Женская месть - Робертс Нора - Страница 66

– Если тебе угодно, можешь его ненавидеть, имеешь на это право, но, черт возьми, не меряй меня одним аршином с ним или с кем бы то ни было.

Его рот приблизился к ее губам и прижался к ним, но не с той нежностью, какую он проявлял к ней прежде, не с осторожностью, а с требовательным желанием, почти с яростью. Адриенна не пыталась сопротивляться, но ее руки, которые он пригвоздил к кровати, сжались в кулаки, потому что она почувствовала жар в крови и головокружение.

– То, что произошло между нами, стало возможным не только потому, что я этого хотел, но и потому, что ты хотела этого не меньше, потому что ты нуждалась во мне так же, как я в тебе. Разве ты посмеешь это отрицать?

Она хотела бы. На ее губах уже трепетала ложь, но неожиданно для себя она сказала правду:

– Нет. Но что было, то прошло.

– Нет, это далеко не так. Ты думаешь, что у тебя сердце бьется учащенно оттого, что ты сердишься? Ты воображаешь, что двое людей могут пережить то, что пережили мы, а потом разойтись и обо всем забыть? – Неожиданно он отпустил ее руки. – Той ночью было только начало…

Его рот был горячим, требовательным и жадным. Когда он поцеловал ее, Адриенна неподвижно лежала в его объятиях, решив, что не даст ему ничего и ничего не примет. Но дыхание ее вдруг участилось, а губы налились теплом и приоткрылись. Он заставил их раскрыться еще больше, а его язык стал дразнить и возбуждать ее.

Это был соблазн, действовавший сильнее, чем нежные слова и легкие прикосновения. Это был вызов, ответ на вопрос, который она никогда не осмеливалась задать.

И тотчас же все изменилось – она прильнула к нему, отвечая на поцелуй, но, кажется, ничто не могло его удовлетворить. Филипп скользнул по ее телу вниз, нетерпеливо срывая с нее одежду. Его руки охватили ее груди, ласкали и дразнили их, пока ее соски не отвердели, пока она не ощутила в них возбуждение и жар. Это становилось все более болезненным и мучительным, и тело Адриенны содрогнулось. И, потянувшись к нему, она приняла его.

Она жарко шептала его имя, ее слова были бессвязными и неразборчивыми, но от них его кровь яростно забурлила, и он ощущал каждый удар своего сердца, которое, казалось, билось везде. И соблазнитель оказался в роли соблазняемого.

Это был замок, который ему надлежало открыть. И он знал, как это сделать.

Открытые им сокровища притягивали его больше, чем те, которые ему случалось похищать из сейфов и музеев. И Филипп старался довести любимую до пика наслаждения и перешагнуть черту.

Как бархат, их окутывала темнота, а воздух был густым и тяжелым. Адриенне было трудно вдыхать его, и, чтобы делать это, приходилось прилагать усилия, но ритм дыхания нарушался снова и снова, потому что оно прерывалось стонами. Она понаслышке знала, что наслаждение способно сотрясать тело, заставляя трепетать от желания. Теперь она поняла, как это бывает. С этого мгновения выбор действий – предлагать или нет, принимать или отказываться, давать или брать – больше не зависел от нее.

Она сорвала с Филиппа одежду, и в одно мгновение вся ее сдержанность и скованность исчезли, будто порыв ветра задул огонек свечи. В прошлый раз она испытала наслаждение, похожее на боль, но теперь оно было совсем другим. Желать так, как она желала теперь, означало забыть обо всем на свете, кроме огня любви. Никогда прежде Адриенна так не чувствовала свое тело – биение пульса в нем, каждая его клеточка жаждала прикосновений Филиппа. Оба они были в поту, и Адриенна явственно ощущала вкус соли на губах. Воздух наполнился ароматом страсти, острым, пронзительным, возбуждающим. Когда Филипп снова прижал ее тело к постели, она услышала его неровное и напряженное дыхание. Их взгляды скрестились.

– Я хочу видеть, как ты дойдешь до самой вершины…

И он вошел в ее тело, и овладел ею с такой страстью, его движения были такими сильными и энергичными, что она невольно вскрикнула.

Наконец Филипп почувствовал, что ее бедра тоже двигаются в том же ритме, отвечая на каждое его движение. Ощущения становились все более острыми. Он видел ее прекрасное лицо, слышал шелест простыней, ощущал ее благоухание, видел ее руки и ноги, которые обвились вокруг его тела. Реальность сфокусировалась в одной точке величиной с острие булавки. Он подумал, что, должно быть, это похоже на смерть. Его глаза затуманились. И когда его семя излилось, он услышал ее крик, который был эхом его крика и знаменовал то, что она достигла вершины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Адриенна ждала, что теперь испытает стыд и отвращение к самой себе, но чувствовала только нежное медленное затухание наслаждения. Филипп делал с ней такие вещи, которые, как она думала, никогда не могут доставить ей радости, и она все охотно принимала. Адриенна купалась в новых ощущениях. И даже теперь, когда острота страсти прошла, понимала, что и впредь охотно примет все.

«Она даже не представляет, как прекрасна», – подумал Филипп. Адриенна была восхитительна в своей наготе, ее длинные стройные ноги были раскинуты, кожа еще хранила тепло пережитых наслаждений, волосы в беспорядке разметались по подушкам. На ней не было ничего, кроме бриллиантовых сережек-капелек в ушах, которые игриво подмигивали в свете лампы.

– Они настоящие, – сказал Филипп, разглядывая серьги. – Да.

– Кто их тебе подарил?

– Селеста. На мое восемнадцатилетие.

– Хорошо. Если бы они были от мужчины, я бы приревновал. А сейчас у меня не осталось сил для ревности.

Она открыла глаза и улыбнулась.

– Не знаю, что мне следует сказать.

– Ну, ты могла бы сказать, что считаешь это замечательным началом нового года.

Ей захотелось дотронуться до его волос. В неярком свете они казались золотыми.

– Филипп, ты должен понять, что это ничего не может изменить. Тебе было бы лучше вернуться обратно в Лондон.

– Хм-м. А ты знаешь, что у тебя здесь родинка? – Он провел рукой сверху вниз по ее бедру. – Я мог бы найти ее даже в темноте.

– Я должна быть практичной. – Адриенна хотела бы верить в то, что говорит. – Надо, чтобы ты был практичным тоже.

– Блестящая идея. Давай выпьем за это. – Перегнувшись через нее, Филипп достал бокалы.

– Филипп, я хочу, чтобы ты выслушал меня. Возможно, я была не права, когда так внезапно улетела из Мексики, но я думала, что это облегчит наше расставание. Я хотела избежать неприятных объяснений…

– Несчастье твое в том, Эдди, что ты пытаешься мыслями подменить чувства. Но продолжай, говори, что ты хочешь сказать.

– Я не могу позволить себе ввязаться в любовные отношения ни с тобой, ни с кем-нибудь другим. Все, что я должна делать, требует от меня максимума сосредоточенности. Ты знаешь, как это важно, чтобы ничто не отвлекало от дела.

– Ты хочешь сказать, что это я помеха? – Ее слова скорее позабавили, чем рассердили Филиппа.

С минуту Адриенна молчала.

– Тебе нет места в моем будущем. Даже после того, как я со всем этим покончу, то предпочту остаться одна. Я никогда не позволю себе устроить свою жизнь так, чтобы центром ее оказался мужчина. Я не хочу, чтобы мои решения основывались на чувствах к одному человеку. Если это звучит эгоистично, извини. Но я знаю, как легко потерять себя.

Филипп молча выслушал ее и некоторое время хранил молчание. Наконец он сказал:

– Все это разумно и было бы прекрасно, если не считать одной вещи. Я люблю тебя, дорогая.

Ее губы приоткрылись. «Она в смятении», – решил он. Но вдруг Адриенна рванулась, и он едва успел ее удержать.

– Нет, тебе не удастся убежать.

Филипп потянул ее назад, не обращая внимания на то, что бокал упал на пол и вино растеклось по ковру.

– И я не позволю тебе бежать от себя самой.

– Не делай этого!

– Уже сделал.

– Филипп, ты в плену своих фантазий. Ты видишь в романтическом свете то, что произошло между нами.

– Тебе спокойнее считать так?

– Речь не идет о моем спокойствии. Я говорю о здравом смысле. – Но это не было правдой. Адриенна почувствовала, как в сердце ее зародился страх. – Давай не будем еще больше осложнять наших запутанных отношений.