Чернобыль. Как это было - Дятлов Анатолий Степанович - Страница 53

Или старая присказка действует: не знаю, то ли он у кого-то шубу украл, то ли у него украли, но замешан в грязную историю. «Дух» документа чувствуется. Обычно по прочтении позиция авторов становится ясна. По докладу комиссии Н.А. Штейнберга я не увидел желания все равно обвинить персонал, хотя реактор и был плох – без признания этого сейчас ни один доклад всерьез не примут.

Но что-то давит на них, и некоторые замечания по докладу сделаю.

Комиссия установила несоответствие реактора РБМК требованиям девяти статей ПБЯ и шести статей ОПБ, а естественного при таком положении вывода о противозаконности эксплуатации РБМК не делает. Надо учесть – комиссия составлена из работников надзорного органа. Если они не говорят, то кто скажет? Что, ждут этого от авторов проекта реактора? Не дождутся, сомневаться не приходится. Хотелось бы знать, кто защитит от негодных реакторов персонал станций и народ страны, если не организация, само существование которой обусловлено именно этой обязанностью.

Фраза в заключении доклада:

Хорошо сказано, только никакой законной силы не имеет. Концепция культуры безопасности действует в моральном плане, хороша для научных дискуссий, а нормы и правила, действующие в стране, четко оговаривают ответственность за их нарушение, вплоть до судебной.

Так законна или незаконна была эксплуатация реактора, спроектированного с нарушениями пятнадцати статей нормативных документов, скрытыми авторами проекта? Авторы доклада фиксируют нарушение, допущенное персоналом, – работа реактора при запасе реактивности менее 15 стержней. Так. Но, во-первых, не нарушение, а ошибка, просмотр. Не зря же все обвинители персонала доказывают: нарушение. Плохая была система измерения параметра, но все-таки он (персонал) знал, так как у него была распечатка. Хотя все, или почти все из них, знали, что не было распечатки, и нельзя по этой распечатке определить запас реактивности. Комиссия установила – не было. Установила она и нарушение в проекте в части сигнализации и аварийной автоматической остановки реактора при отклонении параметра. Персонал не был обеспечен средствами контроля и автоматики согласно требованиям закона. Кто, если не контролирующая организация, должен стоять на страже закона? Или персонал виновен в любом случае?

Так примерно и сказано в аннотации к докладу:

Конечно, взорвал реактор оперативный персонал, никто другой на нем не работал. Ясно комиссий и почему реактор взорвался. Ясно комиссии, что действия персонала на реакторе, отвечающем правилам проектирования, ни к какой аварии не привели бы, не только к катастрофе. И поэтому нет у неё основания заявлять, что авария началась из-за действий оперативного персонала.

Все же, несмотря на ряд неточных (нет основания думать, что предвзятых) формулировок, доклад комиссии должен оказать положительное влияние на расследование причин аварии. Прежде всего, официальным признанием несоответствия реактора РБМК в 1986 г. коренным требованиям нормативных документов по ядерной безопасности. Но, видимо, ещё длительная борьба (не хотелось бы этого слова употреблять) предстоит за постижение истины. Многочисленны и ещё влиятельны противники.

Глава 13. Случайность или неизбежность?

Первое, известное мне письменное мнение по причинам Чернобыльской катастрофы принадлежит сотруднику ИАЭ В.П. Волкову. В письме директору ИАЭ А.П. Александрову 1 мая 1986г., а после своеобразной, но закономерной реакции на письмо, когда доступ В.П. Волкову в институт закрыли, на имя М.С. Горбачева он высказал следующую версию:

В качестве непосредственных причин были названы: ввод положительной реактивности при срабатывании А3 из-за конструктивного дефекта стержней СУЗ и большой положительный паровой эффект реактивности. Это первое и совершенно правильное мнение, которое получает гласное признание только через пять лет. Оно, конечно, высказано не по наитию, а на основе конкретного знания характеристик РБМК, о неудовлетворительных свойствах которого он давно и безуспешно предупреждал руководство, в том числе и А.П. Александрова. Из ЦК письмо В.П. Волкова было отослано в Госатомэнергонадзор, где комиссия под председательством В.А. Сидоренко фактически признала правильность причин возникновения аварии.

Подобная версия тогда не могла получить признания. Очень уж она нехорошая для многих. Далее следует акт межведомственной комиссии под председательством заместителя Министра среднего машиностроения А.Г. Мешкова. Правда, межведомственной комиссия была только при её назначении, после она практически стала комиссией Минсредмаша, т.е. создателей реактора, поскольку акт отказались подписать ввиду его явной предвзятости заместитель Министра энергетики Г.А. Шашарин, директор ВНИИАЭС А.А. Абагян, главный инженер Главатомэнерго Б.Я. Прушинский.

Согласно акту комиссии, взрыв реактора произошел вследствие запаривания активной зоны из-за срыва ГЦН. Срыв насосов, т.е. прекращение подачи ими теплоносителя для охлаждения активной зоны, произошел из-за несоответствия расхода питательной воды и расхода теплоносителя, перекачиваемого каждым насосом.

Многие годы я сталкивался в работе с предприятиями и организациями Минсредмаша. Люди там квалифицированные, порядок и дисциплина лучше, чем в других местах. Но и самолюбия и апломба больше. Редко, но и они допускали брак в работе. Устраняли, правда, в самые короткие технически возможные сроки. Однако чтобы не оставалось никаких следов в виде актов и протоколов. У них, конечно, все это фиксировалось, закрытое строгой секретностью. Я не противоречу фактам. Оказывается, в ведомстве знали практически все дефекты РБМК, и только уму непостижимая бездеятельность руководства не позволила своевременно их устранить. Тот же В.П. Волков дошел до Александрова. Куда ещё он мог обратиться? Пусть только бы попробовал. Обращение к М.С. Горбачеву только в свете фактически произошедшей аварии сошло, но жуют. Обратись он до аварии, столько бы грязи налили – вовек не отмыться.

Комиссия А.Г. Мешкова работала по установившимся стереотипам, не учитывала масштабы и характер катастрофы. Для толпы напишем удобный нам акт, а сами будем принимать меры, какие необходимы. Это видно по перечню технических мероприятий, разработанных ИАЭ и НИКИЭТ немедленно после аварии для оставшихся реакторов РБМК. Рассмотрение этих мероприятий показывает, что создатели реактора сразу ясно поняли, почему произошел взрыв, а темнили и продолжают темнить по вполне понятным соображениям, далеким и от науки, и от этики.

Г.А. Шашарин, отказавшись подписать акт, в Минэнерго создал Комиссию, которая с привлечением других работников, в частности, ОКБМ – конструктора ГЦН и Всесоюзного теплотехнического института, написала дополнение к акту.

Этот документ в основе своей верно отражает суть дела. Составлен по расчетам ВНИИАЭС, учитывает объективные показания системы контроля и показания очевидцев. Показана и необоснованность основного вывода комиссии А.Г. Мешкова о срыве насосов. На мой взгляд, недостатком документа является перечисление всех факторов, повлиявших на возникновение аварии – существенных и несущественных, чем затемняется дело. И этот документ мог быть основой для правильного заключения. Он не был принят во внимание.