Римские фантазии - Родари Джанни - Страница 2

– Я хотела сказать, – продолжала синьора Фольетти. – Тебе не кажется, что на ней было точно такое же платье, как мое? Ну помнишь, то черное, вышитое золотом и серебром, которое стоит пятьсот…

– Да что ты!

– Если б я сама не отдала его в химчистку…

Синьор Фольетти закурил сигару. И в Модене они приземлились, прежде чем он успел выпустить облачко дыма.

На следующее утро Софрония и Бибиана прибежали похвастаться перед Дельфиной – рассказать, что видели, слышали и делали на балу.

– Мы чуть не потанцевали с президентом!

– Я почти коснулась его руки!

– Такой красавец! Вот только этот недостаток…

– Какой недостаток?

– У него зеленые, как цикорий, волосы. Будь я его женой, непременно заставила бы покрасить их.

– А он женат?

– Почти. Говорят, женится на Мисс Вселенной. Она блондинка и какая-то чудная. Представляешь, в полночь убежала! Говорят, что, если она возвращается домой после двенадцати ночи, мать бьет ее.

Дельфина, разумеется, промолчала.

А в полдень вся Модена заволновалась. С чрезвычайной миссией, получив двойные командировочные, в город прибыли посланцы планеты Венера. Они начали обходить все улицы дом за домом.

– Что им надо? Кого они ищут?

– Представляете, говорят, будто Мисс Вселенная – это одна из девушек Модены.

– Модены или Рубьеры…

– В суматохе на балу забыли спросить, как ее зовут. А президент Венеры непременно хочет сегодня же жениться на ней, иначе он подаст в отставку и вернется на свою фотоноколонку.

Посланцы Венеры ходили с кольцом и сравнивали цвет драгоценного камня с цветом глаз моденских девушек, но сходства так ни разу и не нашли.

Софрония тоже побежала примерить кольцо.

– Синьорина, но у вас черные глаза!

– Ну и что! Они у меня переменчивые. Вчера вечером, например, мои глаза вполне могли быть зелеными.

Потом побежала примерить кольцо Бибиана.

– Нет, синьорина, не то! У вас же карие глаза!

– Ну и что! Если кольцо подойдет на мой палец, значит, девушка, которую вы ищете, – я.

– Синьорина, не мешайте работать!

Наконец посланцы с Венеры добрались до Канала Гранде и подошли к химчистке Борджетти. Но их немного опередила синьора Фольетти, которая пришла за своим платьем.

– Вот оно, – вся дрожа, сказала Дельфина.

– Но оно еще не готово! – возмутилась синьора Фольетти.

– Как же так? – изумилась синьора Эулалия Борджетти. – Оно должно было быть готово еще вчера до захода солнца! Что это значит, Дельфина?

Дельфина побледнела. Но тут в дверях появились венерианские послы. От страха Дельфина приняла их за карабинеров, решила, что они пришли арестовать ее за воровство, и упала в обморок.

Когда же она очнулась, то увидела, что сидит на лучшем во всей химчистке стуле, а вокруг стоят посланцы с Венеры, двоюродные сестры, тетушка, синьора Фольетти, клиенты. За дверью на улице собралась огромная толпа горожан, и все с волнением ждали, когда она придет в себя.

– Вот они! – вскричали посланцы. – Вот они, глаза зеленого, зелено-венерианского цвета!

– А вот и платье, в котором Мисс Вселенная была вчера на балу! – радостно воскликнула синьора Фольетти.

– Я… Я надела его… Но я не нарочно… – пролепетала Дельфина.

– Что ты говоришь, детка? Это платье – твое! Какая честь для меня! Какая честь для Модены и Коккокурино! Наша Дельфина станет женой президента планеты Венера!

И начались поздравления.

В тот же вечер Дельфина улетела на Венеру и вышла замуж за президента Венерианской республики, который, чтобы никогда не расставаться с нею, тут же отказался от высокого поста и вернулся на свою фотоноколонку.

Пришлось венерианцам выбрать нового президента и устроить еще один грандиозный бал. Туда отправилась и синьора Фольетти. Она передала Дельфине привет от тетушки Эулалии, Софронии и Бибианы, которые поехали лечиться на воды в Кьянчано-Терме. А еще синьора Фольетти привезла Дельфине дюжину крупных свежих яиц, купленных в Коккокурино.

Робот, который захотел спать

В 2222 году домашние роботы уже нашли широчайшее применение на всем земном шаре. Катерино был одним из них. Великолепный электронный робот, он призван был обслуживать семью профессора Исидоро Корти – преподавателя истории одного из римских лицеев. Катерино, как и все прочие домашние роботы, умел делать массу вещей: готовить еду, стирать, гладить, вытирать пыль и так далее. Он ходил за покупками, подсчитывал расходы, выключал и включал телевизор, помогал детям делать уроки, печатал на машинке корреспонденцию профессора, водил автомобиль, разносил новости по соседям… Словом, это была отличная машина!

Будучи машиной, Катерино, естественно, не нуждался в сне. По ночам, когда все отдыхали, он, чтобы не скучать, снова и снова отутюживал складку на брюках профессора Исидоро, потом заканчивал вязание синьоры Луизы, мастерил игрушки детям, красил и перекрашивал стены в кухне, покрывал лаком стулья. Когда же он не находил себе совсем никакого, даже самого простого дела, то отправлялся в гостиную, усаживался в кресло и принимался решать кроссворды. Синьор Исидоро выписывал специальный журнал для роботов, в котором кроссворды были составлены из самых трудных слов, какие только можно отыскать в словаре. Так что роботам приходилось немало попыхтеть над ними.

Однажды ночью Катерино ломал голову над словом из семнадцати букв, как вдруг обратил внимание, как громко храпит в своей спальне профессор Исидоро. Он и прежде не раз слышал этот звук. Он даже нравился ему – такая приятная, нежная музыка. Она вносила некоторое разнообразие в ночную тишину. На этот раз, однако, Катерино поразила одна мысль. «Интересно, почему люди спят? – задумался он. – Любопытно, что они при этом чувствуют?»

Он встал и на цыпочках прошел в детскую. Детей было двое – Роландо и Лучилла. Дверь они всегда оставляли открытой, чтобы чувствовать себя поближе к родителям, спавшим в соседней комнате. На тумбочке между их кроватями горела небольшая настольная лампа с голубым абажуром. Катерино внимательно посмотрел на спящих детей. Лицо Роландо было спокойным и безмятежным, а на розовом личике Лучиллы, напротив, блуждала легкая улыбка.

«Улыбается! – с удивлением отметил Катерино. – Словно видит что-то хорошее. Но что можно видеть с закрытыми глазами?»

Катерино в задумчивости вернулся в гостиную. Сел в кресло, но теперь уже у него не было никакой охоты решать кроссворды.

«Надо будет как-нибудь и мне тоже попробовать поспать», – решил он.

Роботы существовали уже почти сто лет, но до сих пор никому из них еще никогда не приходила в голову такая смелая мысль.

«Гм, а что, собственно, мешает мне сделать это сейчас же? Да просто немедленно! – подумал Катерино. – Спокойной ночи, Катерино! Приятных сновидений!» – добавил он, сказав самому себе слова, которые каждый вечер говорила детям, укладывая их спать, синьора Луиза.

Катерино припомнил, что его хозяева, чтобы уснуть, прежде всего закрывали глаза. Он попробовал сделать так же, но не сумел. Его глаза были устроены иначе, они все время – и днем, и ночью – оставались открытыми: у него не было век. Катерино поднялся, отыскал кусочек картона, вырезал из него два овала, поудобней устроился в кресле и прикрыл ими свои глаза. Сон, однако, не приходил, а сидеть с закрытыми глазами было ужасно скучно. Ведь он не видел при этом ничего такого, что могло бы вызвать у него ту же улыбку, что была у Лучиллы. Он видел только одну темноту, плотную и неприятную.

Всю ночь Катерино провел в тщетных попытках уснуть. И утром, когда пришел, как обычно, с чашечкой черного кофе будить профессора, решил хорошенько понаблюдать за ним.

В тот же день он обратил внимание на то, что обычно после обеда профессор Исидоро усаживался в кресло почитать газету. Некоторое время он действительно читал ее, а потом ронял на колени, глаза его закрывались, и из носа снова начинала звучать эта красивая и нежная музыка. «Песнь сна!» – подумал Катерино. Он с трудом дождался ночи и, едва вся семья улеглась спать, тоже уселся в кресло и принялся читать газету. Он прочитал ее всю насквозь, включая сообщения в траурных рамках и объявления, затем сосчитал все запятые и точки, сосчитал все слова, которые начинались на «а», все, которые начинались на «б», все, в которых было две буквы «т», но так и не уснул до самого рассвета, оставаясь бодрым, как часы, что тикали у него на руке.