Мир «Шута и трубадура» (СИ) - Овчинникова Анна - Страница 2

Но Инджи твердила, что никогда не видела дьявола и что морские звери научили ее плавать, ничего не требуя взамен, — и, наконец, терпение жителей Итурис истощилось.

Они пришли к дому священника, и трое из них, в том числе отчим Инджи, вошли и спросили, отреклась ли еретичка от дьявола. Услышав, что не отреклась, рыбаки потребовали, чтобы ее немедленно сожгли на костре и прах ее бросили в море. Тогда отец Тебио спросил Инджи в последний раз, отрекается ли она от дьявола, и Инджи ответила: «Отрекаюсь». Священник спросил, сознается ли она, то бывала на шабашах в морской пучине, и она ответила, что сознается. Священник спросил, правда ли, что она продала душу дьяволу и что в награду за это дьявол заставил морских зверей служить ей, и Инджи призналась во всех этих злодеяниях.

Тогда отец Тебио сказал, что если грешница хочет получить прощение, она должна покаяться перед всеми, торжественно отречься от дьявола и два года отбывать покаяние во славу святой церкви, а, кроме того, подозвать к берегу дьявольских слуг, чтобы жители Итурис, вооружившись баграми и святым благословением, могли навсегда отвадить дьявола от Итурис.

Инджи обещала выполнить все, что он велит. Однако потом девочка обмолвилась, как дьявол предупредил ее однажды, что за каждого убитого морского зверя возьмет себе в жертву двух жителей Итурис — и против последнего требования священника возроптала вся деревня.

Священник взял Инджи за руку, вывел ее на деревенскую улицу и сказал: «Она покаялась!» Инджи встала на колени и повторила вслед за ним слова отречения, а люди бросали в нее грязью и камнями.

Инджи два года отбывала покаяние, работая у отца Тебио, и никто не смел прикоснуться к ней и заговорить с ней, а когда закончился срок ее покаяния, вернулась в дом отчима и стала, как прежде, работать там (мать ее к тому времени уже умерла).

Хотя рыбаки не тронули ни одного морского зверя, никто не слышал больше об этих тварях, и все уж начали было думать, что беда миновала Итурис. Но вскоре случилось несчастье, показавшее всю глубину хитрости, таившийся в безбожной душе Инджи.

Ее отчим на рассвете в панике прибежал к отцу Тебио и рассказал, что ночью в его дом ворвался дьявол, что все вокруг заполыхало мертвенным светом, а Инджи, вскочив со своего тюфяка, упала перед дьяволом на колени, и глаза ее засветились таким же зеленым жутким огнем.

Дьявол спросил у девочки: «Ты готова вернуться ко мне и служить мне?» И та ответила: «Да, я готова!» и захохотала так, что у рыбака от безмерного ужаса отнялись ноги.

«Тогда идем!» — сказал дьявол и вылетел из хижины, а Инджи бросилась за ним.

Когда рыбак, придя в себя, осмелился выйти наружу, он издали увидел, как дьявол кинулся с крутого откоса в море и как Инджи бросилась вслед за нечистым. Подойдя к обрыву, отчим Инджи увидел светящийся след, уходящий на глубину, увидел слуг дьявола, пляшущих на хвостах с отвратительными ухмылками на мордах и услышал ужасный вопль, от которого упал, словно мертвый.

Очнувшись, рыбак, бросился в дом священника с вестью, что дьявол вновь ополчился на Итурис и что покаяние Инджи не принесло никакой пользы. Уж лучше было бы сразу сжечь ее на костре! — сказал отчим Инджи.

Все остальные жители считали так же, и отец Тебио, опасаясь гнева прихожан, тайком ушел в Кормингстон и представил этот вопрос на рассмотрение епископу Кормингстонскому. Епископ вполне справедливо рассудил, что отец Тебио проявил непростительную мягкость в отношении продавшемуся дьяволу отродья и тем самым оставил своих прихожан на милость нечистого.

За это священный собор лишил отца Тебио сана, а в Итурис прислали нового священника, который провел обряд экзорцизма на берегу, в том месте, где в последний раз видели Инджи.

В Итурис на два года воцарилось спокойствие, но однажды девочка, посланная своим дядей к лодке, чтобы отнести туда весла, бегом вернулась в деревню, крича, что видела на берегу русалку.

Волнение вновь охватило Итурис.

Снова все молились днями напролет, прося Господа защитить их от происков сатаны, а приемный отец Инджи две недели не отваживался выходить в море, опасаясь мести падчерицы и ее дьявольских рыб. Но потом он понял, что умрет с голоду, если не отправится на промысел, и все-таки вышел в море, чтобы порыбачить возле берега. Рыбак благополучно вернулся домой с хорошим уловом, не встретив в море ни русалки, ни морских зверей, и на следующий день отправился на промысел снова. И вновь не увидел в море ни тени морских зверей, и сказал, что у девчонки, которая подняла панику, наверное, помутилось в глазах. На следующий день отчим Инджи снова вышел в море — и больше не вернулся. Он не вернулся ни в тот день, ни через день, ни на третий, и тогда все поняли, что он никогда уже не вернется. По нему отслужили заупокойную службу, и вновь среди рыбаков распространился великий страх.

Жены провожали мужей на промысел с воплями и плачем, многие рыбаки тайком брали с собой кроме креста и ладанки монету или жемчужину, чтобы откупиться от гнева русалки Инджи. Некоторые утверждали, что видели ее в море вместе с морскими зверями, слугами дьявола. Тогда, становясь на колени в лодке, рыбаки творили молитву, а кое-кто и кидал в воду свои языческие кощунственные приношения. Но больше никто не погиб, и снова русалка исчезла на два года.

Все уже думали, что она утолила свой гнев, но дьявольская злоба сжигала сердце дьявольского отродья, и Инджи задумала дело куда более страшное, чем убийство своего отчима. В Итурис жила девочка девяти лет, и, так как была она сирота, ее взял к себе бездетный двоюродный дядя. Однажды он послал ее на берег просушить сети, и девочка увидела на берегу проклятую русалку Инджи.

Когда на крик девочки сбежались рыбаки, русалки уже не было, но с тех пор у берегов снова стали появляться морские звери, и напрасно священник пытался справиться с этой напастью. Однако на этот раз Инджи не тронула ни одного из рыбаков, ее замыслы оказались страшнее — она задумала предать дьяволу душу невинного ребенка. Она обольстила девочку коварными речами, усыпила в ее сердце любовь к богу, вдохнула нечестивую страсть к дьяволу и уговорила стать его слугой.

Однажды ранним утром рыбаки спустились к причалу, увидели русалку, обольщающую девочку коварными речами, и ужас объял их сердца. Кто-то крикнул: «Смотрите! Еще одно дьявольское создание появилось среди нас! Надо убить уже отравленное дьявольскими наущениями дитя!» Все бросились вперед, но русалка Инджи оказалась проворнее — схватила девочку и кинулась с ней в прибой. Не нашлось храбрецов, решившихся бы преследовать ее в море, и вместо одной русалки теперь стало две.

Матери дрожали отныне не только за своих мужей, но и за детей своих и боялись отпускать их одних на берег, чтобы не постигла их та же участь.

Инджи стали называть Пожирательницей Детей, и священник в отчаянии написал главному приору Турской церкви, прося его совета. Тот в ответном письме посоветовал поставить у берега каменный крест с вмурованными в него мощами и каждый день кропить его святой водой. Священник немедленно последовал его совету и поставил у берега такой крест, но это не отпугнуло русалок от несчастной деревни.

На берегу и в море еще много раз видели русалку Инджи и Маленькую Русалку, и в течение двух веков пропадали дети из деревни Итурис и других прибрежных селений — мальчики и девочки превращались в русалок и морских людей не только в Итурис, но и по всему побережью: в Слипинге, Бруне, Брадже, Кете и даже в самом Кормингстоне. У всех пристаней стояли тогда каменные кресты и камни с изображением святых, многих из них стоят и поныне как напоминание о тех страшных временах.

В Итурис убивали русалок и морских людей, появившихся на берегу, но морских зверей не трогали, помня признание Инджи, что за каждого убитого морского зверя дьявол заберет трех рыбаков Итурис. В других же селениях убивали и морских зверей тоже, ловили их сетями и забивали острогами. Иногда удавалось тем же способом добывать и русалок: например, однажды в Бруне рыбак увидел морского человека, выпутывающего из сетей дельфина, и убил обоих острогой. Часто, поймав дельфина и привязав его на крепкий канат на мелководье, можно было подманить таким образом других дельфинов, а иногда русалок и морских людей. Некоторые рыбаки верили, что дельфины тоже крадут детей, и церковь выдавала индульгенцию на десять лет за плавники десяти убитых дельфинов.