Завтрашний ветер - Файнберг Владимир Львович - Страница 1

Владимир Львович Файнберг

Завтрашний ветер

Теперь, когда всё кончилось и я снова живу в посёлке вместе со своей мамкой, я решил рассказать про всё, что случилось.

Моя лодка всё так же стоит на реке под кручей. Я опять ловлю рыбу и продаю её на базаре. Но делать всё это мне теперь совсем тошно.

Как только я забираюсь в лодку и отчаливаю от берега, я сразу вспоминаю, как на корме рядом со мной сидел тот человек с седым ёжиком волос…

Но я решил рассказывать всё по порядку. Ничего не пропуская.

Может, вы читали книги про более весёлые истории.

Эта история грустная.

Я рассказал её одному знакомому, который ходит мимо наших мест на катере, чтоб он записал её без ошибок. И чтоб про то, что случилось, узнали все.

Валера.

Глава 1

Как я нашёл клад

Меня зовут Валера. Или Валерий. Всё равно. Хотя мне кажется — я на своё имя не похож. Я думаю, что многие не похожи на свои имена. Многие получили их по ошибке. Просто были ещё совсем маленькие, и отцы-матери не разглядели, с кем имеют дело.

Не так давно я узнал одного человека. Вот он был очень похож на своё имя…

А я не похож и на имя и на фамилию сразу. Фамилия у меня Сычёв. Валерка Сычёв. Тоска и скука! И мамку соседки Сычихой называют…

Раньше я думал, что похож знаете на кого? На Александра! Вот на какое имя! Александр Македонский! Александр Невский! Александр Васильевич Суворов! Разве не здорово звучит? Решительно. Поэтому все они полководцы. А Валера — это что? Так, мямля. Вот на какую фамилию похож — не решил. Только не на Сычёва. Совсем не повезло мне с фамилией. Я думаю, мне вообще в жизни не везёт.

Это учительница прошлогодняя, Лидия Петровна, она, когда уезжала, меня к себе в гости позвала чай пить и вдруг ни с того ни с сего как вздохнёт: «Эх, Валера, Валера, что мне с тобой делать? Не везёт тебе в жизни…» Здорово обидно стало. Почему это не везёт? Чем я хуже других?

Она мне тогда на прощание компас с ремешком подарила и дала адрес свой ленинградский, чтоб писал.

Компас я сразу спрятал, чтоб не потерять. А писать — не пишу. Чего бумагу переводить? Ей интересно про отметки. А я в шестой еле перешёл. И арифметика подводит, и по письму двойки. Да мамка говорит, не беда. Сейчас после школы и так и так на завод или в колхоз работать пошлют. А работать можно и без правил русского языка. Зачем мне, например, стихи разные учить или деление знать, когда я без них пошёл под плотину, наловил лещей да на базар — вот и денег матери принёс, и себе мороженого купил по дороге. А деньги считать кто не умеет?

В шестой меня всё-таки перевели. Дома у нас кругом достаток. Мясо в борще всегда плавает. А жизнь чего?то в самом деле не очень весёлая получалась.

Особенно я это почувствовал в этом году после двух историй. Одна случилась весной, когда выводили отметки за последнюю четверть.

К нам целая комиссия приехала. Из области. Сидят в классе за столом, в бумажках черкают.

Наш новый учитель гонял меня, гонял по русскому устному. Отвечал я кое-как, ребята подсказывали. Сам не понял, что отвечал. И вот наконец учитель говорит:

— Ну, Сычёв, задам тебе последний вопрос. Ответишь?

— Не знаю какой, — говорю. — Спрашивайте…

— Расскажи, какие ты знаешь пословицы и поговорки.

— Работа — не волк, в лес не убежит, — говорю.

Комиссия от бумажек своих оторвалась, на меня уставилась.

— А ещё какие знаешь?

Чувствую, не то что-то ответил. Говорю другую:

— Рука руку моет.

Учитель покачал головой и говорит тётке из области:

— Да… Не из той оперы. Он у нас оригинал. — И потом так строго-строго уставился: — Сычёв, не валяй дурака, скажи хоть одну хорошую русскую пословицу. Получишь свою тройку и пойдёшь домой.

Тройка мне позарез была нужна. Иначе мог загреметь на второй год.

Я напрягся, натужился. Чувствую, учитель так и сверлит меня глазами. Только другие пословицы в голову не приходят. А время идёт. Все ждут.

И тут у меня, как назло, брякнулось:

— Не подмажешь — не поедешь!

Они все как-то нехорошо засмеялись. Кроме нашего учителя — тот голову опустил.

Директор встал и говорит:

— Выдь, Сычёв, вон из класса! Кто тебя только воспитывал?…

Пословицы как пословицы. Чего им не понравилось? Я, когда в коридор выходил, ещё одну вспомнил: тише едешь — дальше будешь. Может, тоже плохая?

Тройку всё-таки поставили. В шестой перевели. Только с тех пор учитель на меня чудно смотрит, а ребята смеются. Хорошо, хоть каникулы начались. Летние.

Многие разъехались. Кто куда. Остальные купаются. Или в футбол гоняют. А чего ботинки зря портить?

Я решил голубей завести. Всё-таки здорово как они кружатся в небе и всегда обратно возвращаются, никуда от хозяина не улетают! А потом, говорят, можно своей стаей чужие стаи переманивать. Интересно!

Наш дом высоко на круче над рекой стоит. Сзади дома — совсем над обрывом — садок: груши, вишни, яблоки, шелковица… Огорода нету. Огороды у нас на реке, на первом острове. Весной на лодках ездим туда — картошку, помидоры с огурцами сажаем. А дома один сад.

А калиткой наш дом к улице выходит.

В посёлке все улицы асфальтом покрыты. И наша. Хоть на самой окраине живём. На окраине для голубей лучше. Тихо.

Я сначала решил им жильё оборудовать… Тут и случилась эта вторая история.

Где голубятню устраивать? На чердаке.

Только я туда сунулся, а вход заперт: замок здоровенный висит. Зачем его мать повесила?

Ну, думаю, мне замок не помеха! У нас перед домом только одно дерево бесполезное растёт — тополь. Да это мать говорит — бесполезное. На нём хоть никаких фруктов не растёт и, кроме гнезда грачиного с грачатами, ничего нету, зато мне этот тополь всё равно что лестница.

Матери дома не было. Она рядом в ресторане при гостинице судомойкой работает.

Я прыгнул на ствол, ухватился за нижнюю ветку, подтянулся, раз-раз — и вот я уже был на крыше, только ветром рубашку раздуло, оттуда к чердаку, раскрыл чердачное окошко, сел, свесил ноги, спрыгнул…

Ну и пылища! Старые веники, корзины трухлявые. Я даже закашлялся от пыли, когда стал хлам разгребать. Думаю, всё в один угол, в самый тёмный, задвину, а в свободное место соломы натащу, миску с водой поставлю — поилка будет…

Упарился, пока все корзины да веники в одну гору сгрёб. А под ними ещё мешки драные открылись, газеты старые, рогожи какие-то… Только стал их разгребать, как гора моя рухнула, корзины на голову посыпались.

Я разозлился.

Решил покидать всё с чердака вниз, во двор. Матери всё равно нет. Думал, успею, пока она с работы вернётся. С чердака на землю. А после с кручи прямо в реку. Река всё унесёт.

Весело было швырять с чердака этот мусор! Ветер так и выхватывал из рук мешки да газеты. Одна метёлка даже через забор к соседям залетела. Хорошо, никто не видел. А то б заорали.

Кидаю я, кидаю, уже половину перекидал. Вижу — ещё одна корзинка трухлявая в углу приткнулась, а в ней опять старые газеты. Я эту корзинку схватил да как швырну в воздух! Вижу — газеты из корзинки вывалились, ветер подхватил, развернул их на лету, и оттуда вдруг вылетели одинаковые бумажки, голубоватые такие… Штук сто, наверное, ветер их подхватил и вверх поднял — над домом, над улицей, над посёлком.