Путешествие тигра - Хоук Коллин - Страница 11

Я перестала слушать и расслабилась, думая о том, что ароматизированная вода в сто раз лучше молочного купания. Потом вспомнила, что сказал Кишан о молочной ванне, и покраснела до корней волос.

Голос Пхета вновь донесся из-за стены. Похоже, он устроил братьям настоящую головомойку из-за своих растений. Самое забавное – я не заметила у него в саду ни единого цветочка.

Хорошенько отмокнув, я попросила Шарф соткать мне парочку мягчайших полотенец, накрутила одно тюрбаном на мокрые волосы, во второе завернулась сама. Выбравшись на плетеный бамбуковый коврик, я облачилась в легкую пижамку. На футболке я обнаружила надпись:

Пижамные штаны были сверху донизу покрыты фигурками мирно спящих белых и черных тигров.

Я насупилась.

Честно признаться, я не помнила, чтобы просила у Шарфа пижаму с тиграми. Пришлось попросить Шарф убрать рисунки. Ткань замерцала, черные и белые фигурки сделались светло-голубыми и слились с фоном. Создав пару голубых кашемировых носков, я влезла в них и вздохнула от удовольствия.

Когда мужчины вернулись в дом, я сидела на кровати и читала, положив на колени подушку. Мокрые волосы я заплела в косу. Уже стемнело, я зажгла лампу и попросила Золотой плод приготовить нам перекусить. Рен и Кишан, кисло улыбнувшись, прошли к столу. У обоих был пришибленный вид. Они были похожи на двух проказливых внуков, наказанных строгим дедушкой. Наконец в хижину ворвался Пхет и повесил на крюк свою соломенную шляпу.

– Ах, Каль-си! Ты чистая? Чувствуешь себя сильно свежей?

– Да, спасибо. Я приготовила вам поесть. Это еда из Шангри-ла.

К вечернему чаепитию я заказала самые изысканные деликатесы Шангри-ла: медовый чай с вишневым цветом, масляные персиковые пирожные с горячей карамельной корочкой, крохотные яблочно-коричные крамблы, тонкие сырные галеты с желудево-грибным маслом, ягодные блинчики со сметанной подливкой и сладкое сухое печенье с густым черничным соусом.

Пхет радостно потер ладони и шлепнул по руке Кишана, потянувшегося было к персиковому торту. Наполнив свою тарелку, отшельник стал с удовольствием поглощать лакомства.

– Пхет сколько давно не ходить Шангри-ла! Какие же там продукты еды!

– Ты чего-нибудь хочешь, Келлс? – спросил Кишан. – Говори сейчас, пока не поздно.

– Нет, спасибо. Я сыта. Так вы бывали в Шангри-ла, Пхет?

– О да. Столько много лет назад. Премного волос тому назад, – захихикал он.

Почему-то я ничуть не удивилась услышанному.

– Пхет, вы хотели с нами поговорить, – продолжила я. – Вы не откажетесь помочь Рену?

Ярко-синие глаза Рена обратились на меня. Несколько секунд он задумчиво разглядывал меня, пока Кишан медленно рвал на кусочки свой блинчик. Пхет стряхнул сахарную пудру с ладоней.

– Пхет долго думать об этом. Можно исправить или не можно. Завтра правильно время заглянуть в глаза тигру.

– Заглянуть в глаза? Зачем?

– Глаз – это стекло. Не зеркало! Внутри гудит и жужжит, как пчела. – Пхет запустил пальцы в свои курчавые седые волосы. – Волосы – совсем ничего! Зубы и язык тоже. Никакого жужжания. Только глаз гудит, говорит словами.

Я моргнула.

– Вы хотите сказать, что глаза – это окно в душу?

Пхет засмеялся:

– Ага! Каль-си – очень умный девушка. – Он хлопнул ладонью по столу и посмотрел на братьев. – Что я говорил? Моя Каль-си очень умный!

Я подавила смешок, глядя, как Рен и Кишан послушно кивают, как прилежные ученики.

– Значит, вы осмотрите его завтра? – уточнила я. – Хорошо. Мы принесли вам оружие Дурги. Вы хотели его видеть, верно?

Пхет встал, отодвинув стул, и всплеснул руками.

– О нет, завтра – время для оружия. Сегодня – время для подарков. Подарков для ку-ра-сивой богини.

– Ах вот оно что! Вы хотите забрать дары Дурги? – Я порылась в рюкзаке. – Честно говоря, мне трудно будет с ними расстаться. Это так удобно! Скажем, если у тебя есть Золотой плод, то больше не нужно таскать с собой кучу припасов для путешествия по джунглям, не говоря уже о том, что отпадает необходимость неделями питаться энергетическими батончиками! Но эти вещи не наши и никогда не были нашими. Они предназначены Дурге.

Я вытащила Золотой плод и Волшебный шарф и поспешно отошла, заметив, как Рен беспокойно заерзал на своем стуле.

Пхет взял Золотой плод, который тут же замерцал в тусклом свете хижины.

– Блистательный дар. Сунахара[4].

Он стал гладить пальцами кожицу плода, тихо беседуя с ним, и золотое манго еще ярче засияло от этой ласки. Шарф Пхет растянул в руках, бережно коснулся переливающейся ткани и произнес:

– Dupatta pavitra[5].

Нити сами собой растянулись в руках Пхета и стали проворно оплетать его пальцы, словно основу на ткацком станке. Старый отшельник негромко ворковал, поглаживая ткань, а Шарф прильнул к его ладоням, переливаясь все ярче и ярче. Шарф сверкал и потрескивал, пока не вспыхнул, как крошечная сверхновая звезда, а материя не сделалась ослепительно-белой.

Пхет заговорил с Шарфом, как до этого беседовал с Плодом, он что-то нашептывал ему, прищелкивая языком, и постепенно волшебная ткань отпустила его пальцы, расплелась и вновь превратилась в шарф. По белой поверхности расцвели оранжевые, желтые и алые узоры, похожие на сверкающих рыбок в чистом океане. Краски вспыхивали всполохами, а потом белая поверхность растворилась в оранжево-золотом великолепии. Мне показалось, будто ткань вибрировала, точнее, мурлыкала от удовольствия под старческой рукой Пхета.

– Пхет столько долго скучал по дарам! Исключительно очень хорошо, Каль-си. Дары весьма хороши. Подарились два дара, получились два дара.

С этими словами он взял Золотой плод и вложил его в руки Рена. Потом поднял Шарф и надел его на Кишана. Шарф тут же изменил цвет, сделавшись черно-зеленым. Пхет задумчиво посмотрел на Шарф, в упор глянул на Кишана, а тот вспыхнул до корней волос и, поспешно сняв с себя Шарф, положил его на стол перед собой.

Отшельник громко откашлялся.

– Пхет вручает вам их во второй раз. Возрадуйтесь и возвеселитесь!

– Вы хотите сказать, что мы можем и дальше пользоваться дарами? – спросила я.

– Да. А теперь Пхет преподнесет вам освежение.

Он встал, бросил несколько щепоток каких-то трав в чашу, капнул туда понемногу из своих склянок, залил все крутым кипятком. Хорошенько размешав получившуюся смесь, всыпал в чашу щепотку белых гранул. Со своего места я не могла как следует все разглядеть.

– Пхет, это что, сахар?

Он повернулся, улыбаясь щербатым ртом:

– Сахар есть сладость. Питье горько, сахар хорошо.

Не переставая размешивать свое зелье, он принялся бормотать: «Питье горько, сахар хорошо…» Когда смесь достигла нужной консистенции, Пхет сунул чашу Кишану, а тот с озадаченным выражением передал ее Рену.

Пхет поцокал языком.

– Нет-нет, тигр пречерный! Это про тебя.

– Но мне не нужны лекарства! Это у Рена проблемы, не у меня!

– Пхету известны все проблемы. Для тебя это питье.

Кишан послушно взял чашу, понюхал и скривился:

– А что со мной от этого будет?

– Совсем ничего и вообще все! – Пхет засмеялся. – Даст тебе то, чего ты хочешь, и оставит неутоленным то, без чего можешь обойтись.

Рен не сводил с Пхета глаз. Я тщетно пыталась понять, что означают слова отшельника.

Кишан поднял чашу, но заколебался:

– Я должен это выпить?

Пхет пожал плечами:

– Выбор всегда за тобой! Ты выбираешь пить или не пить. Есть или не есть. Любить или не любить. – Он поднял вверх палец. – Но твой выбор оставляет след.

Кишан следил за тем, как плескалась жидкость в чаше, потом глянул на меня. Наконец поднес чашу к губам и осушил до дна.

Пхет кивнул:

– Один дар, остался еще один.

– Это был дар? – спросила я.

– Да. Два за два.