Плата за красоту - Робертс Нора - Страница 88

Здесь было так тихо, что Райан не мог спать. Он лежал и думал о Нью-Йорке. Как убаюкивающе шумит улица, как быстр шаг идущего по тротуару, ноги сами несут тебя к перекрестку – успеть, пока не зажегся красный свет семафора.

Возле моря жизнь замедляется, а если ты сбавил темп, то начинаешь обрастать корнями. Это происходит с тобой исподволь, незаметно – помимо твоей воли.

Нужно поскорей возвращаться в Нью-Йорк, в галерею. Слишком надолго он ее оставил. Конечно, ему приходилось уезжать и раньше, он все время переезжает с места на место, но сейчас все иначе. Слишком уж он тут закрепился.

Пора сматывать удочки, и чем быстрее, тем лучше.

Она спала рядом, и дыхание ее было таким же медленным и ровным, как шум моря. Она не прижалась к нему, лежала сама по себе, не посягала на его территорию. С одной стороны, он был ей за это признателен. Но с другой… Почему бы ей не прильнуть к нему, не изобразить, что она хочет связать его и удержать?

Тогда ему легче было бы сопротивляться.

Нет, в таких условиях сконцентрироваться невозможно. Она все время отвлекает его от работы. Когда она рядом – хочется ее трогать. Интересно, почему? Наверное, все дело в том, что она всякий раз словно удивляется, когда он гладит ее или ласкает.

Признаться, ему очень хотелось разбудить ее поглаживаниями и поцелуями. Пусть она разгорячится, возбудится, раскроется ему навстречу.

Райан решил, что пора вставать.

Черт знает что такое! Он всегда считал, что секс – это форма досуга, а не вид помешательства.

Надев свободные черные брюки, он взял со стола сигару и зажигалку. Тихонько открыл дверь террасы, вышел наружу.

Свежий воздух был как охлажденное белое вино. Опасно привыкать к такому воздуху – легко втянуться. С высоты открывалась панорама на море. Скалы, светящийся силуэт маяка, луч прожектора, шарящий по горизонту.

Традиция, преемственность, спокойствие – вот что читалось в этом пейзаже. Перемены происходят здесь очень медленно, если происходят вообще.

Каждое утро встаешь и видишь одну и ту же картину: море, лодки, покачивающиеся волны. А ночью видишь звезды, рассыпанные по черному бархату неба бриллиантовой крошкой.

Луна почти погасла, вот-вот исчезнет.

Надо что-то делать. Так продолжаться не может.

Он раздраженно щелкнул зажигалкой, выдохнул изо рта струйку дыма.

Дело застопорилось. Миранда все сидит над своими графиками, ведет какие-то расчеты, обложилась бумажками. Все это не имеет никакого отношения к живым людям – к их алчности, злости, ревности, ненависти. Никакая писанина не объяснит, как может один человек убивать другого из-за куска металла.

Сейчас главное – понять, кто ведет игру, а также уяснить себе их логику. Осталось только начать и кончить.

Он успел неплохо ее изучить. Деловая женщина, умная, практичная, сдержанная, но, если подобрать ключ, раскрывается ее истинная суть – теплая, нежная, беззащитная. Миранду с детства приучили не показывать своих чувств. Она привыкла дистанцироваться от людей, всю себя посвящать делу: намечает цель и вдет к ней самым коротким и прямым путем.

Но у нее сеть слабое место – брат.

Они здорово привязаны друг к другу. Что это? То ли просто родственное чувство, то ли бунт против матери, то ли совместный рубеж обороны. Неважно, главное, что эта связь сильная и настоящая. Райан видел, как тяжело переживает Миранда из-за алкоголизма брата. Гнев, обида, горечь – вот чувства, которые она испытывала.

А каким счастьем, какой надеждой зажегся ее взгляд вчера вечером, когда они ужинали втроем! Миранда поверила, что Эндрю начинает новую жизнь. Ей нужна эта вера. Хочет надеяться – пусть надеется.

Стали быть, делиться с ней подозрениями не стоит. А между тем тут есть зацепка. Алкоголизм способен подчинять себе человека полностью. Пьяница способен на самые невероятные поступки. А если пьяница возглавляет институт, если у него есть власть и допуск к любым материалам, ему ничего не стоит злоупотребить своими возможностями. Например, похитить первую статуэтку. Мотив? Возможно, деньги. А может быть, страсть обладания. Или, возможно, шантаж. Проще вообще организовать операцию было бы кому-то из семейства Джонсов.

Райан стал думать про Чарльза Джонса. Ведь это он когда-то нашел «Давида». Что, если Чарльз пожелал прибрать находку к рукам? Но один он с этим не справился. Кто-то ему помогал. Эндрю? Не исключено. Джованни? Может быть. Или еще кто-то из доверенных помощников.

Элизабет Джонс. Гордая, одержимая, холодная. Всю жизнь посвятила искусству. Для нее самое главное – престиж. Это даже важнее, чем муж, чем дети. Бесценная статуэтка – отличный приз для увенчания жизни, посвященной искусству.

Джованни. Человек, которому доверяли. Блестящий ученый – иначе он не работал бы с Мирандой. Все говорят, что в нем была бездна обаяния. Флиртовал с женщинами. Возможно, спутался не с тем, с кем надо. Или другое: был неудовлетворен своим положением в «Станджо» и хотел большего.

Элайза. Бывшая жена. Бывшие жены мстительны.

Она перевелась из института в «Станджо», живет во Флоренции. Элизабет Джонс ей доверяет, так что дамочка пользуется влиянием. Она могла использовать Эндрю в своих целях, а потом, когда он стал ненужным, его бросить. Поскольку она заправляет лабораторией, то имеет доступ ко всем материалам. Наверняка держала в руках обе статуэтки. Быть может, ей захотелось ими завладеть?

Ричард Хоуторн. Книжный червь. Что ж, в тихом омуте черти водятся. Человек, знающий историю. Настоящий исследователь. Такие обычно держатся в тени. Вся слава достается ярким и талантливым. Легко ли с этим мириться?

Винсент Морелли, давний друг и коллега. Очень молодая и очень требовательная жена. Посвятил институту и «Станджо» много лет жизни. Возможно, ему стало мало зарплаты и хорошего отношения – захотелось большего.

Джон Картер. Потрепанные туфли, дурацкие галстуки. Надежен, как скала. А может быть, так же тверд, как скала? В институте больше пятнадцати лет. Тянет лямку, выполняет приказы, следит за порядком. Приказы? А чьи приказы он, собственно, выполняет?