Грозный эмир - Шведов Сергей Владимирович - Страница 43

– Вперед, – распорядился Никодим, с силой надавив на рычаг. Тяжелый шкаф бесшумно отодвинулся в сторону, открывая потайной ход. Подъем на второй этаж не занял у головорезов много времени. Благородные шевалье поспевали за ними с большим трудом, а Никодим и вовсе затерялся в арьергарде. Женский крик заставил нотария вздрогнуть, а медвежий рык, долетевший до его ушей чуть позже, – ускорить шаги. В спальню баронессы Никодим почти вбежал и тут же остолбенел у самого порога. В трех шагах от него крутился Альфонс де Вилье, запутавшийся в сети. Один из убийц уже плавал в луже собственной крови, а барон де Сабаль ловко орудовал в это время отобранным у него мечом. Нотарий не успел глазом моргнуть, как второй убийца, вооруженный всего лишь ножом рухнул на ложе рядом с обнаженной Терезой. Крик баронессы перешел в визг, когда доблестный Гуго страшным ударом ноги в подбородок поверг на пол третьего несостоявшегося убийцу. Благородные шевалье кинулись было на голого барона с обнаженными мечами, но им помешал Вилье, вконец запутавшийся в сети, и вопивший по этому случаю в полный голос. Гишар споткнулся о тело юлой крутившегося товарища и потерял равновесие. Падение спасло его от смерти, ибо удар, предназначенный ему, принял на себя Пьер де Саллюст. Жизнь благородному Пьеру спасла кольчуга, которую он предусмотрительно натянул на свой мощный торс, отправляясь на ночную прогулку. Раймунд де Пуатье не выказал доблести, он так стремительно ретировался от озверевшего Гуго, что сам не заметил, как оказался на ложе его жены. Нотарий получил страшный удар ниже спины, правда ногой, а не мечом, а потому с полным правом мог считать эту травму моральной.

Трудно сказать, что вообразили сержанты, увидев во дворе голого мужчину с окровавленным мечом в руке, но в любом случае, преследовать его они не рискнули, несмотря на приказ, долетевший из распахнутого окна:

– Держите его, он убийца!

Кричала Тереза, высунувшись из окна едва ли не по пояс. А Никодим тупо смотрел на ее ягодицы и никак не мог прийти в себя после пережитого приключения. Рядом захихикал Гишар, но смех был слишком нервным, чтобы нотарий мог поверить в его искренность.

– Он ушел! – крикнула Тереза, отворачиваясь от окна. – Прыгнул со стены цитадели в ров.

– Надеюсь, Гуго свернул себе шею, – сказал Раймунд, поднимаясь с чужого ложа. – Это дикий зверь, а не человек.

– Боже мой! – всплеснула руками баронесса. – И зачем я связалась с этими идиотами! Такой мужчина был у меня в руках.

Известие о трагедии, приключившейся в Антиохии дошла до благородного Болдуина, как раз в тот момент, когда король Иерусалимский и без того изнемогал под бременем забот. Маршал королевства Андре де Водемон, человек немолодой и умеющий управлять своими чувствами, все-таки не смог скрыть досады. Конечно, сторонники молодого графа будут кивать на сарацин, обвиняя атабека Зенги в коварстве, но вряд ли им поверят сыновья убитого коннетабля. Тем более после драматических событий в Латтакии, участниками которых были шевалье из свиты Боэмунда Антиохийского.

– О каких событиях идет речь? – насторожился король, отрывая глаза от лежащего перед ним пергамента.

Король сидел за столом, стоящим недалеко от горящего камина, но, тем не менее, кутался в отороченный мехом пелисон. Судя по всему, Болдуину нездоровилось, и Водемон невольно поежился вместе с ним. Увы, выстроенный из камня королевский дворец плохо сохранял тепло, зато сырость преследовала его обитателей едва ли не на всем протяжении зимы и осени.

– Барона Латтакии хотели убить, – пояснил благородный Андре, – но, к счастью, ему удалось вырваться из рук своих врагов.

– А почему же к счастью? – недовольно пробурчал себе под нос Болдуин, на дух не переносивший сына Вермондуа. – С его смертью мы избавились бы от многих хлопот.

Маршал очень хорошо понимал короля, а потому не стал осуждать его за проявленную жестокость. Гуго де Сабаль едва не поломал тонкую игру, которую вели благородный Болдуин и папа Гонорий. Компромисс между Иерусалимом и Римом был достигнут с большим трудом, усилиями очень многих людей, которые никак не были заинтересованы, чтобы их интересы приносились в жертву любовным утехам королевской дочери. Поначалу Водемон всячески препятствовал браку Мелисинды и Фулька Анжуйского, но поскольку устав ордена нищих рыцарей Христа папа уже успел одобрить, ему ничего другого не оставалось, как попробовать приручить жениха и направить все его помыслы в нужную для партии лотарингцев сторону. Граф Анжуйский прибыл в Святую Землю с малочисленной свитой и отчаянно нуждался в мудрых советниках.

– Есть все основания полагать, что в заговоре против мужа участвовала благородная Тереза, которая после его счастливого спасения заручилась поддержкой басилевса Иоанна. Во всяком случае, византийский флот уже вошел в Латтакию, при полном попустительстве благородного Боэмунда. Боюсь, что граф Антиохийский заключил тайный союз с Константинополем, а это вряд ли понравится Риму.

Болдуин поморщился – ему явно не повезло не только с дочерьми, но и с зятьями. Водемону не оставалось ничего другого, как откровенно сочувствовать озабоченному королю.

– В Иерусалим прибыл барон фон Рюстов, – продолжал удивлять государя Водемон. – Наверняка он будет требовать королевского суда над графом Антиохийским и найдет поддержку у многих ветеранов крестового похода.

– У тебя все новости сегодня скверные, благородный Андре, или ты все-таки дашь мне небольшую передышку?

– Умер атабек Тугтекин, – порадовал, наконец, короля маршал. – Власть в Дамаске теперь перешла в руки визиря аль-Маздагани. Визирь если и не является ассасином, то, во всяком случае, сочувствует им. Но об этом тебе лучше поговорить с Роланом де Бове. Думаю, сенешаль храмовников сумеет уговорить Венцелина фон Рюстова не спешить с отмщением за убийство коннетабля де Руси, тем более что вина графа Боэмунда не доказана. В любом случае в ближайшее время у благородного Ролана будет много забот. Дамаск слишком лакомый кусок, чтобы мы из-за внутренних раздоров выпустили его из рук.

– Надо поторопить Фулька со свадьбой, – нахмурился Болдуин. – Сейчас не до капризов и обид.

– По моим сведениям, у графа Анжуйского появилась новая пассия, – продолжал Водемон все тем же невыразительным голосом. – Некая Жозефина де Мондидье. Эта женщина может сильно скомпрометировать благородного Фулька.

– Каким образом? – удивился Болдуин.

– Она попала в плен к мусульманам и отреклась от истинной веры. Ее муж Антуан де Мондидье уже обратился к патриарху Иерусалимскому с просьбой о разводе. Думаю, Вармунд пойдет навстречу благочестивому шевалье. А у нас появится весомый аргумент против привередливого Фулька, который предпочитает законный брак любовной связи с вероотступницей.

– Это ты ему подсунул Жозефину? – криво усмехнулся Болдуин.

– Нет, – покачал головой Водемон. – Я менее искушен в интригах, чем сенешаль де Бове.

– Важен результат, – равнодушно махнул рукой король. – Пошли к Фульку шевалье де Музона, благородный Рауль, надо полагать, сумеет уговорить блудливого жениха.

Граф Фульк Анжуйский считал себя искушенным человеком. Почтенный возраст и огромный жизненный опыт давали ему право надеяться, что с ним не будут поступать, как с мальчишкой, домогающимся женских ласк. Беременность невесты хоть и покоробила знатного жениха, но отнюдь не избавила его от взятых на себя обязательств. В конце концов, брак – это не более чем сделка, но в любой сделке следует придерживаться общепринятых правил. Граф Анжуйский готов был закрыть глаза на оплошность благородной Мелисинды, но только в том случае если ему оплатят моральные издержки. Он, разумеется, не собирался требовать много, но полагал, что приданное за невестой должно быть увеличено. Скажем, его вполне бы устроил город Тир, в качестве наследуемого владения.

– Тир – богатый город, – согласился с графом шевалье де Музон. – Но именно по этой причине король Болдуин не согласится выпускать его из рук.