Русские идут. Как я вырвался из лап ФБР - Сугру Дэнис - Страница 5

В пятницу утром (21 января) я посетил Бенни и Ирэн, которые живут в Голливуде и являются моими старыми друзьями. Я знаю Ирэн с 1993 года, когда она была гидом моего родственника по Кремлю и московским художественным галереям. В то время Ирэн встречалась с Бенни, американцем, живущим в Калифорнии. Они поженились позднее, в том же году. С тех пор, посещая Калифорнию, я старался выделить время, чтобы навестить их. Уезжая в аэропорт, я предположил, что смогу встретиться с ней и с Бенни, вероятно, через год, поскольку мои визиты в Соединённые Штаты становились всё реже и реже.

Я планировал также встретиться с Брайаном, старым другом моего брата, но недостаток времени не позволил мне нанести этот визит, так что я отправился в аэропорт.

3

Суббота, 22 января 2005 года

Блок камер 7-S

Из дневника

Я проснулся мокрый от пота, которым была пропитана моя простыня. Мой спящий мозг отвергал указанную мне причину ареста и вызывал в воображении другой сценарий. В этом кошмарном сне я видел своих детей – четырёхлетнего сына и шестилетнюю дочь – в комнате моей квартиры в Москве. Сын плакал. Дочь всхлипывала, но старалась успокоить его. Её руки обнимали мальчика, и она приговаривала по-русски: «Тихо, тихо». Они могли слышать голоса людей, кричавших на Гулю, угрожая ей. Затем звуки их ударов по Гуле и её рыдания…

Мне снилось, что они пришли в ту самую пятничную ночь, в действительности рано утром в субботу, вследствие одиннадцатичасовой разницы во времени между Москвой и Лос-Анджелесом, чтобы их обыск совпадал по времени с моим арестом в Лос-Анджелесе, и это была совместная операция ФБР и КГБ. Квартира представляла собой картину разгрома – выдвижные ящики раскрыты, папки с бумагами разбросаны, компьютер уже изъят. Ей предстояло быть доставленной в Лефортовскую тюрьму для более интенсивного допроса, а двоим детям – быть разлучёнными и отданными в детские дома.

Моё пробуждение прервало этот кошмарный сон и перенесло меня в реальный кошмар.

Я посмотрел вниз.

– С добрым утром, – сказал Сантос, пробуждая меня окончательно от моего прерывистого сна. – Вам лучше пойти и получить завтрак сейчас, иначе Вы останетесь без него.

Сантос сидел на своей койке, конструируя замысловатую рамку для фотокарточки из фольги от конфетных обёрток. На полке лежали миниатюрные коробочки и несколько вариантов рамок. В одну из них была вставлена фотография молодой женщины. Сантос был американцем мексиканского происхождения, вероятно, лет тридцати от роду. Он просидел здесь уже два месяца. Я никогда не разузнавал в подробностях, почему он оказался в тюрьме, так как на эту тему действовало табу у большинства заключённых, но позднее он упомянул, что это его хобби помогало ему удерживать под контролем вспышки гнева. Это был его второй срок заключения.

– Последний раз в тюрьме, – настаивал он.

Камера была шириной около двух метров, со стальной двухъярусной кроватью у одного конца, на которой мы спали. На одной стороне была раковина, а на почётном месте перед стальной дверью камеры, без какого-либо почтения к стыдливости, стоял унитаз. Зеркало не было предусмотрено, но Сантос сконструировал сносное зеркало из весьма тщательно отполированных листков фольги от конфетных обёрток. В двери камеры было окошко из армированного стекла, через которое я в течение ночи мог лицезреть охранника. Крошечное окошко над верхним ярусом кровати позволяло мне видеть улицу. В то субботнее утро снаружи было пустынно.

– Во-первых, – сказал он, – мне нужно ознакомить Вас с тюремным этикетом. – Первое правило относилось к отправлению естественных надобностей: – Не испражняться, когда Вы заперты в камере со своим сокамерником, – уведомил он. – Если Ваш сокамерник находится в камере и нужда становится непреодолимой, то тогда во время этого процесса унитаз должен непрерывно смываться водой, чтобы уменьшить запах. Днём, когда дверь не заперта, следует вывешивать на двери куртку, чтобы обозначить пользование унитазом. Не плевать в раковину.

Подъём происходил в 7:30 утра, причём в период с 9:00 до 10:00 утра заключённых запирали в камерах, чтобы персонал мог провести уборку в общей зоне. Запирание камер на ночь совершалось с 9:00 вечера. Камера должна содержаться в чистоте, кровать должна быть заправлена.

После этого короткого ознакомления мы пошли на завтрак – подали сладкий кекс и кофе.

– Хай, я – Педро, – сказал человек, когда я садился за стол. – Вы здесь новенький?

Педро – крупный мужчина, ростом, может быть, в 190 см и весом, по меньшей мере, в 140 кг. Ему на вид от тридцати до сорока лет. У него доброе лицо и мягкий, печальный голос. Он был латиноамериканцем (американцем мексиканского происхождения) и сидел в тюрьме за нелегальную иммиграцию в Соединённые Штаты. Большинство латиноамериканцев в блоке 7-S сидели там по такой же причине.

– Позвольте мне дать Вам несколько советов, – сказал он. – Не рассказывайте о своём деле. Здесь есть осведомители, которые передают информацию администрации, получая за это сокращение своего срока. Будьте осторожны.

Тем не менее, он рассказал мне свою историю.

Мать Педро приехала в Калифорнию за несколько лет до его рождения. Её деревня на юге Мексики возле границы с Гватемалой была отчаянно бедна, и деньги, которые она присылала из своего скудного заработка, полученного от сезонной сельскохозяйственной работы, служили большим подспорьем для её семьи. В Калифорнии она встретила мексиканца и вышла за него замуж. Беременность, когда она ожидала рождения Педро, была у неё первой, и, как многие первые беременности, проходила тяжело, так что для родов она вернулась в свою деревню. Через несколько недель она вернулась в США с Педро. Для Педро это был первый и единственный раз, когда он побывал на родине своей матери. После него появились на свет два брата и сестра Педро, и все они были рождены в Соединённых Штатах.

Спустя тридцать пять лет он вступил в брак, в котором родились двое детей. Он имел небольшой строительный бизнес, выполняя, главным образом, работы по реконструкции зданий. Жил в небольшой общине в Калифорнии, в доме, который сам построил.

Но у Педро была одна дурная привычка. Однажды он был задержан полицией, и в багажнике его автомобиля нашли тридцать фунтов марихуаны. Он был признан виновным в обладании наркотическим средством и приговорён к двум месяцам тюремного заключения, которые он отбыл.

Педро прожил всю свою жизнь в США, ходил там в школу, женился, имел детей и создал бизнес. Его два брата и сестра были американскими гражданами, потому что они родились в Америке.

Однако, поскольку он родился в Мексике у матери мексиканки, он был мексиканским гражданином. Он никогда не думал о принятии гражданства США, как он мне рассказывал, просто потому, что он всё время считал себя гражданином США. Это было для него тривиальное осуществление права или что-то вроде этого, как он думал до тех пор, пока суд не постановил, что он должен быть депортирован обратно в свою страну, Мексику. После освобождения из тюрьмы он был доставлен полицейским автомобилем, совершившим короткую поездку к мексиканской границе, и депортирован.

Педро остановился в пограничном мексиканском городке. Он не видел большого смысла в том, чтобы ехать в деревню своей матери, так как никогда не бывал там со времени рождения и никого там не знал. У него появился огонёк в глазах, когда он рассказывал мне следующую часть своей истории. Через несколько дней после прибытия в городок он прогуливался вечерком по улице, увидел, как несколько мужчин грабят женщину, и бросился ей на помощь. Он рассказал, что начал бить их, и они убежали, и я представил себе этого добродушного гиганта, пересекающего улицу, и бандитов, удирающих, чтобы скрыться с его глаз. Женщина была чрезвычайно благодарна ему за помощь, и они провели вместе вечер и ночь как любовники.