Путешествие тигра - Хоук Коллин - Страница 4

А еще как-то вечером, когда я отдыхала на веранде, глядя на звезды и наслаждаясь запахами ночного жасмина, я случайно подслушала разговор Рена и Кишана.

– Ты изменился, – сказал Рен брату. – Ты уже не тот человек, каким был полгода назад.

– Не обольщайся, я и теперь могу хорошенько надрать твою белую шкуру.

– Нет, я о другом. Ты, как и раньше, отличный боец и сильный противник. Но теперь ты стал более спокойным, более уверенным, более… сдержанным. – Рен рассмеялся. – Тебя стало сложнее вывести из себя!

– Это она меня изменила, – тихо ответил Кишан. – Все это время я старался изо всех сил стать тем мужчиной, какой ей нужен, таким, какого она уже давно хочет видеть во мне.

Рен ничего не ответил, а вскоре они оба вошли в дом. Я сидела тихо-тихо, размышляя над словами Кишана.

Кто же знал, что жизнь и любовь – это так сложно?

2

Начать сначала

Еще через несколько дней мистер Кадам собрал нас в столовой. Когда мы рассаживались вокруг стола, я всей душой надеялась, что нас не ждут плохие новости и что Локеш нас не нашел.

– Хочу предложить на ваш суд одну идею, – начал мистер Кадам. – Я придумал способ, при помощи которого мы сможем разыскать друг друга, если, паче чаяния, кто-нибудь из нас будет снова похищен. Сразу предупреждаю, это будет несколько неприятно, однако, мне кажется, что небольшой дискомфорт – это ничтожная цена за возможность никогда не терять друг друга.

Он открыл коробку и вытащил оттуда завернутый в пузырчатую пленку пакет. Внутри оказался черный бархатный сверток, в котором лежали пять здоровенных шприцев с иглами размером с иглу гигантского дикобраза.

Я нервно поежилась.

– Э-э-э, мистер Кадам? Что конкретно вы имели в виду под словами «небольшой дискомфорт»?

Он взял в руку шприц, вытащил бутылочку с физиологическим раствором и несколько спиртовых тампонов.

– Вы когда-нибудь слышали о радиочастотных метках?

– Нет, – с тревогой ответила я, глядя, как он осторожно берет левую руку Кишана, протирает тампоном пространство между его большим и указательным пальцами и размазывает по этому же месту какую-то желтую мазь.

– Такие метки используются для маркировки животных.

– То есть для отслеживания миграций китов и акул? Типа этого?

– Не совсем. Метки, о которых вы говорите, очень крупные, их выбрасывают после того, как они теряют силу.

Рен наклонился над столом и взял чип размером с рисовое зернышко.

– Похож на тот, что Локеш вживил мне под кожу.

Он положил чип на стол и медленно потер руки, глядя куда-то в пространство.

– Это больно? Ты чувствовал его под кожей? – осторожно спросила я, стараясь вернуть его обратно из мрачных мест, в которые он ушел.

Рен вздохнул и выдавил из себя улыбку.

– В тот раз боль была пустячная, но да, я все время чувствовал чип под кожей.

– Эти метки немного другие, – сказал мистер Кадам. Поколебавшись, он добавил: – Конечно, мы можем отказаться, но мне кажется, это дало бы нам всем определенную защиту.

Рен кивнул, и мистер Кадам, приободрившись, продолжал:

– Итак, это устройство имеет определенное сходство с радиочастотными метками, которыми помечают домашних животных. Чип несет на себе информацию, которую можно считать через кожу, – чаще всего в виде десятизначного номера. Каждый чип помещен в капсулу из биосовместимого стекла, чтобы защитить его от контакта с влажной средой. Чипирование людей, как вы понимаете, пока не получило широкого распространения, однако его уже начали одобрять в медицинских целях. Такие чипы хранят в своей памяти медицинскую историю человека, имеющиеся у него аллергические реакции на те или иные препараты, а также лекарства, которые он постоянно принимает.

Мистер Кадам набрал немного раствора в шприц и заменил маленькую иголку гигантской. Потом поместил чип на острие иглы. Проткнув кожу между большим и указательным пальцами Кишана, мистер Кадам осторожно ввел иглу. Я отвернулась.

А мистер Кадам как ни в чем не бывало продолжал:

– Что же касается крупных морских животных, о которых вы говорили, то в таких случаях используются спутниковые передатчики, которые транслируют всю интересующую ученых информацию: от местонахождения животного, с точным указанием широты и долготы, до данных о глубине его нахождения, продолжительности погружения или скорости движения. Это так называемые внешние передатчики, они соединены с батареей, которая рано или поздно разряжается. Большинство таких приборов служат совсем недолго, хотя некоторые, очень дорогие модели могут работать несколько месяцев.

Он прижал ватный тампон к руке Кишана, вытащил иглу и заклеил ранку пластырем.

– Рен?

Кишан и Рен поменялись местами, и мистер Кадам начал процедуру снова.

– Существуют также внутренние передатчики, которые вживляют в тело морских животных, чтобы отслеживать частоту ударов сердца, температуру тела и воды, а также глубину. Когда животное всплывает на поверхность, приборы передают информацию на спутники.

Мистер Кадам выбрал новый шприц, набрал немного физраствора, заменил иглу и положил на острие новый чип. Когда он проколол кожу и стал вводить иглу, я сморщилась. Рен поднял голову и поймал мой взгляд. Он тут же улыбнулся и сказал:

– Пустяки! Представь, что ешь кусочек персикового пирога.

Персикового пирога…

Кровь отхлынула от моего лица.

Я слабо улыбнулась.

– Очень сомневаюсь, что у нас с тобой одинаковый болевой порог, но я выживу, не сомневайся. Так что вы говорили, мистер Кадам?

– Да-да… Как вы могли понять, главная проблема использования радиочастотной идентификации заключается в запасах энергии. Устройство, которое я выбрал для нас, строго говоря, пока отсутствует на рынке и вряд ли там появится, учитывая глобальный страх людей перед возможной кражей личной информации, а также слежкой со стороны государственных органов.

Думаю, для вас не секрет, что практически любое техническое новшество может быть использовано как во благо человечеству, так и во вред. Я прекрасно понимаю страхи, связанные с использованием личностных идентификаторов, однако понимаю и то, что существует множество очень серьезных причин для разработки подобных технологий. К счастью, у меня есть кое-какие связи с военным ведомством, эти люди, как известно, нередко заходят в такие области, куда другие боятся даже заглядывать. Наши чипы обладают всеми возможностями обычных чипов, за тем немаловажным исключением, что они способны бесперебойно передавать информацию даже высоко в горах или на глубине.

Он закончил с Реном и посмотрел на меня. Я с усилием отодвинула свой стул и поменялась местами с Реном. Когда я села, мистер Кадам легонько потрепал меня по руке. Но я, не отрываясь, смотрела на иглу. Мистер Кадам взял мою кисть, не расписанную татуировками Пхета, и приступил к обработке места вживления.

– Это местная анестезия, она вызовет легкое онемение, однако сразу предупреждаю: больно все равно будет.

– Л-ладно.

Мистер Кадам поместил чип на кончик огромной иглы. Когда он проткнул мою кожу, я зажмурилась и с шумом втянула в себя воздух сквозь стиснутые зубы.

Теплая рука Кишана легла на мою ладонь, он тихо сказал:

– Можешь сжать изо всех сил, Келлс.

Мистер Кадам начал медленно вводить иглу. Было больно. Мне казалось, будто он протыкал мне кисть бабушкиной вязальной спицей. Я сжала руку Кишана и часто-часто задышала. Потекли секунды, казавшиеся мне минутами. Потом я услышала, как мистер Кадам сказал, что придется продвинуться еще немного глубже.

Когда он повернул иглу и толчком вогнал ее в мою руку, я не смогла сдержать всхлипа и заерзала на стуле. В ушах зазвенело, все голоса стали слышны будто сквозь слой ваты. Еще секунда, и я хлопнулась бы в обморок. Никогда раньше я не считала себя истеричкой, но, как оказалось, шприцы меня убивали. Прежде чем отключиться, я приоткрыла глаза и поглядела на Рена.

Он с участием смотрел на меня. Поймав мой взгляд, он улыбнулся мне той самой, моей любимой ускользающей улыбкой, которой улыбался только мне одной, и в тот же миг боль отступила. На краткую долю секунды я внушила себе, что он все еще мой, что он любит меня. И тогда мистер Кадам и Кишан куда-то исчезли, и в комнате остались только мы вдвоем.