Поцелуй смерти (Предел дозволенного, Заговор смерти) - Робертс Нора - Страница 9

– Это верно, но вас я помню. – Ева действительно вспом­нила его, как только увидела: такие лица не ускользают из памяти. Острые скулы, квадратный подбородок, высокий лоб, золотистого оттенка кожа… – Спасибо, что согласи­лись поговорить со мной.

– Рад это сделать. – Он указал на стул. – Но, наде­юсь, вам не требуются мои профессиональные услуги. Вы не больны?

– Нет, со мной все в порядке. Я здесь по служебной необходимости. – Она опустилась на стул, хотя предпо­чла бы стоять. – Видите ли, одного бездомного убили прошлой ночью, и это дело рук человека, обладающего первоклассным мастерством хирурга.

Кэгни сдвинул брови и покачал головой:

– Не понимаю.

– У него удалили сердце.

– Господи! – Кэгни положил руки на колени, в его глазах мелькнули тревога и растерянность, – Это ужасно, но я все еще не понимаю. Вы хотите сказать, что его серд­це удалили хирургическим способом и унесли с места пре­ступления?

– Вот именно. Ему сделали анестезию и убили в соб­ственном импровизированном жилище. Свидетель видел двух мужчин, входивших туда: один нес нечто вроде док­торского саквояжа, а другой – тару для транспортировки органов. Операция была проведена опытным хирургом. Сосуды зажаты, разрез сделан точно. Это явно не люби­тельская работа.

– Но с какой целью? – пробормотал Кэгни. – Я мно­го лет не слышал о подобной краже органов. Говорите, бездомный? Вы определили состояние его здоровья перед операцией?

– Медицинский эксперт утверждает, что ему оставалось жить несколько месяцев. Его сердце явно было не в лучшем состоянии.

Тяжело вздохнув, Кэгни откинулся на спинку стула.

– Очевидно, вам на службе приходится видеть всякое, лейтенант. Я тоже собираю по кусочкам разорванные, разрубленные, переломанные тела. Казалось бы, нам дав­но следовало к этому привыкнуть, но есть вещи, которые не перестают ужасать. Люди находят все новые и новые способы убийства.

– И так будет всегда, – согласилась Ева. – Однако инстинкт подсказывает мне, что этого человека выбрали наугад – убийцы просто взяли у него то, что им требова­лось. Должна спросить у вас, доктор Кэгни, где вы были прошлой ночью между часом и тремя.

Кэгни растерянно заморгал и открыл рот от неожидан­ности, но быстро взял себя в руки.

– Понимаю, – медленно протянул он, выпрямившись на стуле. – Я был дома – спал рядом с женой, – но не могу этого доказать. – Его взгляд и голос стали ледяны­ми. – Мне потребуется адвокат, лейтенант?

– Это на ваше усмотрение, – спокойно отозвалась Ева. – В настоящее время я не вижу в этом надобности. Но мне придется побеседовать с вашей женой.

В углах рта Кэгни обозначились мрачные складки.

– Понимаю, – повторил он, кивнув.

– И в вашей, и в моей профессии имеются рутинные процедуры, которые часто бывают неприятными. Мне нужен список лучших хирургов в городе – прежде всего специалистов по трансплантации органов.

Кэгни встал и подошел к окну.

– Врачи стоят друг за друга, лейтенант, – произнес он после затянувшегося молчания. – Это вопрос гордости и лояльности.

– Копы тоже стоят друг за друга. И когда один из них оказывается замаранным, это пачкает всех нас. Я могу по­лучить этот перечень по другим каналам, – добавила она, поднявшись, – но была бы вам благодарна за сотрудничество. Поймите, был убит человек. Кто-то решил не дать ему дожить до естественной смерти. И это приводит меня в бешенство, доктор Кэгни.

Его плечи слегка дрогнули.

– Я пришлю вам список, лейтенант, – сказал он, не оборачиваясь. – Вы получите его к концу дня.

– Спасибо.

Ева вернулась в Главное управление, вспомнив о шо­коладной плитке, только когда свернула в гараж. Она же­вала шоколадку по пути в кабинет, заодно пережевывая свои впечатления от Кэгни.

Человеку с таким лицом пациенты должны доверять и считать его медицинские предписания законом. Ева соби­ралась получить о нем информацию, но уже пришла к вы­воду, что ему лет под семьдесят. Значит, он был врачом больше половины прожитой жизни.

Конечно, Кэгни в принципе способен на убийство – Ева давно усвоила, что на это способен любой человек в определенных обстоятельствах. Но мог ли он убить так хладнокровно? А если он знал того, кто это сделал, то стал бы выгораживать его под предлогом профессиональной солидарности?

Она не была уверена в ответах.

Ее компьютер мерцал зеленым светом, указывая на поступление новых данных. «Пибоди усердно потруди­лась», – подумала Ева. Сбросив куртку, она включила монитор, и через пять тягостных минут скрежета информа­ция появилась на экране.

«Жертва опознана как Сэмюэл Майкл Петрински, ро­дившийся 5 июня 1931 года в Мэдисоне, штат Висконсин. Идентификационный номер 12176-VSE-12. Родители умер­ли. Братья и сестры неизвестны. Семейное положение: разведен. Бывшая жена Черил Петрински Сильва, возраст 72 года. Трое детей: Сэмюэл, Джеймс, Люси. Никаких све­дений о работе за последние тридцать лет».

«Что же случилось с тобой, Сэм? – думала Ева. – По­чему ты оставил жену и детей и приехал в Нью-Йорк калечить ум и тело куревом и алкоголем?»

– До конца еще чертовски далеко, – пробормотала она и запросила информацию о детях: нужно было уведо­мить ближайших родственников.

«Вы осуществили незаконную функцию. Пожалуйста, сотрите запрос и немедленно введите ваш идентификаци­онный номер, иначе вся информация будет уничтожена».

– Сукин сын!

Взбешенная Ева вскочила на ноги и ударила компью­тер кулаком в бок. Несмотря на боль в костяшках пальцев, она приготовилась ударить его снова, но тут за ее спиной раздался знакомый голос:

– Проблема с оборудованием, лейтенант?

Ева стиснула зубы и выпрямилась. Майор Уитни редко посещал ее кабинет и выбрал для этого не слишком удач­ный момент, когда она дубасила имущество департамента.

– К сожалению, сэр, этот компьютер никуда не годится.

В темных глазах Уитни мелькнуло нечто вроде улыбки, хотя Ева не была в этом уверена.

– Советую обратиться в бюро ремонта, лейтенант.

– Наше бюро ремонта, майор, это сборище олухов!

– А наш бюджет – сборище дыр. – Уитни вошел в кабинет, закрыл за собой дверь, огляделся и покачал голо­вой. – Ваш ранг, Даллас, дает вам право сменить эту ка­морку на что-нибудь более приличное.

– Меня он вполне устраивает, сэр.

– Вы всегда так говорите. В этом автомате кофе ваш или департамента?

– Мой, сэр. Хотите чашечку?

– С удовольствием.

Ева повернулась к кофеварке. Закрытая дверь означа­ла, что Уитни хочет поговорить с ней наедине, а согласие выпить кофе – желание, чтобы она не ощущала напряжения. Это сочетание нервировало Еву, но ее рука не дрожа­ла, когда она передавала Уитни чашку, а глаза, устремлен­ные на него, оставались спокойными.

Майор был крупным мужчиной с суровым лицом, ши­рокими плечами и зачастую усталым взглядом.

– Сегодня, рано утром, вы обнаружили убийство, – начал он и сделал достаточно долгую паузу, чтобы попро­бовать и оценить кофе из первосортных зерен, которые можно было приобрести на деньги Рорка.

– Да, сэр. Жертву только что идентифицировали. Мне нужно уведомить ближайших родственников. – Она бро­сила сердитый взгляд на компьютер. – Но сначала я должна вытянуть информацию из этого чертова агрегата. К концу дня я представлю вам рапорт.

– Я уже получил рапорт полицейского, первым ока­завшегося на месте преступления. Вместе с жалобой. Ка­жется, вы с Бауэрс не поладили?

– Я сделала ей замечание. Вполне заслуженное.

– Она жалуется, что вы использовали при этом непо­добающие и оскорбительные выражения. – Когда Ева за­катила глаза, Уитни улыбнулся. – Мы с вами знаем, что подобные жалобы всего лишь вздорный бред очередного зануды. Однако… – Его лицо вновь стало серьезным. – Она также утверждает, что вы небрежно работали на месте преступления, использовали в своих интересах ее стажера, а ей угрожали физической расправой.

Ева почувствовала, что у нее в жилах закипает кровь.