Женская месть - Робертс Нора - Страница 60

Филипп вытащил из кармана маленькую, обтянутую бархатом коробочку.

– Нет! – Ее голос прозвучал холоднее, чем она хотела, но он взял ее за руку и вложил коробочку в ее пальцы.

– Невежливо отказываться от рождественского подарка, кроме того, это еще и плохая примета.

Филипп не добавил, что вынужден был дать хорошие чаевые ювелиру, чтобы тот открыл свою лавочку в праздник.

– Это совсем необязательно.

– Разве? – откликнулся он. – Да ну же, Адриенна, такая женщина, как вы, должна уметь с изяществом принимать подарки.

Конечно, Филипп был прав, а она вела себя как дура. Адриенна щелкнула замочком футляра и принялась рассматривать лежавшую на белом атласе булавку. «Нет, булавка не лежит, не покоится, – подумала Адриенна, – она будто притаилась в засаде, как пантера, такая же черная и изогнутая, с рубиновыми глазами».

– Красиво.

– Она напомнила мне вас. У вас есть нечто общее, – сказал Филипп, прикалывая булавку к платью.

– От одного взломщика другому? – улыбнулась Адриенна и погладила булавку.

– Нет, от одной беспокойной души другой, – поправил ее Филипп. И, опустив пустую коробочку в карман, подал Адриенне руку.

Молодые люди пообедали изысканно приготовленным омаром, запивая его вином, сохранившим аромат винограда, в то время как мариачис[37] прохаживались между столиками и пели о любви. Со своего места у окна они могли наблюдать за людьми, прогуливающимися по берегу моря вдоль дамбы, и видеть, как мальчишки, всегда охотившиеся за мелкой монетой, дежурили возле такси.

Солнце зашло – закат был ярким и красочным, на небо поднялась медлительная и величественная луна.

Адриенна попросила Филиппа рассказать о его детстве и была удивлена, что он не попытался увильнуть от ответа или отделаться шуткой.

– Моя мать продавала билеты в кассе кинотеатра. Мне это нравилось, потому что я всегда мог торчать в кино, хоть целый день, и смотреть все фильмы подряд. Но мама зарабатывала мало, и денег хватало только на то, чтобы оплачивать жалкую двухкомнатную квартирку в Челси. Мой отец ворвался в жизнь матери внезапно и столь же стремительно из нее исчез, когда узнал, что мать беременна.

В душе Адриенны зародилось сочувствие к молодому человеку.

– Должно быть, ей было трудно одной растить ребенка?

– Уверен, это был настоящий ад, но она никогда не подавала виду. Моя мать по натуре оптимистка и привыкла довольствоваться малым. Кстати, она страстная поклонница вашей матери. Когда мама узнала, что я обедал с дочерью Фиби Спринг, то в течение часа отчитывала меня за то, что я не привез вас повидаться с ней.

– Да, мама имела удивительную способность располагать к себе людей.

– Почему же вы не пошли по ее стопам и не стали актрисой?

– А разве я этого не сделала?

– Интересно знать, много ли вам приходилось лицедействовать.

– Лицедействовать? – Адриенна усмехнулась. – Столько, сколько требуется. А вашей матери известно о вашем… излюбленном занятии? О вашем влечении к?..

– Вы имеете в виду секс?

Филипп не был уверен, что девушка рассмеется, но она рассмеялась. Потом наклонилась к нему, и свет замерцал в ее глазах.

– Я говорю не о развлечениях, а о призвании, о вашей профессии.

– Ну, тут и говорить не о чем. Достаточно сказать, что моя мама неглупа. Еще вина?

– Немного, Филипп. А вы не думали о том, чтобы вернуться к прежним занятиям, чтобы совершить еще одну, необыкновенную кражу? Воспоминание о которой грело бы вас в преклонном возрасте?

– Говорите о «Солнце и Луне»?

– Ну, это уж мое дело, – Голос Адриенны прозвучал отчужденно.

– «Солнце и Луна», – повторил он, внимательно наблюдая за выражением ее лица. – Два фантастических сокровища в одном ожерелье. «Солнце» – бриллиант в двести восемьдесят карат, камень чистой воды, совершенно прозрачный, и, как говорит легенда, со сложной историей. Алмаз был найден в Индии, в Декане, в шестнадцатом веке. Говорят, что в необработанном камне было восемьсот карат. Камень был найден двумя братьями, и они, как Каин и Авель, поссорились из-за него, и один из них убил другого. Убийцу не сослали в страну Нод[38], как Каина, но судьба все равно покарала его. Его жена и дети утонули, оставив ему в утешение только холодный камень.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Филипп отхлебнул маленький глоточек вина. Адриенна молчала, и он снова наполнил ее и свой бокалы.

– Легенда гласит также, что он помешался и предложил свой камень дьяволу. Неизвестно, был ли принят дар или нет, но владелец был убит, а камень начал свои странствия, и всегда за ним тянулся кровавый след – ради него совершались предательства и убийства. Наконец камень примерно в 1876 году оказался в Якире.

– Мой прапрадедушка купил его для своей любимой жены. За сумму, равную полутора миллионам американских долларов. Этот подарок обошелся бы ему дороже, но к тому времени у камня уже была дурная слава.

Официант убрал со стола, и девушка продолжила:

– Камень огранил венецианец, который то ли оттого, что волновался, то ли от недостатка сноровки большую часть алмаза обратил в отходы. За это, прежде чем бросить его в пустыне, ему отрубили руки. В пару камню была найдена жемчужина, которую еще в древности выловили в Персидском заливе. Она была совершенной формы – блестящая, мерцающая, как сто пятьдесят карат лунного света! Пока бриллиант сверкает, жемчужина мерцает, волшебство жемчужины непрестанно пытается побороть силу бриллианта. Вместе они как война и мир, как лед и пламя. Или как солнце и луна.

Адриенна отпила глоток вина, чтобы проглотить комок в горле. Она хорошо помнила, как ожерелье выглядело на шее ее матери, и могла представить, только представить, что это будет за ощущение, когда оно окажется у нее в руках. Каким бы ни было его волшебство, какую бы ни сочинили о нем легенду, ожерелье она получит.

– Я могу говорить о камнях бесконечно, могу ими восхищаться, жажду обладать ими, но не стал бы рисковать из-за них жизнью, – серьезно сказал Филипп.

Адриенна уже собралась встать, но он схватил ее за руку.

Филипп крепко держал ее, и в глазах больше не плясали смешинки. Ее рука, плененная им, напряглась, потом обмякла. «Власть, – подумал он, – может быть и благословением, и проклятием».

– Жажда мести туманит мозг, и вы уже не можете рассуждать здраво. Страсть любого рода ведет к ошибкам.

– У меня только одна страсть. – Свет свечи трепетал на лице Адриенны, подчеркивая ее красоту. – У меня было двадцать лет на то, чтобы все обдумать. Я расчетлива и холодна как лед, ничто не затуманит мой рассудок. Я отомщу и не совершу ошибок.

Когда она поднялась из-за стола, Филипп ничего не сказал, но пообещал себе, что до конца вечера убедит ее в том, что она заблуждается.

19

«Его трудно понять», – подумала Адриенна. Он мог казаться напряженным и серьезным, а через минуту – легкомысленным. Пока они ехали в отель, Филипп непринужденно и с юмором болтал об общих знакомых. Могло показаться, что и не было той минуты в ресторане, когда он взял ее за руку и так посмотрел ей в глаза, будто мог подчинить ее своей воле одной только силой взгляда. Сейчас же их разговор можно было сравнить с тропическим ветерком и лунным светом. Они оба будто забыли историю ожерелья и ту кровь, которая была из-за него пролита.

Адриенна легко могла понять, как удалось Филиппу проникнуть в мир богатых и изнеженных. При взгляде на него трудно было поверить, что это уличный паренек из Челси, выросший без отца.

Нельзя было в нем заподозрить и расчетливого, уверенного в себе взломщика. Он производил впечатление слегка циничного, скучающего, очаровательного и не имеющего определенной цели в жизни человека. Адриенне казалось, что ни одно из этих определений не соответствует действительности. Она поймала себя на том, что ей не хочется с ним расставаться, когда машина остановилась у входа в отель.