Алиби - Пеев Димитр - Страница 31

— Нет. Он жил один. Как волк — один.

— Пожалуйста, расскажите мне, как это для вас ни мучительно, все, что вы знаете о своем шурине.

И Якимов рассказал — медленно, то и дело останавливаясь, чтобы вздохнуть поглубже, словно воспоминания о мрачной истории дяди Пецо душили его.

Петр Василев Попканджев был единственным братом Якимовой. Родился в Пазарджике в 1918 году. Там окончил гимназию. Был хорошим учеником. И очень самолюбивым. Но бедным, совсем бедным.

— Если бы я ему не помогал, — объяснил Якимов, — он и гимназию не кончил бы. Жил у нас. Мы кормили и одевали его. А он все косо на меня смотрел. И на меня, и на Блажку. Ему стыдно было жить нахлебником. Очень был гордый, ни с кем не дружил, все фантазировал. Мечтал стать большим политическим деятелем. Идеалом его была «великая, объединенная Болгария». И он — один из ее вождей. Мозги его совсем свихнулись, когда он уехал в Софию, в школу офицеров запаса. После того как окончил ее, год был безработным. Все не мог найти подходящей для своего самолюбия работы. Пришлось вернуться в родной город. В 1940 году он поступил в полицию. Начал «нехотя» в криминальном отделе. Но вскоре перевелся в политический. Стал «делать карьеру». Озверел. Ловил подпольщиков, выслеживал партизан. Казнил коммунистов.

А восьмого сентября 1944 года решил бежать — на мотоцикле. В ночь на Девятое сентября где-то в Родопах, по пути в Грецию, упал вместе с мотоциклом в глубокую пропасть. Труп его нашли через два дня. Привезли в Пазарджик и позвали меня опознать его. Он был страшен — опухший, обезображенный.

Старик замолчал. Лицо его сморщилось. Воспоминания были живы, несмотря на прошедшие годы, — тяжкие, позорные, страшные.

— Так, так... — произнес задумчиво Ковачев. — Ваша дочь все это знала?

— Когда он умер, Стефке было четырнадцать лет. Да и как мы могли скрыть? Особенно в те годы... Сколько разговоров было о нем, стыдно было выйти на улицу. Ведь люди говорили о его зверствах. И ей рассказывали. И нас она расспрашивала... Тяжело было. Особенно Блажке, жене. Ведь брат, и... Но и это позабылось. Время лечит все. И добро, и зло...

Каменов пришел специально, чтобы взять его фотокарточку. Она была нужна ему, чтобы показать начальнику отдела кадров в управлении «Редкие металлы». А что еще? Искал его, потому что Стефка ему что-то сказала. Что, что она ему сказала?

— Я бы хотел, чтобы вы показали мне какую-нибудь другую его фотокарточку. У вас есть?

Старик задумался.

— У нас был портрет. Висел на стене. Но после Девятого сентября жена сожгла его. Другой фотографии, кажется, нет. Надо еще раз посмотреть в альбоме. Если сохранился какой-нибудь снимок, то он должен быть тут.

Оба долго, страницу за страницей, рассматривали толстый семейный альбом. Они нашли только две групповые фотографии, на которых был снят и Попканджев. На одной — учеником, сразу по окончании гимназии. А на другой, большого размера — с двумя друзьями в форме курсантов офицерского училища. В надвинутой фуражке, сосредоточенно, прямо в объектив смотрел дерзкий юноша с пушистыми усами. У него был вид красавца-весельчака.

— Могу я их взять? — спросил Ковачев. – На время. Я вам их верну.

— Нам они не нужны. Возьмите. — Якимов мгновение колебался. — А почему вы им интересуетесь, товарищ? Все это — далекое прошлое, уже позабытое. И зачем Слави взял его фотокарточку?

— Может быть, есть кто-нибудь, кто похож на него. Надо проверить.

Ковачев еще раз извинился за беспокойство, предупредил Якимова, чтобы он никому не рассказывал об их встрече, и вышел.

Он зашел ненадолго в окружное управление. Попросил навести некоторые справки. А через полчаса автомобиль на максимальной скорости несся по шоссе в сторону Софии.

Полковник Марков, предупрежденный по телефону из Пазарджика, ожидал его. Он выслушал доклад, немного помолчал и спросил:

— Ну, хорошо, теперь я знаю, что тебе рассказали Якимовы. А почему не говоришь, что ты думаешь обо всем этом?

Ковачев ожидал услышать мнение своего начальника. Всю дорогу он думал об этом деле, и ему не давало покоя странное совпадение...

— Здесь как-то переплетаются фигуры Попканджева и Хаджихристова. Их связь кроется в управлении «Редкие металлы». Туда приходила Якимова, там был Каменов, оттуда вышли сведения радиограммы...

— О чем ты говоришь? Как переплетаются?

— И Попканджев, и Хаджихристов родились в 1918 году. Имя и отчество у обоих одинаковые. Петр Василев. Да и фамилии у них похожи, какие-то религиозные: один «поп», другой «хаджи».

Полковник посмотрел на него испытующе.

— Что ты, Асен, выдумываешь? Фантазировать здесь опасно. Что ты этим хочешь сказать?

— Ничего определенного. Но мне показалось странным это совпадение. Не здесь ли таится загадка?

— Загадка-разгадка... Мы не ребус решаем! Ты скажи мне, для чего Каменов взял фотографию. Дай разумное объяснение.

Разумное объяснение! Он сам его ищет. И не может найти...

— Каменов, конечно, знал, где работает бывший супруг Якимовой, — начал импровизировать Ковачев. — И не его он искал в управлении. С другой стороны, Якимова была убита через два дня после того, как встретилась с Хаджихристовым. Очевидно, Каменов знал об этом. Знал он и что-то большее...

Ковачев замолчал. Но полковник продолжал в ожидании смотреть на него.

— Это «что-то», несомненно, связано со шпионской деятельностью Хаджихристова. Если Якимова и не была непосредственно в ней замешана, то, по крайней мере, подозревала о ней. Еще с того времени, когда они были женаты. Но молчала. Может быть, «джентльменство» Хаджихристова при разводе явилось компенсацией за это молчание. Он нашел ей работу, квартиру. Но вот Каменов узнает о шпионаже. Пытается спасти свою любимую.

— Отвлекаешься, — процедил Марков. – И выдумываешь. Я спросил тебя, для чего он взял фотокарточку?

— Она знала некоторых соучастников Хаджихристова. Он как начальник устроил их на работу в управление «Редкие металлы». Один из них — Иван Костов...

— Тот, которого мы допрашивали? – прервал его Марков. — Хорошо, если ты неправ. Иначе... здорово мы влипли!

— А другой... другой похож на ее покойного дядю. Об этом она сказала Слави Каменову. Поэтому он ездил в Пазарджик за фотокарточкой. Чтобы опознать его по ней. Поэтому и показывал ее Лозенскому.

— А как ты объяснишь тот факт, что Лозенский его не узнал?

Ковачев пожал плечами. Это, действительно, было странно. И вместо ответа спросил:

— Что вы скажете о моей версии?

— Версия!.. Ты знаешь итальянскую поговорку «se non e vero, e ben trovato»[1]? Твоя версия не только не «vero», но и не «ben trovato»!

Ковачев не был убежден в достоверности своего предположения. Но оно все-таки предлагало какое-то решение. А полковник отбросил его бесцеремонно, с издевкой.

— Мне интересно услышать ваше толкование.

— Ты что, рассердился, что ли? Твое интеллигентское самолюбие задето. Извини, пожалуйста.

— Я все-таки хочу услышать...

— Мне кажется, что это его работа.

— Кого?

— Попканджева. Умер? Знакомый номер. Немало полицейских садистов пыталось Девятого сентября заметать следы.

— Вы допускаете...

— Допускаю. Нам надо проверить обстоятельства, при которых «погиб» этот тип. С этого и начнем.

И, не теряя времени, полковник схватил телефонную трубку и начал давать указания.

Первая неудача постигла их в кадровом архиве министерства. Сообщили, что до Девятого сентября 1944 года в бывшей Дирекции полиции не было служащего по имени Петр Василев Попканджев.

— Что это значит? — крикнул Марков. — Я могу понять, что его нет, после того как он умер. Но до этого!

Он позвонил начальнику архива.

— Чтобы через пятнадцать минут личное дело Попканджева лежало у меня на столе. Если вы его не принесете, я сам приду его искать. Только тогда... смотрите!

Наконец испуганная сотрудница принесла личное дело. Оказалось, они искали его на букву «П», а оно помещалось на букву «К». Попканджев был записан как «поп Канджев».