Чернобыль. Как это было - Дятлов Анатолий Степанович - Страница 2

И сегодня на ЧАЭС работает персонал, который прошел «школу Дятлова» и с благодарностью помнит об этом.

13 декабря 1995 г. А.С. Дятлова не стало, а 15 декабря 2000 г. досрочно, решением правительства Украины, прекращена эксплуатация третьего, последнего из находившихся в эксплуатации, энергоблока. В прессе и на телевидении была организована шумная кампания по поводу этого события. Однако это событие не стало праздником для персонала. Дежурная смена на блочном щите управления в знак протеста одела траурные повязки. Истории еще предстоит дать правдивую и непредвзятую оценку всех событий на данном предприятии и его персоналу.

Итак, что же сегодня делает персонал ЧАЭС?! Необычная тишина в турбинном зале, прохладно и тихо в центральном зале, персонал пытается понять свое место в свете формулировки ОПБ-88 – «Заключительный этап эксплуатации атомной станции является этапом снятия ее с эксплуатации...»

Дорогой читатель, заканчивая это вступление, хочу отметить следующее. В одном из репортажей центрального телевидения, посвященного снятию с эксплуатации ЧАЭС, вновь прозвучала «официальная версия». Именно это и заставило меня взяться за перо. Не знаю, что еще нужно написать, сделать, чтобы эта совершенно лукавая «официальная версия» канула в лету!

Нет сомнения, что лежащая перед вами книга является весомым камнем на наукообразное нагромождение псевдофактов и фактов, лжи и несправедливости, выстроенных в некий барьер со стороны ученых мужей и государственных ведомств. Именно это «выстроенное» сооружение ставило своей задачей переложить всю меру ответственности на персонал ЧАЭС, на автора книги, на инженеров, посмевших иметь собственное мнение, не совпадающее с мнением докторов, академиков, заботящихся о чести своего мундира.

В принципе ожидание того, что в этом вопросе будет вынесен вердикт Генеральными прокурорами России и Украины, не оправдывается. Им сегодня не до этого. Но может быть национальные Академии наук России и Украины нашли бы в своих рядах мужественных людей, способных высказаться по этому вопросу, учитывая, что при этом не требуется фундаментальных исследований. Однако ни у кого нет желания оглянуться назад и посмотреть на сложившуюся на то время инженерную практику, а может быть и что-то другое. Но нет сомнения, что в этом вопросе должен быть вынесен вердикт, который позволит положить эту трагедию в ящик истории. Хотелось бы увидеть такой документ при жизни. Не будем терять надежду!

Инженер Чернобыльской

атомной электростанции

В.А. Чугунов

Список сокращений

АЗ – аварийная защита

АЗМ – аварийный сигнал по превышению мощности

АЭС – аварийный сигнал по скорости нарастания мощности

АР – автоматический регулятор

АЭС – атомная электростанция

БЩУ – блочный щит управления

ВНИИАЭС – Всесоюзный научно-исследовательский институт по эксплуатации АЭС

ГКНТ – Государственный комитет по науке и технике

ГЦН – главный циркуляционный насос

ДП – дополнительный поглотитель

ИАЭ – Институт атомной энергии им. И.В. Курчатова

КМПЦ – контур многократной принудительной циркуляции

ЛАР – локальный автоматический регулятор

МАГАТЭ – Международное агентство по атомной энергии

МВТС – Межведомственный научно-технический совет

МПА – максимальная проектная авария

НИКИЭТ – Научно-исследовательский и конструкторский институт энерготехники

ОЗР – оперативный запас реактивности

ОПБ – «Общие положения безопасности»

ПБЯ – «Правила ядерной безопасности»

РБМК – реактор большой мощности кипящий

РР – ручное регулирование

САОР – система аварийного охлаждения реактора

СИУР – старший инженер управления реактором

СУЗ – система управления и защиты

ТВС – тепловыделяющая сборка

ТВЭЛ – тепловыделяющий элемент

ТГ – турбогенератор

УСП – укороченный стержнь-поглотитель

ЧАЭС – Чернобыльская атомная электростанция

Глава 1. Пять лет спустя

26 апреля 1986 г. в один час двадцать три минуты сорок секунд начальник смены блока №4 ЧАЭС Александр Акимов приказал заглушить реактор по окончании работ, проводимых перед остановом энергоблока на запланированный ремонт. Команда отдана в спокойной рабочей обстановке, система централизованного контроля не фиксирует ни одного аварийного или предупредительного сигнала об отклонении параметров реактора или обслуживающих систем. Оператор реактора Леонид Топтунов снял с кнопки АЗ колпачок, предохраняющий от случайного ошибочного нажатия, и нажал кнопку. По этому сигналу 187 стержней СУЗ реактора начали движение вниз, в активную зону. На мнемотабло загорелись лампочки подсветки, и пришли в движение стрелки указателей положения стержней. Александр Акимов, стоя вполоборота к пульту управления реактором, наблюдал это, увидел также, что «зайчики» индикаторов разбаланса АР «метнулись влево» (его выражение), как это и должно быть, что означало снижение мощности реактора, повернулся к панели безопасности, за которой наблюдал по проводимому эксперименту.

Но дальше произошло то, чего не могла предсказать и самая безудержная фантазия. После небольшого снижения мощность реактора вдруг стала увеличиваться со всё возрастающей скоростью, появились аварийные сигналы. Л. Топтунов крикнул об аварийном увеличении мощности. Но сделать что-либо было не в его силах. Всё, что он мог, сделал – удерживал кнопку АЗ, стержни СУЗ шли в активную зону. Никаких других средств в его распоряжении нет. Да и у всех других тоже. А. Акимов резко крикнул: «Глуши реактор!». Подскочил к пульту и обесточил электромагнитные муфты приводов стержней СУЗ. Действие верное, но бесполезное. Ведь логика СУЗ, то есть все её элементы логических схем, сработала правильно, стержни шли в зону. Теперь ясно – после нажатия кнопки АЗ верных действий не было, средств спасения не было. Другая логика отказала!

С коротким промежутком последовало два мощных взрыва. Стержни АЗ прекратили движение, не пройдя и половины пути. Идти им было больше некуда.

В один час двадцать три минуты сорок семь секунд реактор разрушился разгоном мощности на мгновенных нейтронах. Это крах, предельная катастрофа, которая может быть на энергетическом реакторе. Её не осмысливали, к ней не готовились, никаких технических мероприятий по локализации на блоке и станции не предусмотрено. Нет и организационных мер.

Растерянность, недоумение и полное непонимание, что и как это случилось, недолго владели нами. Навалились совершенно неотложные дела, выполнение которых вытеснило из головы все другие мысли.

Оглядываясь в прошлое, не знаю как и сказать – давнее (прошло больше пяти лет) или недавнее: всё и до сих пор стоит перед глазами – с полным основанием констатирую, что тогда мы сделали всё возможное в той экстремальной обстановке. Больше сделать полезного ничего было нельзя. Никакой паники, никакого психоза я не наблюдал. Ни один человек самовольно не покинул блок, уходили только по распоряжению. Все мы вышли из этого испытания с тяжкими повреждениями здоровья, для многих -роковыми.

Надо особо отметить. Это были профессиональные работники, ясно осознающие опасность работы в той обстановке. Не дрогнули. Отдавая должное профессиональной, мужественной, на грани самопожертвования работе персонала после аварии, об этом нельзя не сказать. Я не ставлю задачи проследить истоки такого поведения, исследовать тонкости психологического состояния людей в крайних, совершенно неприемлемых условиях. Это тема для хорошего писателя. Моя задача проще: показать, почему люди оказались в таких обстоятельствах, что вынуждены были выявить все свои душевные качества. Было ли это неизбежно из-за использования атомной энергетики или причины другие.

Говорить, практически, буду только о прошлом, строго придерживаясь фактов. Все приводимые факты могу подтвердить документально или указать, где находятся документы. Слишком всё серьёзно. Вопрос касается огромного количества людей в нескольких поколениях. Хватит измышлений. Не вижу у себя писательского дара и никогда бы не взялся за перо. Однако прошло уже пять лет, а достоверного описания событий и вызвавших их причин так и нет. Надо выполнить долг перед погибшими (правильнее сказать – убитыми) коллегами.