Воины-тени: Ниндзя и ниндзюцу - Тарас Анатолий Ефимович - Страница 5

Созданное им по китайскому образцу учение подразделялось на явное и тайное. В свою очередь, тайный раздел включал в себя медитацию в процессе созерцания «мандал» (нечто вроде икон, изображающих, однако, не святых, а буддийскую картину мироздания), искусство заклинаний, ритуальные позы и жесты. Система Кукая давала ощущение реального слияния с космосом и обретения магической силы…

Когда же появились школы ниндзюцу в чистом виде? По существу, такие школы, ведущие родословную от семейных кланов монахов-воинов «сохэй», сложились уже к XI веку, хотя они еще не осознавали себя в качестве «рю», т. е. школ боевых искусств. Превращению сохэй в ниндзя способствовали политические события.

С середины X века до середины XVII века вся Япония оказалась охваченной войнами князей друг против друга, мятежами аристократов и народными восстаниями. Кровавая смута продолжалась более 700 лет подряд!

В такой обстановке очень быстро возникла необходимость в квалифицированной разведке, которая могла бы обеспечить решающий перевес какой-либо из враждующих сторон. Но при этом воинское мастерство самураев, этих рыцарей «без страха и упрека», диктовало ряд условий разведчикам, действующим против них. Самым главным из них являлся профессионализм шпиона, который должен был уметь не только добывать нужную информацию (что само по себе нелегко), но и в кратчайшие сроки доставлять ее по назначению. И то, и другое требовало великолепной общефизической, боевой и специальной подготовки.

Сохэй обладали всеми необходимыми качествами такого рода. Поэтому именно они стали в феодальной Японии потомственными профессиональными разведчиками, террористами и диверсантами. Практически каждый удельный князь (лайме) старался привлечь на свою сторону какой-нибудь клан сохэй, чтобы обезопасить себя от неприятеля.

Так волею судьбы монахи-воины оказались втянутыми в феодальные распри и борьбу за власть. В свою очередь, это привело к тому, что система их полготовки стала быстро совершенствоваться. Кланы сохэй один за другим превращались в «рю» ниндзюцу.

Во главе каждого клана (или школы, что одно и то же) стояли так назвасмые «дзёнин», хранители традиций и секретов школ, их верховные руководители и духовные наставники. Это были прежние яма-но-хидзири и ямабуси.

Повседневные хозяйственные заботы, подготовка молодежи и руководство конкретными боевыми операциями легло на плечи «тюнин», среднего звена в иерархии ниндзя.

И, наконец, их основную массу составляли рядовые исполнители, «гэнин».

В середине XIII века получили известность уже около 20-и школ ниндзюцу, а к XVII веку их стало более 70-и.

Пополнение рядов ниндзя в ту эпоху шло в основном за счет «ронинов», т. е. самураев, потерявших службу, а вместе С ней жалованье и землю. Наиболее известными школами были следующие: Гёкко-рю, Дзёсю-рю, Есицунэ-рю, Ига-рю, Кайлзи-рю, Кога-рю, Косю-рю. Мацумото-рю, Нака-гава-рю, Нэгоро-рю, Рикудзи-рю, Синсю-рю, Тогакурэ-рю, Уэсуги-рю, Фума-рю. Хагуро-рю, Хаттори-рю…

Достигнув своего расцвета в эпоху феодальных войн, ниндзюцу стало приходить в упадок после 1615 года, когда закончилось объединение Японии в централизованное государство и установился прочный мир.[1] Оказавшись «безработными», кланы ниндзя в своем большинстве перешли к занятиям ремеслами и торговлей. Не находя практического применения своим питомцам, школы ниндзюцу постепенно пришли в полный упадок. Ко времени буржуазной революции Мэйлзи 1867-68 гг. ниндзюцу, когда-то наводившее ужас на самураев, фактически исчезло, несколько семей, где оно еще передавалось по наследству, не в счет.

Эмблемы кланов Ига-рю (вверху) и Кога-рю (внизу)

С точки зрения самураев, подчинявшихся условностям феодального общественного строя (а эти условности включали и определенные правила ведения войны) ниндзя, не признававшие общепринятых этических норм, готовые напасть на спящего и ударить в спину, безусловно являлись законченными негодяями. Соответственно, не могло быть и речи о рыцарском отношении к ним (как известно, самураи никогда не пытали своих пленников, за исключением пленных ниндзя, подвергавшихся самым изощренным мучениям). Они не заслуживали ничего, кроме ненависти и презрения.

Однако ненависть — это такое чувство, которое питается страхом. Ниндзя боялись потому, что они олицетворяли собой иной мир — чужой, непонятный и враждебный для подавляющего большинства жителей тогдашней Японии.

Им приписывали общение с духами, оборотнями, демонами, привидениями и прочими темными силами. Самураи верили, что именно оборотни «тэнгу» (злобные люди-вороны) были предками ниндзя, передавшие им свою демоническую силу и дьявольское умение. Сами же воины-тени всячески поддерживали эти суеверия, ибо они рождали у потенциальных противников ощущение обреченности и становились, таким образом, еще одним видом оружия в их арсенале. История свидетельствует, что используя в своих интересах страх перед нечистой силой, ниндзя порой добивались успеха в совершенно безнадежных предприятиях.

Ниндзюцу было в высшей степени функционально. Все традиционные направления и школы японских боевых искусств неизбежно становились «искусством ради искусства». На каком-то этапе своего развития они начинали жертвовать эффективностью ради эффектности, адекватным восприятием реального боя ради застывших схем, целесообразностью ради ритуала. Это обусловливалось подчинением определенным этическим нормам и вытекающим из них «правилам ведения войны». Другое дело, что пока в Японии длилась эпоха феодальных усобиц, данный процесс не мог зайти слишком далеко.

Постоянная проверка эффективности техники и тактики в суровых условиях настоящей войны приводила к тому, что все внешне красивое, но не дающее ощутимого превосходства над врагом, погибало вместе с теми воинами, которые пошли ложным путем. Но потом, когда кровавые распри ушли в прошлое, т. е. с середины XVII века, требования личной безопасности, внешней красивости и доступности боевых приемов для всех желающих восторжествовали. В качестве примера можно привести занятия каратэ в специальных костюмах свободного кроя, босиком, на мягких матах, в теплом ярко освещенном зале, в защитном снаряжении, по определенным правилам (в глаза и в пах не бить, рук не ломать и т. д.). Но попробуйте ночью, зимой, на заледеневшем асфальте ударить противника ногой в голову, или попросите бандитов с ножами в руках соблюдать «правила», и вы сами убедитесь в том, что от большинства приемов каратэ мало проку. Тем более не может быть и речи об абсолютном превосходстве над противником, которое обеспечивается не техникой, а особым состоянием психики.

Ниндзюцу изначально не было связано какими-либо этическими, психологическими или техническими ограничениями. Эффективность, эффективность и еще раз эффективность — вот единственный критерий и его главный принцип. Полностью истребив в себе неуверенность и страх, выковав стальную волю, овладев до автоматизма множеством приемов и умений, постигнув воинскую магию, ниндзя становился сверхчеловеком, который по своим возможностям в несколько раз превосходил любого врага.

Тридцать четвертый патриарх

Говоря о популярности ниндзюцу в современном мире, важно понять одну любопытную особенность. Есть много книг об этом искусстве, и немало «учителей». Но и те, и другие появились благодаря одному-единственному человеку, имя которого — Масааки Хацуми. Он — тридцать четвертый патриарх и верховный наставник школы ниндзюцу Тогакурэ-рю. И он же первый из всех наследников древних традиций ниндзя, который начал знакомить с ними широкую публику.