Грозный эмир - Шведов Сергей Владимирович - Страница 74

Благородный Луи почему-то не выразил по этому поводу особого восторга. Он сидел в седле, нахохленный словно сыч, и уныло поглядывал на суетящуюся в свете бесчисленных факелов толпу. Картина, что и говорить, была живописной. Тысячи людей заполнили узкие улочки Триполи, готовые горы свернуть во имя благой цели.

– Это мусульмане, – тихо произнес Луи.

– И что с того? – удивился Лаваль.

Ответить будущий граф не успел, подскакавший Теленьи рявкнул во все свое луженое горло:

– Какого черта! Почему Южные ворота открыты до сих пор!

– Так закрой их, – рассердился Герхард. – Где твои люди?

Увы, Гаспар нарвался на отряд, выскочивший неожиданно из цитадели, и с трудом уклонился от объятий дьявола в человеческом обличье. Головорезам, набранным в триполийских притонах, повезло гораздо меньше. Они устлали своими телами городскую площадь, где развернулось это короткое, но беспощадное сражение.

– Полководец, – насмешливо бросил Лаваль. – Ты меня удивляешь, шевалье де Теленьи.

– Не каждому дано справиться с дьяволом, – хмыкнул Гаспар. – Это был Филипп де Руси.

Здесь, у Южных ворот, Лаваль вдруг впервые испытал чувство похожее на страх. Приворотную башню обороняли всего каких-то полсотни человек, но это были очень упорные и опытные люди, уже положившие на каменную мостовую Триполи бессчетное количество своих врагов. Ворота следовало закрыть во что бы то ни стало, это понимал Луи, это понимал Герхард, и это понимали люди, застывшие в предгрозовом молчании у него за спиной.

– У тебя есть возможность отличиться, граф Людовик, – насмешливо проговорил Лаваль. – Попробуй прорваться в башню со стороны площади, а мы с Теленьи нападем на гвардейцев со стены. Действовать будем по сигналу. Как только мои люди займут исходную позицию, я брошу факел вниз. Веселее, Луи, ты в шаге от своего торжества.

Башня атаковали с трех сторон. Герхард первым ворвался в проем, опрокинув своего противника прямым выпадом в шею. Его порыв, судя по шуму внизу, был подхвачен юным Людовиком, но не принес ожидаемого результата. На Лаваля набросились сразу двое и без труда прижали его к каменной кладке. Шевалье спиной почувствовал могильный холод и взревел как раненный бык. Его призыв был услышан восставшими горожанами, и сразу полтора десятка человек ринулись на оторопевших гвардейцев. Трое нападающих упали почти сразу, наткнувшись на острые мечи, но какое это теперь имело значение. Герхард готов был набить башню трупами под самую завязку лишь бы только прорваться к поворотному колесу, расположенному на нижнем ярусе. Верхний ярус ему удалось взять только с помощью Теленьи и его людей, атаковавших башню тоже со стены, но с противоположной стороны. Перед решающим броском главари мятежа решили перевести дух. Гаспар вытер ладонью сбегающий с лица пот и усмехнулся в седеющие усы:

– Вот уж не думал, что на старости лет придется убивать своих.

– Мне они всегда были чужими, – вскипел Лаваль.

– Что ж, Герхард, в таком случае либо умри, либо готовься к обрезанию! Вперед, мусульмане, с нами Аллах.

Призыв старого Гаспара был услышан, и мятежники толпой ринулись вниз, опередив своих командиров. Лавалю и Теленьи пришлось пробиваться по поверженным телам. Трупы лежали на лестнице в два ряда, а с нижнего яруса доносились хрипы и сдавленные проклятья на разных языках. Герхард рубанул сверху вниз по чужому шлему и если не убил, то, во всяком случае, оглушил его обладателя. Гаспар опрокинул своего противника ударом убона в лицо и рванулся на площадку второго яруса прямо по трупу гвардейца. На этом подвиги старого рубаки на грешной земле завершились. Какой-то облаченный в кольчугу человек, словно бы нехотя качнулся вперед, длинный рыцарский меч со свистом рассек воздух и угодил в висок Теленьи. Стальной шлем не помог Гаспару. Лаваль с ужасом услышал, как трещит проломленная кость. Впрочем, этот треск мог ему просто померещиться. Зато глаза его не подвели. Герхард с первого взгляда узнал де Руси и даже успел пожелать ему доброй ночи.

– Утро уже, шевалье де Лаваль, – усмехнулся Филипп. – Припозднился ты со своими пожеланиями.

Люди Луи де Мондидье все-таки сумели прорваться в башню, шум доносившийся с первого яруса не оставлял никаких сомнений в том, что там идет жаркая схватка. Филипп на мгновение застыл в нерешительности, но чувство долга взяло вверх, и он скатился по ступеням вниз на помощь своим сержантам. Лаваль приник, было, к бойнице, чтобы отдышаться, но тут же с ужасом отшатнулся назад. В слабом свете наступающего утра семитысячная армия коннетабля Венсана казалась неисчислимой. Герхард вдруг с ужасом осознал, что люди Луи не успеют закрыть ворота и поднять мост. Следовало бежать из башни и бежать как можно быстрее. Умирать Лаваль не собирался. Затея благородной Жозефины провалилась, но это вовсе не означало, что Герхард должен умереть на улицах чужого города, словно приблудная собака. Лаваль рванулся вверх по лестнице, подальше от воплей, несущихся от ворот. Пока что шевалье был жив, а значит оставалась надежда, вырваться из города и отомстить своим врагам. Будущее покажет, кто, в конце концов, отпразднует победу.

Эркюлю де Пралену не пришлось лично вмешиваться в ход событий. Коннетабль повернул свою армию в Триполи раньше, чем посланец Зенги успел предупредить его о мятеже. Некоторое время Эркюль сопровождал крестоносцев, так и не добравшихся до поля грядущей битвы, а потом круто развернул своего коня. Кто оповестил коннетабля де Лузарша о трагических событиях, развернувшихся в покинутом им городе, бек не знал, да и не хотел знать. Мятеж в Триполи был обречен на поражение волею атабека Зенги, которому еще предстояло доказать мусульманскому миру, что принесенные жертвы оказались не напрасны.

Бек Унар остался верен избранной тактике даже после того, как армия атабека окружила город Хомс. Время от времени он посылал к почтенному Иммамеддину гонцов с клятвами верности и обещаниями содействия в войне против проклятых франков, но ворота города не открывал. По его словам, этому препятствовали мирные обыватели Хомса, боявшиеся бесчинств охочих до чужого добра туркменов. Зенги выслушивал гонцов и отправлял их обратно с пожеланиями доброго здоровья упрямому Унару. Атабек ждал Фулька, его дозорные давно уже обнаружили приближающуюся к Хомсу армию крестоносцев и без труда определили ее численность. Король Иерусалимский собрал в этот раз довольно внушительную силу в полторы тысячи рыцарей, три тысячи сержантов и около четырех с половиной тысяч туркополов, как пеших, так и конных. Если бы Фульку удалось соединиться с коннетаблем де Лузаршем, то исход битвы мог оказаться весьма сомнительным. Это понимал и сам Зенги, это понимали и притихшие беки. Именно поэтому появление Эркюля вызвало большое оживление в свите почтенного Иммамеддина.

– Коннетабль повернул свою армию к Триполи, – доложил, не слезая с седла, Прален.

– Вперед, – махнул рукой Зенги. – Наш час настал, почтенные беки.

Франки сделали ночной привал, не доходя десяти верст до Хомса. Похоже, именно здесь, у крепости Баарин король решил дождаться своих союзников. Крепость принадлежала франкам, и атабеку Зенги приходилось это учитывать. К счастью для сельджуков крестоносцы даже не помышляли о том, чтобы укрыться за крепкими стенами. Похоже, Фульк был абсолютно уверен в своих силах. Не исключено, что короля Иерусалимского подвели дозорные, принявшие армию атабека за подмогу, обещанную графом Триполийским. Увы, благородный Понс был уже мертв к тому времени, когда король Фульк, облаченный в кольчугу и пластинчатый панцирь, вышел из своего шатра навстречу поражению и позору. Сельджуков, наконец, опознали, в лагере крестоносцев взревели трубы, призывая доблестных шевалье на бой с неверными. Однако Зенги был слишком опытным полководцем, чтобы позволить противнику построиться для боя. Тысячи туркменов ринулись на лагерь, сея хаос и панику в рядах франков. Всадники на быстрых конях атаковали противника со всех сторон, осыпая крестоносцев градом стрел. Король Фульк, видимо просто от растерянности, не сумел определить направление главного удара. Его тяжелая конница ринулась на восток, тогда как закованные в доспехи сельджуки подходили с юга. Хитрые туркмены немедленно обратились в бегство, заманивая в ловушку оплошавших врагов. Удар основных сил атабека пришелся во фланг развернувшийся для атаки крестоносной стены. От немедленного разгрома иерусалимское ополчение спасло только чудо в лице храмовников, принявших этот удар сельджуков на себя. Сенешаль Ролан де Бове сумел развернуть часть своих людей навстречу атакующему врагу, что позволило королю Фульку перестроить свои ряды. Зато нищие рыцари Христа были вырублены почти подчистую. Поле битвы буквально устлали трупы людей, облаченных в белые сюрко с кроваво-красными крестами на груди. Какое-то время, франки держались в надежде на скорый подход коннетабля де Лузарша. Увы, благородный Венсан был далеко, а посланный им гонец сумел добраться до Фулька в тот самый момент, когда неудачно сложившаяся для крестоносцев битва была в самом разгаре.