У кромки океана - Робинсон Ким Стэнли - Страница 57

– Эй, Том, уноси то, что нужно, и поскорее!

Было душно; через окно кухни Надежда увидела, как мимо пролетают тлеющие угольки. За опустевшей пасекой возвышались, как забор, панели солнечных батарей – сейчас их щиты покоробились, на глазах деформируясь и сплавляясь от жара.

– Брось тряпки! – приказал Том и, неожиданно вспомнив, ахнул: – Фотоальбомы! – Он метнулся в маленькую комнатку, что за спальней.

– Все из дома! – раздался голос с улицы. Усиленный мегафоном, голос звучал будто в сновидении – металлический, замедленный: – Все из дома и уходите за огнезащитную полосу! Немедленно!

Тома пришлось буквально выволакивать из домика, он упирался и бранил спасателей. Исполинский рокот сотрясал воздух; знаками пунктуации, придающими членораздельность голосу самовыражающейся природы, служили бесчисленные отдельные малые взрывы и воздушные толчки. Огонь уже охватил весь склон холма между оврагом и гребнем. Дальние холмы, казалось, всплывают и опадают, колыхаясь в волнах горячего воздуха. Люди устремились вниз, к только что сделанной огнезащитной полосе; те, кто был в домике, выскочив, побежали за ними.

Том стоял, пошатываясь, глядя себе под ноги, альбом с фотографиями крепко прижат к груди. Альфредо и Кевин спорили, присев над картой; Кевин тыкал в карту пальцем, на котором запеклась кровь:

– Вот где естественная полоса защиты! – И он показал на запад. – Единственная польза, для которой послужит эта сторона каньона Питера. Надо послать туда всех людей – расширить овраг, очистить склоны. Тогда мы остановим огонь.

– Возможно, – ответил Альфредо, пожав плечами. – Хорошо, давай сделаем так, как ты предлагаешь.

Они оба поспешили вниз по тропинке, Альфредо на ходу выкрикивал указания, да так громко, что Габриэла перестала на время говорить в микрофон рации. Белый дым горящей листвы расплывался в воздухе; стало трудно дышать. Свет дня померк, предметы потеряли свои краски.

Люди тесно сгрудились на дорожке, выдолбленной в каменистом склоне, и смотрели назад, где хижина Тома осталась стоять одна посреди пламени. Домик упорно не желал сдаваться; правда, панели солнечных батарей оплавились и выглядели как подпорченные леденцы. От них валил черный вонючий дым – горела пластмасса. Трава во дворе уже запылала, «дедушкины часы» гордо высились среди огня, словно нераскаявшийся еретик, которого казнят на костре. Гонт с одного угла крыши охватило пламенем – весь сразу, словно по мановению волшебной палочки. Вспышка – это занялась стена, целиком, как газета в костре. Надежда цепко держала Тома под руку, а тот пытался вывернуться и напряженно глядел на картину гибели своего жилища, так и не выпуская накрепко прижатого к груди альбома с фотографиями – лицо в морщинах, перепачканное сажей, покрасневшие от едкого дыма глаза, дико растрепанные косматые волосы, опаленные сбоку пролетевшим угольком так, что завились в колечки, губы плотно сжаты с каким-то презрительным выражением.

– Это всего лишь вещи; всего лишь вещи, – хрипло и сердито твердил Том. – Только лишь вещи…

Но, проходя мимо севшего на землю маленького роя окуренных дымом пожара пчел, он страдальчески вздохнул.

Том захотел принять участие в сооружении огнезащитной полосы на западе, и Надежда поехала с ним, втиснувшись в кузов пикапа, наполненный до отказа закопченными, потными людьми. Создавалось впечатление, что они жизнерадостно смеются и подшучивают друг над другом. Если бы это еще не касалось Тома и его домика…

На месте все попрыгали из кузова на землю и присоединились к большой толпе уже работавших здесь жителей Эль-Модены. Полоса, устроенная на длинном, ровном и широком гребне, была совсем недавно расчищена, и люди бешено работали, чтобы сделать ее шире. Шевелящееся покрывало дыма со зловещим оранжевым подбоем ползло к ним, приближаясь с каждой минутой. Чернота, которую оно оставляло после себя, простиралась до самого горизонта. От этого казалось, что сгорел уже весь мир и остался лишь тот его зеленый кусочек, где находились Надежда и Том и который они так лихорадочно пытались спасти…

Голоса людей – хриплые, яростные. Холмы, овраги, расщелины – все заволокло дымом. Никаких красок, кроме черной и коричневой; лишь оранжево светилась извивающаяся по земле линия.

Вертолеты устроили в небе настоящий воздушный парад – вначале гражданские машины, а затем и внушительные аппараты морской пехоты и береговой охраны. При их появлении люди приободрялись. Вертолеты выскакивали из-за горизонта сродни фантастическим драконам, неподобающе стремительные для таких с виду корявых воздушных машин, и, летя низко над самыми верхушками деревьев, бомбили огонь емкостями с гасящим порошком. Надежда подумала, что этот белый порошок должен быть очень тяжелым, иначе бы его уносило поднимающимся потоком горячего воздуха, как сажу и угольки.

Оказывается, она обожгла щеку; не сообразить, когда и где это произошло. Надежда таскала тачку от работающих к грузовичку и обратно, ощущая непонятную, яростную радость, заставляя себя работать, до тех пор пока не начала давиться дымным воздухом. Один раз ее обдал водой вертолет.

Появились маленькие бульдозеры, похожие на московские снегоуборочные машины со скребком. Они быстро расширили защитную полосу, и лента голой красноватой земли достигла тридцатиметровой ширины, протянувшись вдоль гребня на несколько километров. Смотрелась защитная полоса неплохо, но из-за сильного ветра не было уверенности, что пожар удастся остановить. Кто победит – люди или огонь – определял проклятый ветер. Если он утихнет, все хорошо. Если усилится, тогда каньон Питера пропал. А если останется таким же, как сейчас… – тогда исход неясен. Единственное, что можно сказать наверняка, – надо торопиться изо всех сил, чтобы успеть сделать полосу еще шире. Час или два люди с лихорадочной поспешностью выкорчевывали растительность, чтобы не дать пищи огню, и наблюдали, как неумолимо он приближается, и веселели лицами, одобрительно кивая, когда слышали, как вертолеты идут на очередной заход.

Кевин, появившись за спиной Надежды, сказал:

– Похоже, вертолеты смогут сделать дело. – Помолчал и добавил: – Возьмите хоть какие-нибудь рукавицы…

Каждый занимался своим делом. Надежда, передыхая, пока грузили тачку, смотрела вниз, на вытянувшуюся огнезащитную полоску. Габриэла орудовала рычагами бульдозера и забавно ругала куст, с которым она сражалась, пытаясь выворотить из земли. Рамона и Хэнк, идя со шлангами в руках вслед за автоцистерной, поливали свежерасчищенный участок полосы. Альфредо, чуть поодаль, бился на топорах с кустарниковым дубом. Стейси и Джоди бегом таскали ветки к грузовику – то же самое только что делала и Надежда. И еще было очень много незнакомых людей. Над полосой огнезащиты трудилось, наверное, человек сто, а то и двести. Имелись раненые, их отводили к машине медпомощи. Надежда пошла искать Тома.

– Это что, вся ваша добровольная пожарная команда собралась здесь? – спросила она врача у санитарной машины.

– Наша – кто? А, пожарная команда! Нет, просто все горожане, которые узнали о несчастье и смогли прийти на помощь. Понимаете?

Надежда кивнула.

Огнезащитная полоса выстояла.

Хэнк подошел к Тому и взял его за руку.

– Дом горит.

Незадолго до заката Хэнк и Кевин зашли к Алисе Эбреш, командиру крохотной пожарной команды города, и вместе с ней отправились на пикапе по дороге к каньону Черной звезды поискать причину пожара. Когда дует постоянный ветер с такой силой, как сейчас, это сделать довольно просто – надо добраться до самого начала горелой земли на востоке, а потом внимательно посмотреть вокруг.

Место возникновения пожара оказалось почти на вершине маленького холма в изрезанной ущельями местности восточнее хижины Тома. Веерообразно, вершинами на запад, валялись сгоревшие деревья. Отсюда, с высоты холмика, можно было видеть весь размах случившегося.

– Некоторые растения нуждаются в подобных пожарах, как части цикла своего развития, – философствовал Хэнк.

– Это в Сьерре, – отсутствующим тоном сказала Алиса, осматривая почву. Она подобрала немного земли, размяла в пальцах, понюхала, набрала в пластиковые пакеты.