нее и мужа, инженера Холмогорова, здесь родился сын, сводный брат Дмитрия Лухманова, капитана… Он остался навсегда с отцом. И возможно, завел потом семью, появились дети, племянники капитана… Может быть, они даже не были знакомы с капитаном, но все равно родная кровь. Сколько на свете таких вот взаимосвязей, а? Если вдруг станешь литературоведом или историком — готовая тема для докторской диссертации…

Мир, конечно, не собирался делаться кабинетным ученым. Но мысль о взаимосвязях зацепила его. Ему словно протягивал руку мальчишка с палубы «Товарища». И сюда же приплелась песенка, которую сочинила девятиклассница Зоя Вертицкая в клубе «Резонансы».

Песенку сочли чересчур наивной, похихикали над ней (Зоя даже всплакнула, ее утешали). Но руководитель «Резонансов» сказал, что «здесь что-то есть». И Мир подумал, что да, есть. К тому же и мелодия (тоже Вертицкой) была славная. Плохо только, что президенты этой песенки не знали (и бомжи, разумеется, тоже), поэтому стрельба и прочие гадости на земле продолжались.

Не знали, конечно, той песенки и четверо, которые напали на Мира Рощина. «А может, и хорошо, что напали», — мелькнуло однажды у Мира. Да, ведь без этого случая не было бы долгих «шептательных» бесед в палате, когда братья открылись друг другу так, как не сумели бы за многие месяцы или годы. Не было бы времени обдумать много всего — от живой сути космических телескопов до бессмертия человеческих душ. Вот только мама настрадалась за эти шесть недель. Но зато появилась у Мира книжка Лухманова. Оказалось — не зря.

При выписке Владимир Маркович украдкой сунул книжку Миру:

— Забирай. Ответственность перед Людмилой Федоровной и угрызения совести я беру на себя. К тому же говорят, что для культурного человека кража книги не особенно большой грех…

— Да, он у нас очень культурный… — сунулся Матвей, который пританцовывал рядом. — Ай! Владимир Маркович, скажите ему, что культурные люди не должны давать подзатыльники младшим братьям!

— Ну, это зависит от обстоятельств, — уклончиво отозвался старший хирург. — Мир, друг мой, подожди-ка… Скоро я уеду отсюда в Пятигорск на постоянное проживание… а точнее «на доживание», и едва ли мы еще увидимся. И хочу оставить тебе подарок. Дай-ка на минуту книжку…

И он авторучкой нарисовал на последней странице с надписью: «Содержание» значок размером с ноготь — овал с поперечинкой.

— Знаешь, что это такое?

— Знаю. Это старинная буква «Фита». Да?

— Совершенно верно. Раньше с нее начинались разные имена: Федор, Фома, Фемистокл… А еще это был тайный знак… Слушай, расскажу. И пусть слушает младший брат, который считает тебя культурным человеком, несмотря на полученный подзатыльник…

— Он любя, — заступился Матвей.

Якорная цепь

Все это Матвей рассказал Маше, пока увязывали в сноп еловые ветки, заталкивали их вместе с коробкой в кладовку, подметали в комнате «послеёлочный» мусор и жарили глазунью с колбасой, потому что оба пришли к выводу: «Лопать хочется чудовищно».

— Книжку Лухманова мы с Миркой потом читали вдвоем. Понимаешь, она вовсе не приключенческая, местами даже скучноватая, но читаешь — и кажется, будто она сама оттуда… ну с барка «Товарищ». Будто побывала в плавании…

Казалось бы, Маша могла возразить: «Но ведь тогда она еще не была написана!» Однако она сказала:

— С тем мальчиком, сыном капитана, да?

— Да! — обрадовался Мак такому пониманию.

— А можно ее посмотреть? Я люблю старые книжки!

— Сейчас, только дожуем…

Дожевали, облизали губы, вымыли в четыре руки сковородку и вилки. Мак потянул Машу в их с Миром «кубрик» с двухъярусной кроватью.

— Садись… — Он дернул с полки потертую книжицу. С размаху сел рядом с Машей. — Вот, смотри, это и есть «Товарищ»…

На обложке был оттиснут четырехмачтовый парусник.

— Похож на «Крузенштерн», у нас такая открытка есть…

— Похож, но не он. «Крузенштерн» ходит до сих пор, а этот «Товарищ» погиб в Мариуполе во время войны, под бомбежкой… А вот тот парнишка на палубе.

— Волик?

— Наверно, да… Маш, а вот значок, который нарисовал доктор, Владимир Маркович…

— Мак, а что он означает? Ну, кроме того, что старая буква?

— Это эмблема общества ТЭК…

— Какой ТЭК?

— Владимир Маркович рассказал тогда, что у него был любимый дядюшка, а у того в детстве была компания друзей. Крепкая такая компания… Весной они делали кораблики из сосновой коры… как в наше время из пенопласта… И устраивали парусные гонки в луже у пристанского склада. Это была не просто игра, а вроде как обычай. Они потом, когда подросли и стали разъезжаться, дали обещание…

— Какое?

— Трудное, конечно… Что будут каждую весну собираться в Турени и устраивать такие гонки в той луже.

— И собирались?

— Я же говорю: трудное обещание. Не всегда его выполнишь. Собирались раза два или три…

— Все равно хорошо… Мак, а почему ТЭК?

— А! Это значит «Тайный экипаж корабельщиков»…

— Почему «тайный»? Они же ничего плохого не делали!

— Для интереса. Как в приключенческой книжке… У них еще пароль был. Когда встречались, один говорил: «Бом», а другой отвечал: «Брам». Это как сигнал корабельного колокола… А в общем-то я про них почти ничего не знаю, и Мир не знает. Он потом, когда начал копать про все такие дела, выяснил адрес Владимира Марковича в Пятигорске и написал, хотел выспросить подробности про его дядюшку. Но ответили, что доктор умер. У него, оказывается, была лейкемия…

Они переглянулись и опустили глаза: оба подумали про Огонька.

— Мак, а почему значок у них был такой?

— Означает крепкость дружбы. Смотри, он будто звено от якорной цепи. В морских цепях все кольца такие, с перемычками для прочности. Это даже у нас в городе можно увидеть.