Новая русская доктрина: Пора расправить крылья - Рудаков Александр Петрович - Страница 40

7.2. Сценарии реализации угроз

К политическим рискам , обостряющимся в связи с эскалацией подрывной деятельности и накладывающимся на иммиграционную и демографическую ситуацию в России, относятся:

— слабость федерального центра, национальный и региональный сепаратизм, что вынуждает геополитически активные державы установить контроль над российским ядерным потенциалом, то есть десуверенизация России под внешним воздействием;

— стремление сильных держав установить контроль над российскими энергоресурсами, то есть еще один вариант внешней десуверенизации России;

— рост этнокультурного и этнорелигиозного сепаратизма в регионах России, подпитываемый извне;

— как ответ на предыдущий фактор, рост русского этнического национализма, форсирующий процессы откола национальных образований и политической фрагментации русского ядра России, что также ведет к десуверенизации.

Основные иммиграционные угрозы:

— Кавказско-среднеазиатско-средневосточная. Угрожает в первую очередь южным регионам России и центру, в меньшей степени Западной Сибири;

— Китайская. Угрожает, главным образом, Дальнему Востоку (а также Казахстану и Средней Азии);

Регионы риска:

Приморский край

Хабаровский край

Амурская область

Читинская область

Алтайский край

Новосибирская область

Омская область

Челябинская область

Оренбургская область

Самарская область

Саратовская область

Волгоградская область

Астраханская область

Ставропольский край

Краснодарский край

Ростовская область

Москва и Московская область

Регионы, подвергающиеся угрозе полного или частичного отторжения без иммиграционного в них притока:

Чукотский АО

Камчатский край

Сахалинская область

Ямало-Ненецкий АО

Ханты-Мансийский АО

Мурманская область

Карелия

Калининградская область

Вырисовываются следующие сценарии складывания политической карты построссийского пространства:

Сценарий 1. Сохранение в более или менее длительной перспективе номинально суверенной РФ с полноценным федеральным правительством. Суверенитет РФ ограничен рядом соглашений о «международном контроле» над ОМП. Реализуется некий подвариант под условным названием «коалиция диаспор» (1а) . Национальные республики и их лобби в центре борются за перераспределение дотаций, оставаясь в РФ. Всякая угроза сепаратизма связана лишь с недополучением денег из федерального бюджета и легко поэтому гасится. Формально оставаясь в РФ, нацреспублики, особенно на Кавказе, почти полностью независимы. Ситуация на китайской границе более сложна. Элитной китайской диаспоры в России не будет. Поэтому может осуществиться вариант отторжения Дальнего Востока. Более вероятно, в рамках рассматриваемого процесса Дальний Восток и Восточная Сибирь как фактически подмандатная территория США — как противовес Китаю. Бурятия и Якутия охотно идут на это. Другой подвариант (1б) связан с противодействием московской элиты инвазии этнических групп в федеральную власть. За этим следует рост сепаратизма на Северном Кавказе, выражающийся либо в вялотекущей войне, либо в успехе отдельно взятых очагов сепаратизма (Чечня). Регионы либо меняют национальный облик и откалываются, либо пытаются противостоять инородческому вторжению собственными силами, что также означает их выпадение из-под влияния федерального центра. Не исключен американский мандат в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке либо подпадание этих регионов под китайский суверенитет.

Сценарий 2. Падение авторитета федерального правительства и региональная фрагментация по тем или иным причинам идут столь бурными темпами, что вынуждают внешние силы непосредственно вмешаться ради контроля над ОМП и энергоресурсами. Важнейшими точками, где внешние силы будут обеспечивать стабильность, станут:

Западная и частично Восточная Сибирь;

Поволжско-Приуральский нефтяной регион;

Северо-Запад России (в силу географической близости к Европе). Возможны два подварианта: сохранение номинального федерального правительства, выполняющего «условия капитуляции» (2а), и поддержка внешними силами сепаратных образований типа «Сибирской республики» (2б) . Но и в первом случае, который кажется более вероятным, одним из «условий капитуляции» будет независимость (де-факто) ряда национальных образований не только на Кавказе и в азиатской части страны, но и в Приуралье (Татария, Башкирия, Коми).

Сценарий 3. Проведение сильной национальной политики с опорой на этнокультурное большинство нации. При этом варианте государство получает шанс реализовать прорывную инновационную стратегию (неомодернизацию), в результате которой геополитическое пространство России переструктурируется в соответствии с векторами производственно-технологического и инновационного прорыва, а не спонтанно складывающегося «рынка» людей и капиталов. Угрозы десуверенизации и национальной безопасности системно купируются. Территориальная целостность страны сохраняется. Демографический коллапс преодолевается. Миграционные потоки приводятся в соответствие со складывающейся инфраструктурой новой национальной экономики и системы обороны.

При реализации первых двух сценариев подрывные силы будут так или иначе использовать широкий инструментарий средств расшатывания государственности:

— поскольку сдетонирует не великоросское ядро , а регионы с большой долей меньшинств и пришлого населения, национальные окраины, религиозные и этнократические анклавы, — непременным условием успеха для подрывников становится разжигание в тех или иных аспектах русофобских комплексов. Без русофобии Россию не развалить. Просматривается строгая логика подрывников: необходимы провокации, которые делали бы одной из сторон конфликта представителей этнокультурного большинства (отсюда требуется имитация или полуимитация таких феноменов, как «русские фашисты», «скинхеды» и т. д.);

— наиболее разработанным инструментом подрывников, проверенным в Чечне, является исламский радикализм или его имитация;

— экстремизм сепаратистского типа в национальных республиках или его имитация;

— смешанный (этнорелигиозный или религиозно-региональный) тип деструктивных сетей; такая, смешанная, мотивация экстремизма встречается чаще, чем чистые (только религиозные или только этнокультурные) мотивации;

— формирование сетей принципиально гибридного типа ; в последние годы во всем мире отрабатываются и оттачиваются новейшие подрывные технологии, которые строятся на синтезе протестных потенциалов чрезвычайной пестроты, в том числе коалиции на первый взгляд несовместимых течений (последний пример образца осени 2006 года — венгерский «сброд»);

— цепная реакция провокаций, эффект нагнетания истерии (классический прием террора); это легко представить себе на примере событий в Кондопоге, Ставрополе и т. п. — когда во многих городах России на коротком временном отрезке произойдут подобные события, это даст кумулятивный эффект взрывного характера;

— спецакции в массмедиа, многократно увеличивающие масштаб истерии и раздувающие трагизм событий (многие из частных СМИ могут стать рупорами террора, выразителями интересов и исполнителями стратегии подрывных сил);— вброс в СМИ большого количества информации и оценок, нагнетающих идиосинкразию по отношению к федеральному центру и государственности РФ, противопоставляющих ее регионам, национальным республикам как локализованным, так и распыленным меньшинствам на территории РФ, как гражданам, так и негражданам (иммигрантам) и т. д. («москвофобия» или «Россиефобия», которые можно трактовать как частный случай русофобии, а можно и выделить в отдельную группу угроз).

7.3. Диспропорции в межнациональных отношениях