Грозный эмир - Шведов Сергей Владимирович - Страница 65

– Сегодня были казнены два бека, Омар и Фируз, – печально покачал головой Эркюль. – Боюсь, что на этом Исмаил не остановится.

– Я думала, что ты сам догадаешься подослать к этому чудовищу убийцу и избавишь тем самым его мать от необходимости давать кому бы то ни было подобные советы, бек Сартак.

– Представь себе, почтенная Зоморрод, что я уже четырежды пытался это сделать, но никто из моих агентов за исключением несчастного Барака не смог даже приблизиться к эмиру. В Дамаске есть люди, которым безумный Исмаил нужен живым, в этом у меня уже нет никаких сомнений.

– Ассасины? – холодно спросила Зоморрод.

– Бузург-Умиду отлично известно, кто на самом деле организовал заговор против аль-Маздагани, вот он и решил отомстить тебе руками твоего же собственного сына.

– Но Исмаил ненавидит отступников не меньше, чем я, – нахмурилась Зоморрод.

– Охотно верю, – горько усмехнулся Эркюль. – Но, к сожалению, имена этих отступников ему называем не мы с тобой. Если ассасинам удастся устранить тебя, Зоморрод, то Дамаск сам упадет к ним в руки. Бузург-Умид обменяет твой город на Тарс и тем самым исправит ошибку, допущенную визирем аль-Маздагани.

– Что ты предлагаешь?

– Тебе нужен союзник, Зоморрод.

– Твой хозяин атабек Зенги годится для этой роли? – пристально глянула женщина на смутившегося Эркюля.

– Атабек уже оправился от поражения, нанесенного ему Мустаршидом Биляхом. Зенги уверенно контролирует не только Мосул, но и Халеб.

– Однако война с арабами еще не закончена?

– Халифа поддерживают ассасины. Этот противоестественный союз оказался прочнее, чем многие предполагали. Но тем ценнее будет твоя помощь правому делу, почтенная Зоморрод.

– Ты полагаешь, что Зенги поможет нам устранить Измаила?

– Нет, – покачал головой Эркюль. – Я знаю только одного человека, способного нанести безумцу роковой удар. Это ты, почтенная Зоморрод.

Шевалье де Прален отдавал себе отчет в том, кому и что он в данный момент предлагает. Эркюль был любовником этой женщины уже не первый год, но так до конца и не смог постичь всех светлых и темных сторон ее души. Зоморрод сумела подчинить себе эмира Бури, человека слабого, но по-своему честного. Ею не огорчило ранение эмира, и столь же равнодушно она отнеслась к его смерти. Эркюлю поначалу казалось, что все усилия Зоморрод направлены на то, чтобы расчистить путь к власти своему сыну. Но, похоже, он ошибся в этом своем на первый взгляд очевидном предположении. Наверняка Зоморрод давно знала о болезни Измаила. По иному просто не могло быть, уж слишком много времени юный эмир прежде проводил в ее покоях. Скорее всего, эта женщина рассчитывала управлять сыном из тени, но ошиблась в своих расчетах. Болезнь Измаила зашла слишком далеко, и безумец стал опасен не только для окружающих, но и для своей матери.

Зоморрод сама пошла к сыну в сопровождении только бека Сартака и двух преданных нукеров. Измаил глянул на вошедшую в его покои женщину с удивлением, но послушно отозвался на ее зов. Желание матери обнять сына не показалось странным даже телохранителям, и, видимо, по этой причине они прозевали удар ножом, нанесенный точно в грудь Измаила. Несчастный безумец упал на мраморный пол, даже не вскрикнув. Нукеров, бросившихся на помощь, эмиру, Эркюль уложил двумя ударами кривого дамасского клинка. Больше никто не двинулся с места. Зоморрод обвела притихших телохранителей огромными изумрудными глазами и произнесла громко и раздельно:

– Мой сын потерял разум. Вы знали это, но продолжали ему служить, убивая и грабя ни в чем не повинных людей. И, тем не менее, я дарую вам жизнь. Вы должны покинуть Дамаск и больше никогда сюда не возвращаться.

Эркюль ждал всплеска злобы в очерствевших сердцах, но его не последовало. Пособники безумного эмира предпочли принять условия почтенной Зоморрод, отлично понимая, какую ненависть они посеяли в душах обывателей Дамаска. Смерть Измаила оборачивалась для них приговором, и нукеры сообразили это даже раньше хитроумного франка. Впрочем, речь шла об их жизнях, а в этом случае разум вполне способен обуздать и алчность, и жажду мести.

– Отправляйся в Мосул, бек Сартак, и скажи Зенги, что я готова вступить с ним в переговоры.

– На каких условиях? – спросил Эркюль.

– А это будет зависеть от того, насколько быстро он придет к нам на помощь. Иди, Сартак, и помни, какую страшную цену заплатила я за власть над этим городом. Просто так я Дамаск атабеку не отдам. Впрочем, у него будет возможность для торга.

Правитель Мосула встретил своего возвратившегося из дальних странствий бека довольно сухо, однако внимательно выслушал его рассказ о трагических событиях в Дамаске. И даже процедил сквозь зубы несколько слов, которые при желании можно было считать похвалой:

– Уже то хорошо, Сартак, что город не достался франкам.

К счастью для Эркюля, плохое настроение атабека не имело к верному беку никакого отношения. Как человек достаточно разумный, Зенги понимал, что в создавшейся ситуации его агент действительно сделал все, что мог. Косвенно это подтверждалось богатым даром, который атабек небрежно бросил в растопыренные руки подручного. Мало того, что сабля была дамасской работы, так ее ножны были усыпаны драгоценными камнями такой величины, что жадный до денег Прален едва не изошел слюной благодарности. Зенги небрежно махнул рукой в сторону говорливого бека и произнес тихо, но веско:

– Не о том я сейчас мои мысли. Дамаск в любом случае подождет. Иди, Сартак, мне надо подумать.

Причину озабоченности атабека, Эркюлю объяснил бек Селевк, питавший к франку некоторую симпатию. Селевк был курдом и в свое время немало натерпелся от надменных сельджуков, а потому искал друзей и союзников вне их рядов. По мнению курда, которое он не скрывал от окружающих, Сартак был хорош уже тем, что являлся чужаком в стае жадных до добычи степных коршунов.

– Сельджукские беки уговорили султана Массуда, помириться с халифом Багдада.

– Но это не так плохо, – робко высказал свое мнение Эркюль. – Мир с Мустаршидом развяжет руки атабеку в Сирии.

– Мир возможен только в том случае, если халиф признает за Массудом право на светскую власть в султанате, но как раз в это я не верю. Боюсь, что поездка в Багдад закончится для юного султана новым унижением. Если он вообще вернется оттуда живым.

Эркюль, проведший последние годы в Палестине и Сирии, очень плохо знал обстановку, сложившуюся в Месопотамии, Ираке и Персии. Тем не менее, он сообразил, что нынешнее миролюбие султана скорее всего не от хорошей жизни. Среди сельджуков не было единства. Братья продолжали оспаривать у Массуда власть, и султан в любую минуту мог ожидать от них удара в спину. К сожалению, он выбрал неверный путь для упрочения своего положения в султанате, так, во всяком случае, полагал Селевк. Сговор Массуда с халифом мог навсегда рассорить его с Иммамеддином Зенги, а потеря такого союзника грозила обернуться большими бедами для всего мусульманского мира.

– Если среди франков найдется вождь, способный сплотить их для похода, мы потеряем Сирию навсегда.

– Не найдется, – утешил Селевка Эркюль. – Король Фульк настолько слаб, что вынужден делить власть с собственной женой. В Антиохии правит младшая дочь короля Болдуина. Ее власть оспаривают влиятельные бароны. Что же касается Понса Триполийского, то он никогда не отличался воинственностью.

– Будем считать, что нам повезло, – кивнул Селевк. – Остается прощупать настроения арабов в Багдаде и выяснить, насколько искренне халиф стремиться к миру.

Султан Массуд намеревался взять с собой в Багдад почтенного Зенги, но атабек от этой чести уклонился, сославшись на нездоровье. Зато он послал к султану своих преданных сторонников, среди которых оказались Селевк и Сартак.

– Прежде Зенги не слишком доверял курдам, – вздохнул Эркюль, кося настороженным взглядом на соседа.

– Времена меняются, – усмехнулся бек. – После поражения под Текритом атабек оказался в очень сложном положении, и если бы не тамошний правитель по имени Айюб, нам вряд ли удалось вырваться из лап халифа.