Бесстрашный Пекка - Мякеля Ханну - Страница 17

Медведь закрыл глаза: он чуть не рухнул от одного волчьего рыка… Но Лисонька, которая была ужасно сердита, потому что медвежья шуба оказалась жаркой и неудобной, откуда-то набралась храбрости. И зачастила, как десяток церковных колоколов:

— Ой, миленький волчок, серенький бочок, это же просто мы… Мы совсем не собирались… стоим себе, отдыхаем… — Лисонька захлопала длинными ресницами и очаровательно улыбнулась. — Ведь нам, вообще-то, приказали собраться… Ах-ах, мне даже боязно… карнавал… я раньше никогда не бывала…

Волкохран уставился на Лисоньку в немом изумлении: пожалуй, эта маленькая барышня болтает не совсем пустое. Действительно, что-то про карнавал говорили… но когда же он начинается? И волкохран выудил из кармана книжку приказов, «Вевятнавсать ноль-ноль. Вобро вожаловать!» Что бы это могло значить?

Он нервно затеребил уши. Таким числам его в школе не учили… нули, правда, были знакомы — по оценкам за контрольные работы… но начало напоминало что-то… из географии, что ли… И всё-таки… праздник начнётся не скоро — в этом волкохран был более или менее уверен, — потому что иначе все волки давно стояли бы в почётном карауле. И он, злобно покосившись на Лисоньку, отрезал:

— Ничего подобного! Никакого карнавала ещё и в помине нет. И проваливайте отсюда, нечего тут болтаться! Приходите, когда велено! — И волкохран повернулся, чтобы уйти, — довольный, что не произошло ничего серьёзного. Но, ступив пару шагов, остановился: был приказ не отпускать ни одного лазутчика! Наоборот: он должен всех схватить, арестовать, отвести на допрос и так далее… «Ой, нет!» — взмолился он про себя и завертел в лапах копьё, как зубную щётку.

А Лесовик, оправившись от первого испуга при виде волкохрана, незаметно достал из кармана фонарик. Щёлкнул выключателем, навёл луч на морду волкохрана и начал монотонно, будто во сне:

Волкохран до того всполошился, что прыгнул к Лесовику. Луч ускользнул в лесную чашу.

— Что тут происходит? — взвыл волк не своим голосом, указывая копьём на фонарик: а вдруг это какое-то новое секретное оружие? — А ты что там бормочешь? — рыкнул он на Лесовика.

Но тут на Лисоньку вновь снизошло вдохновение. Нежно улыбаясь, она принялась выводить лапками большие круги перед носом волкохрана, он заворожённым взглядом следовал за её движениями.

— Ой, волкохранчик, голубчик! Ты что, в самом деле не знаешь, кто это? Какая честь… рядом с ним… Какой скандал в культуре… Это ведь известнейшая личность, великий поэт — маэстро Лесовик! Он приглашён сегодня вечером читать свои произведения на празднике в Волчьем Замке… Маэстро здесь репетирует, чтобы немножко почувствовать контакт с публикой… Лесовик — гений нашей народной поэзии… Это было стихотворение из его последнего сборника «Грёзы Лесовика»!

Волк, конечно, ничегошеньки не понял и только таращился на Лисоньку как загипнотизированный. А Лесовик тем временем справился с кнопкой фонарика, вновь навёл луч на волка и дрожащим голосом, как будто впервые стоял на сцене перед сотней слушателей, продекламировал:

Лесовик, щёлкнув пальцами, замер, предчувствуя недоброе. Чутьё его не обмануло: морда волкохрана засветилась ярче фонарика, и он, весь просияв, кинулся к Лесовику.

— О! Настоящий мастер поэзии… и живой… какая честь для меня! — восклицал волк. Подобострастно улыбаясь, он изо всех сил затряс руку Лесовика. — Как изумительно глубоко вы чувствуете и читаете стихи! Должен признаться, — он в смущении потупился, — что раньше я не очень любил стихи… но теперь… Оказывается, поэзия — замечательная вещь! Ах, как приятно беседовать с Маэстро! Я мечтал бы познакомиться поближе… У меня удивительное чувство, что нам с вами суждено было встретиться…

Лесовик отпихивал волка и в панике оглядывался по сторонам, не спешит ли кто на помощь, но, поймав робкий взгляд Медведя, смирился.

Да… Медведь — он Медведь и есть… И все остальные тоже — что они могут поделать с зачарованным волком?

«Почему именно со мной такое случается? — подумал Лесовик и даже всхлипнул. — Ведь я никогда не делал никому ничего плохого. Вот она — благодарность этого мира…»

Сверху послышался негромкий возглас, и, посмотрев гуда, Лесовик увидел, что Пекка взобрался наконец на стену. Филин бесшумно поднялся в воздух и, с минутку покрутившись, уселся рядом с Пеккой. Но волкохран не замечал, что происходит вокруг: усевшись у ног Лесовика, он вглядывался в благородные черты Маэстро, как бы желая запечатлеть их навечно в своей памяти, чтобы помнить даже во сне.

«Какой гений!» — восторженно думал он и блаженно вздыхал.

Лесовик закрыл глаза, мечтая перенестись куда-нибудь в Тимбукту или ещё подальше. Не тут-то было: когда глаза снова открылись, первое, что он увидел, был полный обожания взгляд волкохрана. Лесовику оставалось только стоять и браниться про себя. Но от этого тоже было немного проку. И тогда он сказал волкохрану усталым голосом:

— Наступает время дневного сна… Я бы с удовольствием отдохнул где-нибудь в замке до выступления. Ты не мог бы это как-нибудь устроить?

Волкохран осклабился и резво вскочил на ноги:

— О Маэстро! Любое ваше слово для меня закон! Пойдем… один момент!

Тут он вспомнил про остальных и злобно оглянулся на них:

— Простите, что я спрашиваю, Маэстро, но… а этих нам обязательно брать с собой?..

Лесовик решительно перебил его:

— Я никогда без них не делаю и шагу! — и укоризненно взглянул на волкохрана. — Они мои ближайшие помощники… без них из моего выступления ничего не выйдет… — Лесовик кашлянул. — Ну что? Мы можем наконец отправиться в замок? Здесь становится прохладно. Я моху охрипнуть…

Волкохрану пришлось подчиниться.

— Сию минуточку, о Маэстро! — воскликнул он, низко кланяясь. — Прошу, пройдите сюда. Я отведу вас в лучшую комнату отдыха в замке! И позабочусь, чтобы вам оказали достойный приём!

Глава одиннадцатая

По всему было заметно, что приближается время праздника: во дворе становилось всё оживлённее. Волкохраны и волкослуги таскали столы, скамейки и даже миски с едой — хотя их, разумеется, не собирались ставить близко к лесным жителям. Волки суетились вовсю, так что Пекка с Филином могли спокойно ползти по гребню стены, никем не замеченные. Но это не слишком радовало Пекку: он понимал, что, даже если Великий Волк и спит глубоким сном на своём топчане, всё же нет никакой надежды подобраться к нему незамеченным, — волкохраны были в честь праздника трезвые и держались настороже.

А что, если под защитой волчьей шкуры смело спуститься вниз и притвориться, что у него есть какое-то дело? Но, бросив взгляд за кресло Волка, Пекка заметил, что топчан пуст. Даже коричневый плед исчез. Наверное, у волков тоже бывают дни генеральной уборки…

Пекка ужасно расстроился. Что бы он ни планировал, всё, оказывается, зависит от того, где Великий Волк в это время находится и что делает.

«Ну и глупый же я — воображал, будто Волк ведёт себя каждый день совершенно одинаково, — укорял себя Пекка. — Кто знает, где он сейчас, может, у портного или у парикмахера… приводит в порядок усы или примеряет новый костюм?» Пекке расхотелось ползти дальше; он лежал на стене, недовольный собой, и думал: «Ну вот, допрыгались. Куда же теперь?»

Большая бесшумная птица мягко опустилась рядом; Пекка почувствовал, что Филин взял его за ворот, и услышал, как тот шепчет:

— Почему ты остановился? Нас ведь могут увидеть… Поторопись!

— А куда, куда ползти, когда стена кончается? — зашипел Пекка в ответ. — Мы даже не знаем, где Волк. На топчане-то никого нет!