Правдивая ложь - Робертс Нора - Страница 91

– Вы единственная знали, что Джулия Саммерс – биологическая дочь Евы?

– Да.

– Вы можете рассказать нам, как мисс Саммерс появилась в поместье Евы?

– Все из-за книги. Проклятой книги. Я тогда не знала, как Еве это пришло в голову, но пыталась отговорить ее, и ничего у меня не вышло. Ева сказала, что убивает одним ударом двух зайцев. Что должна рассказать историю своей жизни и познакомиться с дочерью. И с внуком.

– И она поведала мисс Саммерс правду об их родственной связи?

– Не сразу. Она боялась, не знала, как девочка отреагирует.

– Протестую. – Линкольн встал. – Ваша честь, мисс Треверс не могла знать, что думала мисс Бенедикт. Треверс гордо вскинула голову:

– Я знала ее. Я знала ее лучше всех других.

– Я перефразирую вопрос, ваша честь. Мисс Треверс, вы были свидетельницей того, как мисс Саммерс отреагировала на признание мисс Бенедикт?

– Они были на веранде. Ужинали. Ева нервничала. Я была в гостиной. Я слышала, как она кричит.

– Она?

– Она. – Треверс ткнула пальцем в сторону Джулии. – Она визжала, кричала на Еву. Когда я выбежала, она перевернула стол. Весь хрусталь и фарфор разбились. Ее глаза горели жаждой убийства.

– Протестую, ваша честь.

– Протест принимается.

– Мисс Треверс, можете рассказать нам, что говорила мисс Саммерс во время этого инцидента?

– Она сказала: «Не подходите ко мне». И «Я никогда не прощу вас». Она сказала… – Треверс впилась горящими гневом глазами в Джулию. – Она сказала: «Я могла бы убить вас за это».

– И на следующий день Ева Бенедикт была убита?

– Протестую, ваша честь.

– Протест принимается. – Судья с легким осуждением посмотрел на обвинителя. – Мистер Уильямсон.

– Вопрос снимается, ваша честь. У обвинения больше нет вопросов.

Линкольн очень тонко провел перекрестный допрос. Верит ли свидетель, что каждый, кто в гневе говорит «Я мог бы убить», действительно угрожает убийством? Какие отношения установились между Евой и Джулией за недели совместной работы? Во время спора, порожденного естественным шоком, пыталась ли Джулия ударить Еву?

Очень умная линия поведения, но убежденность Треверс в виновности Джулии звучала в каждом ее слове.

Нина, шикарная и элегантная в розовом костюме от Шанель, поднялась на свидетельское место и поделилась своими впечатлениями о ссоре. Линкольн подумал, что ее сомнения, ее неуверенность гораздо губительнее убежденности Треверс.

– В ту же ночь мисс Бенедикт вызвала в дом своего адвоката?

– Да, она настояла на немедленном визите. Она хотела изменить завещание.

– Вы это знали?

– Да. То есть после того, как прибыл мистер Гринберг. Ева попросила меня застенографировать изменения и расшифровать их. Я засвидетельствовала ее предыдущее завещание. Не секрет, что большую часть состояния вместе с поместьем она тогда оставила Полу Уинтропу и щедрое содержание – своему племяннику, Дрейку Моррисону.

– А в этом?

– Она завещала трастовый фонд Брэндону, сыну Джулии, а все остальное, за вычетом даров и пожертвований, Полу и Джулии.

– И когда мистер Гринберг вернулся, чтобы мисс Бенедикт подписала новое завещание?

– На следующий день. Утром.

– Вы не можете сказать, было еще кому-нибудь известно о том, что мисс Бенедикт изменила свою волю?

– Я не могу знать наверняка.

– Не можете, мисс Соломен?

– Дрейк заезжал, но Ева не захотела его видеть. Я знаю, что Дрейк столкнулся с мистером Гринбергом, когда тот уходил.

– Мисс Бенедикт принимала еще кого-либо в тот день?

– Да. Мисс Дюбари. Мисс Дюбари уехала около часа.

– Мисс Бенедикт планировала встречу еще с кем-нибудь?

– Я… – Нина поджала губы. – Я знаю, что она звонила в гостевой дом.

– В гостевой дом, где жила мисс Саммерс?

– Я не разговаривала с ней, – зашептала Джулия Линкольну. – Я ни разу не разговаривала с ней после того вечера на веранде.

Он только похлопал ее по руке.

– И что было после телефонного звонка?

– Она казалась очень расстроенной. Я не знаю, дозвонилась ли она до Джулии, но она оставалась в своей комнате не больше двух минут. Когда Ева вышла, она сказала мне, что идет поговорить с Джулией. Она сказала… – Встревоженный взгляд Нины метнулся к Джулии, затем обратно к прокурору. – Ева сказала, что им необходимо выяснить отношения.

– И в котором часу это было?

– Ровно в час дня.

– Откуда такая уверенность?

– Ева дала мне отпечатать несколько писем. Когда она уходила, я вошла в свой кабинет и взглянула на часы на письменном столе.

Джулия отключилась. Ее тело не могло встать и уйти, но к мозгу это не относилось. Она представила себя в Коннектикуте. Она поливает цветы. Если будет желание, можно возиться с цветами целую неделю. Она заведет Брэндону собаку. Она давно собиралась это сделать, но откладывала, боясь, что он захочет забрать из приемника для бездомных животных всех его обитателей.

И качели на веранде. Она давно думала о том, чтобы повесить на веранде диван-качели. Целыми днями она будет работать, а по вечерам станет качаться и наслаждаться закатом.

– Штат вызывает Пола Уинтропа для дачи свидетельских показаний.

Наверное, она издала какой-то звук, потому что под столом Линкольн сжал ее руку. Не утешая, а предупреждая.

Пол ответил на предварительные вопросы, взвешивая каждое слово и не сводя глаз с Джулии.

– Будьте добры объяснить суду суть ваших отношений с мисс Саммерс.

– Я люблю мисс Саммерс. – Легкая улыбка тронула его губы. – Я по уши влюблен в мисс Саммерс.

– И у вас также были близкие отношения с мисс Бенедикт?

– Да.

– Вам не было трудно поддерживать близкие отношения с двумя женщинами, работавшими вместе? Женщинами, которые на самом деле были матерью и дочерью.

– Ваша честь! – Линкольн – олицетворение праведного гнева – вскочил на ноги.

– О, я с удовольствием отвечу на этот вопрос. – Тихий голос Пола прорвался сквозь рев публики. Его взгляд соскользнул с лица Джулии и пригвоздил к месту обвинителя. – Совсем не трудно. Ева была моей единственной матерью. Джулия – единственная женщина, с которой я хочу провести свою жизнь.

Уильямсон сложил руки на плоском животе, забарабанил указательными пальцами друг о друга.

– Значит, у вас лично не было проблем. Интересно, легко ли было двум энергичным женщинам делить одного мужчину?

В голубых глазах Пола вспыхнула ярость, но голос прозвучал холодно и презрительно:

– Ваши измышления не только глупы, они омерзительны.

Пол мог и не отвечать. Перекрывая шум в зале. Линкольн уже выкрикивал протест.

– Вопрос снимается, – охотно согласился Уильямсон. – Мистер Уинтроп, вы присутствовали при споре между покойной и мисс Саммерс?

– Нет.

– Но вы были в поместье.

– Я был в гостевом доме, присматривал за Брэндоном.

– Значит, вы присутствовали при возвращении мисс Саммерс сразу после инцидента.

– Да.

– Она описывала вам свои чувства?

– Да. Джулия была расстроена, потрясена, сбита с толку.

– Расстроена? – повторил Уильямсон, катая это слово на языке, словно пробуя его на вкус. – Два свидетеля показали, что мисс Саммерс покинула веранду в ярости. Вы говорите, что за пару минут ярость успела остыть и мисс Саммерс была всего лишь расстроена?

– Я писатель, мистер Уильямсон. Я тщательно подбираю слова. Ярость – не тот термин, которым я описал бы состояние Джулии, когда она вернулась в гостевой дом. Боль – было бы ближе к истине.

– Не будем тратить время суда на пустословие. Мисс Саммерс звонила вам в день убийства?

– Да.

– В котором часу?

– Около часа двадцати.

– Вы помните этот разговор?

– Его не было. Она едва могла говорить. Она попросила меня приехать, приехать немедленно. Сказала, что я ей нужен.

– Что вы ей нужны, – повторил Уильямсон, кивая. – Вы не находите странным, что она сочла необходимым вам позвонить, когда ее мать лежала мертвая всего в нескольких футах?