Продайте мне хоть что-нибудь - Рудина Татьяна Рудольфовна - Страница 5

И Оля поехала на рынок. Потому что рынок не охвачен редакцией. Это уж точно. Там, бродя по рядам, рассматривая рассеянно эту пестроту и не понимая даже примерно, что ей нужно, Оля увидела невзрачное серое платье. Оно и привлекло ее внимание именно тем, что было как бы никакое. Самое простое, трикотажное. Оля решила померить его.

– А у вас есть вкус, – равнодушно сказала продавщица, протягивая ей платье. – Здесь такой товар не популярен.

Оля очень удивилась тому, что хоть кто-то думает, что у нее есть вкус. Когда она его надела, продавщица снова без всякого энтузиазма сказала:

– Ваш размер. На вас сшито.

Оле очень понравилось, что тетка совсем не уговаривала ее. Она просто констатировала. Оля поверила этой тетке. И купила платье. Лучше она здесь действительно не найдет.

Но одно дело – тетка на рынке, а совсем другое – редакция модного журнала.Оля надеялась только на то, что на нее никто не обратит никакого внимания и уж точно не поинтересуется ее нарядом.

И вот настал этот день. Праздник. Все было как и всегда на подобных мероприятиях. Только народу еще больше. Приглашенных – пруд пруди. Шум, хохот. Оля стояла в сторонке у стены со стаканом сока.

– Чего не пьем? Беременная, что ли? Или больная?

Оля поняла, что это было сказано ей. Рядом с ней стоял известный стилист. Очень известный. Его часто приглашали на фотосессии.

– Давай выпьем. Хочешь водки?

– Нет, спасибо большое. Я водку не пью.

– Чего так? Самый здоровый напиток.

– Не умею водку пить.

– Сейчас научим, – сказал стилист и пошел за водкой. – Давай, а то стоишь как неживая.

И Оля выпила.

– Ты вообще откуда? Из бухгалтерии, что ли?

– Нет, я корректор.

– А я – идиот.

– Почему?

– Я его ненавижу! Понимаешь? Ненавижу! Сволочь! Хоть бы он сдох. Смотри, пришел и привел с собой своего нового! Это чтобы я видел… Специально, чтобы мне показать, что между нами – все! Конец! Я не могу этого видеть… Как мне жить, скажи? Как? Я его люблю! Ты знаешь, как я его люблю? Я без него жить не могу. Я покончу с собой, я умереть хочу. Я умру! Точно! Умруууу!

Он стоял и плакал, этот немолодой стилист. И Оля не знала, как ему помочь. А ей вдруг очень захотелось это сделать. Потому что она поняла, как ему действительно плохо, если он рассказывает о самом важном первому попавшемуся человеку.

– Ну не надо так. Давайте я еще водки принесу, – сказала Оля, хотя понимала, что пить ему больше не надо.

– Как зовут, малыш?

– Оля.

– А я – Гоша.

– Я знаю.

– Оля.. Детеныш… Я совсем никакой… Мне так плохо… Мне очень плохо, Оля… Что мне делать?.. Что же делать?.. Как ему отомстить? Как? Мне больно… (Опять заплакал).

– Может, вам лучше уйти?

– Да, пилять! Что я здесь делаю! Что?! Все же видят! Все смеются надо мной. Котенок, пошли, прошу. Не бросай меня.

И Оля, ни минуты не сомневаясь, пошла с Гошей.

Стилист привез ее к себе. И там, сидя на его кухне, она еще очень долго слушала Гошу. Она вообще не представляла себе, что можно так остро переживать разрыв. Собственного опыта у нее не было, а то, что она слышала из разговоров на любовные темы, близко не стояло по той силе страсти и по той боли, которая была у Гоши.

Через какое-то время Гоша немного успокоился и даже стал шутить. Было видно, что он немного протрезвел. Хотя не сильно. Его бросало из смеха в слезы.

– Оляя, пилять. А чего ты такая лошара? Ты посмотри, на кого ты похожа. Да ни на кого ты не похожа. (Смех.) Нааааах! Я ему – этой сволочи – все отдал. Все. Всю жизнь к его ногам бросил. Это как же можно быть такой лошарой, объясни мне, плиз. Как можно так себя не любить? Я поэтому тебя и выбрал, что ты на меня, урода, похожа. Я себя ненавижууууу! (Снова слезы.) Все, блин. Не дождется он. (Перестал плакать.) Так всю жизнь и проходишь в невестах, блин. Кому ты нужна, на фиг? И я никомууу не нуууужен. (Поплакал еще и успокоился.)

Все, Оля, блин, мы им всем дадим просраться – мало никому не покажется. (Смех.) Все, Оля, блин, королевой у меня будешь. Грета Гарбо нервно курить в углу будет! А то ходишь, блиииин, смотреть тошно. Ты же женщина молодая, нах! Чего ты напялила, ну скажи, чего? Нет, платье-то как раз ничего, сойдет. Но скукотиииииища! Ты че, не въезжаешь совсем, да?

– Да, совсем, – искренне и без всякой обиды сказала Оля.

На него невозможно было обидеться. Нет, говорил-то Гоша вроде обидные слова, но говорил он их так искренне, переживая за то, что Оля – такая лошара, что слушать было не только не обидно, а очень приятно. И хотелось, чтобы он еще говорил и говорил про нее. А самое главное, что совершенно потрясло Олю – это как точно он все и сразу увидел – и ее нелюбовь к себе, и одиночество, и нежелание что-то менять. А именно – малодушие.

Малодушие – вот главное, поняла Оля. Вот ее проблема.

– Эээх, Оля, блин, Фиголя! Ты делай себя, пока не поздно. Чего ждешь-то? Принца на коне? Так его не будет – не жди. Ты же кричишь своим видом – близко не подходить, абсолютная фригидность! Пирамида Хеопса. А принцу это нужно, ну скажи? Зачем принцу пирамиду Хеопса трахать? Подальше, епть, подальше, от греха подальше!!! Краситься пошли!

И Гоша поволок Олю в ванную. Быстро намешав какой-то краски, он стал заворачивать в фольгу пряди волос, намазав их чем-то голубым. Потом он снимал фольгу, снова чем-то красил, не переставая говорить:

– Волосы цвета дохлой мышки. Человечество краску изобрело еще до полета в космос! Ты хоть в курсе, лягушонок? Стиль нужен. Стиль. Это все. Вообще – все! Ты посмотри на своих лошар-сотрудниц. У кого стиль? Ты видела там стиль? Одни навороты бессмысленные. Одна Людка – стильная. Ну и Нинка ничего. Вот они молодцы. Платье напялила. Его разбавлять надо, чтоб тебя, козлиху, видно было. Ты же с асфальтом сливаешься. Платок розовый слабо было повязать? Чтоб лицо от платья другим цветом отбить? Волосы никогда не красила! Ты в тундре, что ли? Але, гараж! В себя приди немного!

Покрасив Олю, Гоша взял ножницы и почти, кажется, и не глядя на нее, стриг с какой-то космической скоростью.

– Что за длина? Ты че, косу растила, что ли? Варвара-краса, длинная коса, епть.

Щас подкрашу, чтоб поняла, как надо. Без тона чтобы из дома ни ногой. Умылась – и давай наяривай. Я тебе эту банку отдам. Румяна чтоб. Чуть-чуть на скулы и подбородок. А то блюдце вместо фейса. Вот так. Помада не яркая. Слива подойдет. Оптимально для ложкомоек вроде тебя. Ресницы надо. Но чуть-чуть. Чтобы Веркой Сердючкой не выглядеть. А ты как, вообще, думала? Воооот. На что-то похоже. Пошли тряпки смотреть. Напяливай юбку. Топик вот этот подойдет. Ну – ничегооо. Сойдет за третий сорт. Без каблука чтоб не видел! Поняла, Оля-Фиголя? Следить буду, епть. Сколько лет тебе, а, Золушка?

– Тридцать исполнилось.

– Двадцать девять – и ни копейкой больше! Поняла, заморыш?

И Оля поняла. Глядя на себя в зеркало, поняла, что она очень даже ничего себе. Совсем не третий сорт. И даже не второй – так ей показалось в эту ночь.

Она поняла, что что-то изменилось в ней самой. Что она может посмотреть на себя с юмором, а на других – доброжелательно. Как это умел Гоша. Он сумел дать ей столько тепла и внимания за эту ночь, сколько она не получила за всю жизнь. Он подарил ей надежду на что-то, что непременно случится. Он помог ей посмотреть на весь мир с веселой иронией и вкусом к жизни.

А самое главное – у нее теперь появился друг. И она его не подведет.Это Оля знала точно.

Размер имеет значение

...