Бетонщик Марусин - Кандыба Федор Львович - Страница 5

В Советском Союзе работало много иностранных специалистов. Были они и на Харьковском Тракторострое, жили в отдельном, «американском поселке», получали за свою работу золотом и считались высшим авторитетом во всем, что касалось техники.

Когда американцам-строителям рассказали о почине Марусина и комсомольцев-бетонщиков и спросили, можно ли сделать двести пятьдесят замесов на советской бетономешалке, те ответили совершенно категорически:

— Импосибл! Невозможно! Даже в Америке этого не делают на американских машинах.

После этого уже мало кто из инженеров сомневался в том, что двести пятьдесят замесов — это пустая и нелепая затея.

И очень многие на стройке считали Марусина фантазером, а комсомольцев — дерзкими и невежественными мальчишками, которые только потому берутся за такое дело, что ничего не смыслят в бетоне.

Однажды Марусин со своими молодыми друзьями из комсомольского батальона бетонщиков — строгим, подтянутым пареньком Сидоренко и его веселым и румяным товарищем Тимошей Литвиненко — пошли к главному инженеру строительства.

— Мы решили добиться двухсот пятидесяти замесов. Товарищ Марусин нас поддерживает, — сказал солидно Сидоренко и запнулся, увидев нахмурившееся лицо инженера.

— А я не поддержу, — недовольно сказал инженер. — Я уже слышал об этой вашей затее и считаю, что добра из этого не будет. Напрасно вы хотите быть умнее всех. Делайте по двести замесов, и это будет великолепно. А то вы будете добиваться двухсот пятидесяти, а делать пятьдесят, знаю я вас!

— Нет, не знаете! — выскочил вперед порывистый и горячий Литвиненко. — Совсем не знаете! Мы будем учиться бетонному делу и делать опыты. А потом поставим рекорд!

— А пока сломаете бетономешалку или покалечитесь сами? Нет, никаких опытов я не разрешу. Опыты — дело науки, а наука против вас. Она говорит, что двести пятьдесят замесов дать нельзя.

— Я беру на себя ответственность за то, что ничто не будет сломано и никто не покалечится. Опыты буду делать вместе с ними я в свободное время, — вмешался в разговор Марусин, увидевший, что дело принимает плохой оборот.

— Ну, ладно. Если вам не жаль своего времени, делайте, — смягчился наконец инженер.

— Вот тогда и будет видно, с кем наука! — задорно сказал на прощанье Литвиненко.

Действительно, в то время комсомольцы еще не слишком хорошо знали бетонное дело. Но они и не переоценивали своих знаний. Они были настойчивы и учились, как, пожалуй, никому не приходилось учиться бетонному делу. И, кроме того, они надеялись на помощь Марусина.

Марусин часто приходил к ним в барак и, увлекаясь, целыми вечерами разговаривал с ними, рассказывал интересные вещи.

— В прошлую империалистическую войну, — говорил он, — немцы осаждали французскую крепость Верден. Бывало с утра немцы наметят себе один из фортов этой крепости и бьют целый день по нему тяжелой артиллерией. Форт железобетонный, крепкий, но все же снаряды потреплют его и разобьют так, что уже можно итти на приступ. Немцы, конечно, рады; идут утром в атаку, подходят к форту и видят — что за чудо! — он снова целехонек и снова палит из всех пушек. Тогда они снова бомбардируют его, разбивают, а наутро он снова цел.

Только после войны выяснилось, в чем было дело.

Оказалось, что чудотворцами были такие же бетонщики, как мы с вами. Был изобретен новый, глиноземистый цемент, который твердел за одну ночь так, как обычный за неделю. Французские бетонщики делали из него железобетон и каждую ночь исправляли то, что было за день разбито снарядами. И к утру все успевало затвердеть так, что форт получался как новый.

Вот и мы с вами, — продолжал Марусин, — сегодня строим завод, завтра будем строить фабрику или электрическую станцию, а послезавтра, может быть, придется строить крепость или укрепления на фронте. Бетонщик должен все уметь и всюду мочь работать. Ведь если бы у нас были такие бетонщики, когда мы у Чапаева воевали с белыми, какие бы они чудеса нам делали! И, может быть, построив укрепления в Лбищенске, они помогли бы сохранить самого Чапаева в живых…

— Про Верден мы поняли. Но все-таки скажите, в чем секрет быстроты? Как вы думаете добиться двухсот пятидесяти замесов? — спрашивали молодые бетонщики.

— Секретов никаких нет, — отвечал Марусин. — Бетонное дело — это наука, мы со своей бригадой ее изучаем. Кроме того, мы много думаем, как организовать свою работу, заранее к ней готовимся и рассчитываем каждый шаг по часам. У нас каждый работает по плану. Ну, и, конечно, за временем гонимся: стараемся его не терять. Вот и все. А как это делается, приходите и смотрите…

Молодые бетонщики слушались своего шефа. Отработав смену, они не уходили домой, а усаживались около бетономешалок и смотрели, как другие держат лопаты, кто каким путем везет свою тачку к месту укладки и как засыпают материалы в ковш бетономешалки. Они смотрели на часы, делали подсчеты и записывали свои наблюдения, чтобы, вернувшись домой, обсудить все это с товарищами.

Они пользовались каждым случаем, чтобы зазвать к себе кого-либо из старых бетонщиков или молодых инженеров, и, пренебрегая правилами гостеприимства, вгоняли того своими расспросами в пот, несмотря на холод в бараке.

Чтобы объединить свои усилия, комсомольцы организовали специальное общество бетонщиков, которое называлось «Даешь 250 замесов!» и ставило себе одну единственную задачу — поскорей осуществить призыв, заключавшийся в его названии.

Это было удивительное общество, не похожу ни на какую другую организацию. Оно было и клубом, и школой, и спортивным отрядом.

Попрежнему выли вьюги и трещали морозы. Общество «Даешь 250 замесов!» собиралось в холодном бараке, где жили комсомольцы, в таком же холодном клубе и в не менее холодном здании конторы строительства, где еще не было готово центральное отопление.

Те, кому приходилось бывать на заседаниях общества «Даешь 250 замесов!», запоминали их надолго. Это были пестрые и шумливые сборища, на которые люди сходились со всего строительства.

Народу в комнате набивалось доотказа. Все сидели в полушубках, валенках и теплых шапках, из-под которых блестели возбужденные глаза. Безусые румяные пареньки радостно встречали стариков-бетонщиков, приходивших с седыми от инея бородами; девушки, мотористки бетономешалок, приветствовали инженеров, горячо споривших со своими более молодыми товарищами.

Сюда часто приходил Марусин, который из бетонщиков перешел в десятники по бетонным работам, но мечты своей о двухстах пятидесяти замесах не оставил и дружбы с комсомольцами не порывал. Из них ему особенно нравились строгий Сидоренко, солидный бригадир комсомолец Дзюбанов, порывистый Литвиненко, широкоплечий Мовлев и веселая, немного озорная мотористка Никифорова.

Частыми гостями были здесь Мисягин, Шевченко, Гужва и другие старые и молодые бригадиры-бетонщики.

Все они чинно рассаживались, но из-за холода никто не мог долго усидеть на месте. Каждую минуту кто-нибудь вскакивал и начинал прыгать, бегать и размахивать руками, чтобы согреться.

Расчеты, ряды цифр, технические споры, рассказы о работе бетонщиков на других стройках — вот что заполняло заседания нового общества, где встречались мастера бетона и их подрастающие товарищи со всеми, кто им хотел помочь.

Новое общество необычайно быстро завоевало себе популярность на строительстве. Об этом обществе писали и говорили, спорили о том, выполнят ли свое смелое обещание молодые бетонщики. Люди, раньше только отмахивавшиеся от комсомольцев, теперь приходили к ним сами, заинтересованные настойчивостью этих ребят.

Всюду на стройке висели огромные плакаты с надписью: «Строитель, давай свои предложения, как добиться двухсот пятидесяти замесов!» И плотники, делавшие опалубку, шли на заседания общества вместе с арматурщиками и вносили предложения, как ускорить работу.

Однажды комсомольцы-бетонщики набрались смелости и пошли к старшему из американских инженеров, пожилому и солидному мистеру Сваджану. Он любезно принял их, но заявил, что на замес надо пять минут, значит за восемь часов можно сделать девяносто шесть замесов.