Калабрийские бандиты - Дюма Александр - Страница 2

Вдруг они услыхали позади себя треск и обернулись, какой-то человек стоял, опираясь на карабин, и наблюдал, как они ели.

Да, клянусь Иисусом, это был мужчина, костюм которого ясно говорил о его профессии… На нем была широкополая калабрийская шляпа, пестревшая красными и белыми лентами, стянутая черным бархатом с золотой пряжкой. Заплетенные волосы ниспадали по обеим сторонам лица его; большие серьги, обнаженная шея, жилет с пуговицами из серебряной канители, какие шьют только в Неаполе; куртка, от петлиц которой спадали два платка из красного шелка, связанные углами, концы которых терялись в кармане; неотъемлемый кожаный пояс, наполненный патронами и застегнутый серебряной пряжкой. Голубые бархатные штаны, чулки, перевязанные кожаными ремешками, придерживающими также и сандалии. Прибавьте к этому еще перстни на всех пальцах, часы во всех карманах, пару пистолетов и охотничий нож за поясом.

Дети переглянулись. Бандит это заметил.

«Вы меня знаете?» — спросил он.

«Нет», — отвечали мальчики.

«Впрочем, знаете вы меня или нет, это не важно. Все горцы друг для друга братья, и один на другого должен полагаться; итак, я рассчитываю на вас. Со вчерашнего дня за мной гонятся, как за красным зверем: я хочу есть и пить…»

«Вот хлеб, а вот — вода», — был ответ.

Разбойник уселся, поставил рядом карабин, взвел курки обоих пистолетов и принялся за еду.

«Что это за деревня?» — спросил он, покончив с едой, поднявшись и указывая на наиболее темную часть горизонта.

Дети несколько секунд напрягали зрение, тщетно отыскивая указанную точку и приставив к глазам ладони. Затем, приняв вопрос бандита за выкинутую над ними шутку, весело рассмеялись.

Они обернулись, чтобы сказать ему это, но бандита и след простыл. Тогда только они поняли, что шутка была придумана с целью скрыть направление, в котором он удалился.

Мальчики снова сели. Спустя несколько минут, прошедших в молчании, они посмотрели одновременно друг на друга.

«Ты его узнал?» — сказал один.

«Да», — отвечал другой.

Эти несколько слов были произнесены шепотом, как будто собеседники боялись быть услышанными.

«Он опасается, что мы его выдадим».

«Он исчез, не сказав нам ни слова».

«Он не успел далеко уйти».

«Нет, он слишком устал».

«Я, если только захочу, легко его сумею отыскать, несмотря на все его предосторожности».

«Я тоже».

Ни слова не говоря, они одновременно поднялись и отправились в обход горы, каждый с своей стороны, напоминая двух молодых борзых во время охоты.

Не прошло и четверти часа, как Керубино возвратился к костру. Еще через пять минут Челестини также уже сидел на своем месте.

«Ну?»

«Я его нашел».

«Я тоже».

«За кустом олеандра».

«В нише скалы».

«Что было у него справа?».

«Алоэ. А что он держал в руках?»

«Пистолеты со взведенными курками».

«Верно».

«А он спал?»

«Как если бы его охраняли все ангелы».

«Три тысячи золотых, это столько же, сколько на небе звезд!..»

«Каждый дукат равен десяти каролинам, а мы зарабатываем по одному каролину в месяц. Следовательно, мы можем прожить так же долго, как старый Джузеппе, и все-таки за всю свою жизнь не заработаем трех тысяч».

Несколько минут прошло в молчании, которое первым прервал Керубино.

«А что, трудно убить человека?»

«Нет, — ответил Челестини. — У человека, как у барана, есть на шее такая жила: стоит ее только перерезать, и все».

«А ты обратил внимание, что у Чезариса…»

«Раскрыта шея, не так ли?»

«Так было бы легко его…»

«Да, лишь бы нож был достататочно острый».

И каждый из мальчиков провел рукой по лезвию своего ножа, затем, поднявшись, они мгновение смотрели друг на друга молча.

«А кто будет наносить удар?»

Челестини взял с земли несколько камешков и, зажав их в кулаке, протянул руку:

«Чет или нечет?»

«Чет».

«Нечет: тебе идти».

Керубино молча ушел. Челестини видел, как он направился прямо к тому месту, где спал Чезарис; затем, когда тот скрылся из виду, она стал кидать в умирающее пламя костра подобранные перед тем камешки. Не прошло и десяти минут, как он увидел возвращающегося Керубино.

«Ну?» — задал он вопрос.

«Я не посмел».

«Почему?»

«Он спит с открытыми глазами, и мне показалось, что он на меня посмотрел».

«Идем вместе».

И они отправились, сначала бегом, потом шагом, затем — едва ступая на носки. Наконец, они поползли по земле, как змеи. Достигнув куста алоэ, они, не отделяясь от земли, подняли головы и, раздвинув сучья, заметили бандита, спавшего в той же позе.

Они начали подкрадываться — один справа, другой слева, направляясь под прикрывавший спящего свод пещеры. Очутившись около него, мальчики, держа в зубах ножи, стали на одно колено. Разбойник казался неспящим, его глаза были совсем открыты; только зрачки были неподвижны.

Челестини сделал знак рукою Керубино, чтобы тот следил за его движениями. Перед тем как лечь спать, бандит прислонил свой карабин к стене, обвязав огниво одним из своих шелковых платков. Челестини тихонько развязал платок, растянул его над головой Чезариса и, увидев, что Керубино приготовился, вдруг опустил его с криком:

«Скорей!»

Керубино, как молодой тигр, бросился на грудь разбойника. Раздался ужасный крик. Истекая кровью, бандит вскочил на ноги, закружился на одном месте с запрокинутой назад головой и, выстрелив наудачу из своих пистолетов, упал мертвым.

Оба мальчика, не дыша, лежали, приникнув к земле.

Когда бандит перестал шевелиться, они встали и приблизились к нему. Голова держалась только на позвонках. Отделив голову от тела, они завернули ее в шелковый платок и, условившись нести поочередно, направились в Неаполь.

Целую ночь они шли горами, руководствуясь морем, сиявшим им слева. На рассвете они увидели Кастро Виллари, но не рискнули пройти через город, опасаясь, что кровь выдаст их ношу, и какой-нибудь разбойник из шайки Чезариса отомстит им за смерть своего атамана.

Однако голод давал себя чувствовать; тогда они условились, что один из них пойдет в ближайшую харчевню, а другой будет дожидаться в горах; тот, что пошел, вернулся вскоре и сказал:

«А деньги?»

Они несли с собой голову, стоившую три тысячи дукатов, и в то же время ни тот, ни другой не имели при себе даже денег на хлеб.

Несший голову развязал платок, отцепил одну из серег Чезариса и отдал ее товарищу. Через полчаса гонец вернулся и принес провизии на целых три дня.

Подкрепившись, они снова пустились в путь.

Так они шли два дня. На третий день, вечером, они подошли к небольшому селению с названием Альтавилла.

Харчевня была полна кучерами, везшими путников в Пестум, судовщиками, лаццарони, которым везде одинаково живется.

Дети пристроились в свободном углу, положили голову Чезариса между собой, поели так, как никогда до этого не ели, потом по очереди подремали и, расплатившись другой серьгой Чезариса, снова пустились в путь за несколько минут до рассвета.

Около девяти часов утра в глубине залива они увидели большой город; спросили, как он называется, и узнали, что это Неаполь.

Не опасаясь больше товарищей Чезариса, они пошли прямиком через город. Дойдя до моста Магдалины, они приблизились к французскому часовому и спросили по-калабрийски, куда следует обратиться за получением суммы, обещанной тому, кто доставит голову Чезариса. Часовой выслушал их до конца с серьезным вниманием, затем с минуту подумал, покрутил усы и как бы сам себе сказал:

«Это удивительно! Эти весельчаки не доросли еще до моего патронташа, а уже говорят по-итальянски. Шагайте дальше, милые друзья!»

Дети, которые в свою очередь тоже ничего не поняли, повторили свой вопрос.

«А ведь они что-то там прячут», — сказал часовой и позвал сержанта.

Сержант немного понимал по-итальянски. Разобравшись, в чем дело, он доложил офицеру. Офицер дал детям в виде эскорта двух солдат и приказал их отвести во дворец министра полиции.