Правдивая ложь - Робертс Нора - Страница 7

– Я в полном порядке. – Джулия подняла голову, изучая его лицо. – Вы не одобряете мое появление здесь, мистер Уинтроп?

– Не одобряю. Но, в конце концов, это затея Евы, а не моя.

– Как бы вы ни относились ко мне, я надеюсь на интервью с вами.

– И вы всегда получаете то, что хотите?

– Нет, но я всегда так или иначе получаю то, что мне нужно. – Джулия остановилась у дверей гостевого дома. – Благодарю вас.

Очень холодная. Очень сдержанная, подумал Пол. Он мог бы принять все это за чистую монету, если бы не заметил обгрызенный ноготь большого пальца ее правой руки. Он умышленно придвинулся чуть ближе.

Джулия не отпрянула, но словно воздвигла между ними невидимую стену. Очень интересно! Она реагирует так на всех мужчин или только на него? Однако в данный момент его больше волновало другое.

– Ева Бенедикт – человек, которым я дорожу больше всего на свете. – Его тихий голос прозвучал угрожающе. – Будьте осторожны, мисс Саммерс. Будьте очень осторожны. Вряд ли вы хотите найти во мне врага.

Почувствовав, как вспотели ее ладони, Джулия пришла в ярость, но не подала виду.

– Похоже, уже нашла, мистер Уинтроп. И единственное, что могу пообещать вам, я буду точной и внимательной. Очень внимательной. Спокойной ночи.

Глава 3

Уик-энд Джулия провела с сыном и, воспользовавшись теплой погодой, подарила ему обещанное путешествие в Диснейленд, добавив в качестве премии экскурсию по киностудии «Юниверсал».

Брэндон быстро приспособился к смене часовых поясов, гораздо быстрее, чем она, но, входя утром понедельника в здание школы, они оба нервничали. После беседы с директором Брэндон, изо всех сил старавшийся держаться мужественно, отправился в класс, а Джулия, заполнив множество бланков, пожала директору руку и, только добравшись до дома, дала себе волю и разревелась.

В десять утра, смыв следы слез и подкрасившись, с диктофоном и блокнотом в портфеле, она звонила в колокольчик парадной двери главного дома. Через пару секунд Треверс открыла дверь и недовольно хмыкнула.

– Мисс Бенедикт ждет вас в кабинете:

– С этими словами Треверс развернулась и направилась к лестнице, показывая дорогу.

Кабинет находился в центральном крыле дома. Вся его передняя стена представляла собой огромное окно, вдоль трех других тянулись стеллажи, заполненные свидетельствами долгой карьеры Евы: статуэтками, почетными знаками, фотографиями, афишами и памятными вещицами.

Джулия узнала белый кружевной веер из одного фильма; красные лодочки на шпильках, в них Ева играла певичку из салуна в другом; тряпичную куклу, которую она прижимала к груди в роли матери, разыскивавшей пропавшее дитя.

Джулия также заметила, что кабинет – роскошно обставленный антикварной мебелью, с шелковыми обоями и ковром с высоким мягким ворсом – далеко не так опрятен, как остальные помещения. На полу у письменного стола красного дерева, за которым сидела Ева, громоздились сценарии и журналы. На столике начала восемнадцатого века – полупустая кофеварка. Рядом с телефонным аппаратом – полная окурков пепельница.

– Пусть подавятся своим почетным приглашением, – прорычала Ева в трубку, жестом пригласив Джулию войти, и глубоко затянулась сигаретой. – Плевать мне на хорошую рекламу, Дрейк. Я не полечу в захолустье на паршивый обед с бандой проклятых республиканцев… Может, для кого-то столица нации, но для меня – захолустье. И я не голосовала за этого простофилю. – Она сердито фыркнула, забарабанила сигаретой по трупикам остальных. – Найдешь выход. За это я тебе и плачу. – Повесив трубку, Ева указала Джулии на кресло. – Политика – для идиотов и плохих актеров.

Джулия села и пристроила портфель рядом с креслом.

– Я могу процитировать вас? Ева улыбнулась:

– Вижу, вы готовы к работе. Я решила провести первый тайм в деловой обстановке.

– В любом месте, где вам удобно. – Джулия взглянула на гору сценариев. – Отвергнутые?

– В одной половине мне предлагают роль чьей-то бабушки, в другой хотят, чтобы я оголилась. – Ева пнула сценарии ногой, и они обрушились на ковер лавиной несбывшихся грез. – Хороший сценарист стоит огромных денег.

– А хороший актер? Ева рассмеялась.

– Знает, как превратить булыжник в золото. – Увидев, что Джулия поставила на столик диктофон, Ева приподняла брови. – Что подлежит оглашению, а что не подлежит, решать буду я.

– Естественно, – согласилась Джулия и мысленно добавила: «А я постараюсь добиться разрешения на все, что мне понадобится». – Я не обманываю доверие, мисс Бенедикт.

– Все обманывают рано или поздно. – Ева взмахнула узкой ладонью с длинными пальцами, украшенными единственным огромным рубином. – Прежде чем раскрывать свои секреты, я хотела бы побольше узнать о вас… не ту чепуху, что пишут в подборках для печати. Ваши родители?

Более раздраженная отсрочкой, чем допросом, Джулия сложила руки на коленях.

– Они оба скончались.

– Братья, сестры?

– Я – единственный ребенок.

– И никогда не были замужем.

– Не была.

– Почему?

Несмотря на легкий укол боли, Джулия ответила ровно, спокойно:

– Не хотела.

– Я выходила замуж и разводилась четырежды и, исходя из собственного опыта, не могу рекламировать институт брака, но мне кажется, что одной очень сложно воспитывать ребенка.

– В этом есть свои плюсы и минусы.

– Например?

Вопрос застал Джулию врасплох.

– Все решения зависят только от меня.

– Это плюс или минус?

Слабая улыбка тронула губы Джулии.

– И то и другое. – Она вынула из портфеля блокнот и карандаш. – Вы можете уделить мне сегодня только два часа, поэтому я хотела бы начать работать. Естественно, я знаю о вашем прошлом то, что было опубликовано. Вы родились в Омахе, второй из трех детей. Ваш отец был торговцем.

– Коммивояжером, – уточнила Ева, когда Джулия включила диктофон. – Я всегда подозревала, что по центральным равнинам разбросаны мои сводные братья и сестры, и действительно, ко мне много раз обращались люди, претендующие на родство и надеющиеся на подаяние.

– Как вы к этому относитесь?

– Это была проблема моего отца, не моя. Случайность появления на свет не дает права на незаработанное. – Ева переплела пальцы, откинулась на спинку стула. – Я собственными силами добилась успеха. Думаете, кто-нибудь из этих людей вспомнил бы о Бетти Беренски из Омахи? Ева Бенедикт – совсем другая песня. Я оставила позади Бетти и кукурузные поля, когда мне было восемнадцать лет, и с тех пор не оглядывалась. Я не верю в жизнь прошлым.

Достойная философия. Джулия с удовольствием почувствовала волнение, всегда сопровождавшее зарождение близости – залог успеха ее работы.

– Расскажите мне о вашей семье. В какой атмосфере росла Бетти?

Ева расхохоталась:

– О, моя старшая сестра придет в ужас, когда прочитает, что я назвала нашего отца бабником. Но от правды никуда не денешься. Папочка регулярно удирал из дома продавать сковородки и кастрюли, но всегда возвращался, и неизменно с подарками для своих дочурок: шоколадками, носовыми платками или лентами. Он был крупный красивый мужчина, румяный, усатый, черноволосый. Мы его обожали. Но мы прекрасно обходились без него пять дней в неделю.

Ева выдернула из пачки новую сигарету и прикурила.

– По субботам мы стирали его белье. От его рубашек несло духами, но именно по субботам моя мать начисто теряла обоняние. Никогда я не слышала от нее ни единой жалобы. Она не была трусихой, просто молчала, смирившись с неверностью мужа. Мне кажется, она знала, что любит он только ее. Когда она умерла, совершенно неожиданно – мне было шестнадцать, – отец никак не мог утешиться. Он оплакивал ее пять лет… до самой своей смерти. – Ева умолкла, подалась вперед. – Что вы там пишете?

– Наблюдения. Впечатления.

– И что вы увидели?

– Что вы любили отца и были в нем разочарованы.

– А если я скажу, что это бред собачий? Джулия постучала карандашом по блокноту. Да, взаимопонимание необходимо. И баланс сил. Иначе ничего не получится.