Женская месть - Робертс Нора - Страница 71

– Она прекрасно тебе подойдет, – ответила Адриенна и задумалась. – Думаю, это может сработать. Пожалуй, это даже сыграет мне на руку. Отец непременно пригласит тебя остановиться во дворце, чтобы иметь возможность получше приглядеться к тебе. Он сочтет, что его одобрение для меня имеет значение. Если уж ты решил любой ценой попасть во дворец, ты можешь сослужить мне службу.

– Искренне благодарю. – Филипп ткнул Адриенну носом в картонку с мороженым. – А теперь почему бы тебе не попрактиковаться в роли тихой и покорной жены, пока я сделаю несколько звонков?

– Да я предпочла бы проглотить таракана!

– Ладно, будь по-твоему, но надеюсь, тебя не оскорбит, если ты поучишься кивать в знак согласия и ходить позади меня на расстоянии двух шагов?

– Я согласна играть такую роль не более двух недель. – Адриенна вытерла следы мороженого со своего носа. – Поэтому не вздумай к этому привыкнуть.

– Уж буду стараться.

– Кому ты звонишь?

– Мне надо потянуть за несколько ниточек, чтобы получить визу в Якир. А потом надо принять меры, чтобы слухи о нашей помолвке распространились как можно быстрее. Все для конспирации, ваше высочество.

– Я не выйду за тебя замуж, Филипп.

– И не надо. – Он уже собрался выйти, но повернулся к ней: – Еще вопрос. Если меня поймают в Якире, когда я буду заниматься с тобой любовью, что мне за это грозит?

– Ну, самое меньшее – тебя высекут кнутами из волоса верблюда. Но скорее всего нас обоих обезглавят.

– Хм-м. Это пища для размышлений.

Когда дверь за Филиппом закрылась, Адриенна покачала головой. Поглядев на кофейник, она отставила его в сторону. Уж если сейчас ей чего и хотелось, так это выпить. И чего-нибудь покрепче.

Часть III

СЛАДОСТЬ

22

Внизу простиралось Средиземное море с его глубокой сапфировой синевой, похожее на бескрайний ковер, и только несколько пятен нарушало это спокойствие и голубизну, а также точка суши – остров Кипр. Якир был уже совсем рядом. Скоро она окажется в родной стране, где не была более семнадцати лет. Адриенна откинулась в своем кресле. Рядом с ней, уютно устроившись на сиденье частного реактивного самолета, дремал Филипп. Пиджак, галстук и туфли были сложены на свободном сиденье, что давало молодому человеку возможность чувствовать себя комфортно. Его спутница, напротив, была полностью одета, бодрствовала и живо реагировала на все, что видела под крылом самолета.

После вылета из Парижа, как только самолет оторвался от земли, они занимались любовью. Адриенна предавалась этому занятию с какой-то отчаянностью. Ей была необходима дикая бездумная близость с другим человеком, так же как и успокоение и ясность духа, которые за этим последовали.

Семнадцать лет Адриенна готовилась к возвращению домой, строила планы мести, жила ради нее. И вот теперь, когда приблизилась к цели, ей вдруг стало страшно. Она не могла бы объяснить природу этого страха ни себе самой, ни Филиппу.

Где-то в глубине своего существа Адриенна хранила образ отца. Она помнила, что любила и очень его боялась. Отец возникал в ее памяти таким, каким был в те годы: атлетически сложенный, подтянутый мужчина с никогда не улыбающимся ртом и сильными красивыми руками.

Почти два десятилетия Адриенна жила по законам Запада, руководствовалась его традициями и верованиями. И ни разу не позволила себе усомниться в том, что во всех отношениях была женщиной Запада. Но глубоко запрятанная в ее сознании правда заключалась в том, что в ее жилах текла бедуинская кровь, и эта кровь могла проявить себя таким образом, что ни одна американка не поняла бы этого.

Кем она станет, когда вернется в Якир и будет жить в доме отца, связанная законами Корана и традициями, установленными и навязанными мужчинами? Адриенна гораздо больше боялась не того, что ее поймают, бросят в темницу или казнят. Она боялась перестать быть той, кем так старалась стать, – настоящей американкой. Этот страх удерживал ее от того, чтобы дать обещание Филиппу выйти за него замуж. Этот страх не позволял ей произнести слова, столь легко слетавшие с уст других женщин. Она любила его, но любовь для нее не состояла из нежных слов, столь любимых поэтами. Любовь отнимала силу у стольких женщин, толкала их на компромиссы, на отказ от собственных желаний и потребностей, они жертвовали собой ради мужа и семьи. Адриенна же боялась такой любви.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Самолет пошел на посадку. Он накренился, и теперь казалось, что море движется им навстречу. Нервы Адриенны были натянуты – она положила руку на плечо Филиппа.

– Мы скоро приземлимся. Он мгновенно проснулся.

– У тебя еще есть время передумать, – сказал Филипп, уловив напряжение в ее голосе.

– Нет, я не могу.

Поднявшись, Адриенна направилась по проходу, чтобы открыть свою дорожную сумку.

– Помни, после того как мы выйдем из самолета, нас отвезут к терминалу в разных машинах. Там надо пройти через таможню. – Говоря это, Адриенна окутывала голову черным шарфом так, чтобы ни одна прядь волос не была видна. – Я не смогу увидеть тебя до тех пор, пока мы не окажемся во дворце, и не могу сказать, когда нам позволят увидеться. Встречаться вне дворца нам нельзя. Зато внутри его Правила для нас будут не такими строгими, потому что я полукровка и собираюсь замуж за европейца. Не подходи ко мне ни при каких обстоятельствах. Когда это будет возможно, я сама приду к тебе.

– Срок – сорок восемь часов.

Повязывая галстук, Филипп наблюдал, как Адриенна облачается в черный плащ, абайю, которая закрывала ее с головы до ног и выглядела убогой, как простая мешковина. И это больше, чем ее глаза или цвет кожи, делало ее похожей на мусульманку.

– Если по истечении этого времени ты не найдешь способа связаться со мной, я сам найду тебя.

– И в лучшем случае тебя депортируют.

В светлом пиджаке и шелковом галстуке Филипп выглядел очень по-европейски и внезапно показался Адриенне чужим. Пропасть между ними расширилась, и у нее больно кольнуло сердце.

– Ты во всем должен меня слушаться, Филипп. Я собираюсь провести в Якире не более двух недель и хочу уехать, увозя с собой ожерелье.

– Я предпочел бы, чтобы ты сказала «мы».

– Ладно, пусть будет «мы».

С тенью улыбки на губах она ждала, пока он наденет туфли.

– Ты должен постараться убедить Абду, что будешь мне достойным мужем. И поторговаться из-за выкупа.

Филипп шагнул к ней и взял за руки. Они были холодными как лед.

– И как ты думаешь, сколько ты стоишь?

– Ну, для начала можно оценить меня в миллион.

– В миллион чего?

Филипп облегченно вздохнул, увидев, что Адриенна еще может улыбаться. Пристегнув ремни, она ответила:

– Фунтов стерлингов. Если ты предложишь меньшую сумму, это будет для меня оскорбительным.

– Договорились.

Филипп вытащил из кармана коробочку. Кольцо, которое Адриенна увидела внутри, заставило ее отдернуть руку. Но Филипп удержал ее и надел кольцо с бриллиантом на ее средний палец. Он нарочно сделал это перед самым приземлением, чтобы у нее не оставалось времени для споров и препирательств.

– Можешь считать это частью выкупа, если хочешь.

В камне было больше пяти карат. Он горел льдисто-белым огнем, и Адриенна сразу же распознала в нем русский бриллиант чистой воды. Как и все хорошие камни, он был полон страсти и в то же время выглядел равнодушным и отчужденным. На фоне ее черной абайи бриллиант сверкал нестерпимым блеском.

– Тебе дорого обходится этот обман.

– Ювелир заверил, что будет более чем счастлив купить его у меня.

Адриенна вскинула на Филиппа глаза и увидела его улыбку как раз перед тем, как он закрыл ей рот поцелуем. И в этом поцелуе, как и в камне, был огонь, пылавший ярче и ярче. Самолет приземлился и заскользил по взлетной полосе.