К югу от мыса Ява - Маклин Алистер - Страница 21

— Безрезультатно, да, джентльмены? — Голос Файндхорна прозвучал хриплым, вымученным бульканьем — было видно, что капитан борется с подступающей к горлу кровью.

— Ранение достаточно серьезное, но не слишком. — Николсон тщательно подбирал слова. — Вам очень больно, сэр?

— Нет. — Файндхорн ненадолго прикрыл глаза, потом взглянул на Николсона. — Пожалуйста, ответьте на мой вопрос. Ранение сквозное?

— Нет, сэр. Вероятно, задето легкое. Думаю, пуля застряла где-то в ребрах. Придется извлечь ее, сэр. — Голос Николсона был бесстрастным.

— Благодарю вас. — «Задето» было сильным преуменьшением в данном случае, к тому же извлечь пулю можно только в условиях полностью оснащенного госпиталя; однако, если Файндхорн и сознавал все это, то ничем себя не выдал. Болезненно кашлянув, он попытался улыбнуться. — Со всякими операциями подождем. Как судно, мистер Николсон?

— Агонизирует, — прямо ответил Николсон. Он ткнул большим пальцем через плечо. — Видите пламя, сэр? В нашем распоряжении в лучшем случае пятнадцать минут. Разрешите спуститься вниз, сэр?

— Конечно, конечно! И о чем я только думаю? — Файндхорн попытался подняться, но Маккиннон удержал его, и в ту же секунду раздался нарастающий рев авиационного двигателя, а затем громоподобный залп и визг влетевшего сквозь разбитое стекло в рулевую рубку снаряда, снесшего с петель верхнюю часть двери в штурманское помещение. Николсон тут же вышел через качавшуюся на разбитых петлях дверь штурманской рубки, сбежал по центральному трапу и, повернув к носу, со стороны правого борта вошел в обеденный салон. Ван Эффен сидел на палубе рядом с дверью с пистолетом в руке и выглядел невредимым. Голландец проговорил:

— Ну и грохот, мистер Николсон. Все закончилось?

— Более или менее, и боюсь, для судна — тоже. Снаружи по-прежнему кружат два или три самолета, высматривая последние признаки жизни. У вас никаких проблем?

— Это с ними-то? — Ван Эффен презрительно махнул стволом пистолета в сторону команды «Кэрри Дэнсера». — Пятеро ее членов боязливо жалось к подножиям диванов, еще двое распростерлось под столами. — Слишком обеспокоены сохранением своих драгоценных жизней.

— Кто-нибудь пострадал?

Ван Эффен с сожалением покачал головой:

— Дьявол благоволит к своим соплеменникам, мистер Николсон.

— Жаль. — Николсон уже подходил к левой двери салона. — Судно погибает. Времени у нас в обрез. Выводите потихоньку всю эту компанию на верхнюю палубу, попридержав пока что в коридоре. Только не открывайте… — Николсон внезапно прервался и остановился на полном ходу. Деревянный эксплуатационный люк продовольственной кладовой был буквально изрешечен пулями. Из-за него доносились судорожные детские всхлипывания.

Николсон стремглав выскочил в коридор и дернул за ручку дверь кладовой. Ручка поворачивалась, но дверь упорно не открывалась. Вероятно, была заперта, хотя, скорее всего, ее заклинило. По счастью, рядом оказался пожарный топорик. С третьего удара дверь с треском открылась, неистово крутанувшись на петлях.

Первое, что бросилось в глаза и ноздри Николсона, — это дым, запах гари, море разбитой посуды и витавшие пары виски. Затем поток свежего воздуха стремительно развеял спертую атмосферу кладовой, и Николсон разглядел двух санитарок, сидевших на палубе почти у его ног: молодую малайку Лину, с темно-коричневыми глазами, широко раскрытыми от ужаса, и мисс Драхман, поднявшую к старшему помощнику свое бледное, напряженно-спокойное лицо. Николсон рухнул на колени сбоку от последней.

— Ребенок? — хрипло спросил он.

— Не беспокойтесь. Маленький Питер в безопасности. — Она мрачно улыбнулась Николсону и толкнула тяжелую металлическую дверь гладильной, уже к тому времени приоткрытую. Уютно закутанный в плотное одеяло, мальчик испуганно смотрел на Николсона. Протянув руку, старший помощник ласково взъерошил светлые волосы ребенка, затем резко встал, облегченно переведя дыхание.

— Спасибо Господу хоть за это. — Он улыбнулся девушке. — И спасибо вам, мисс Драхман. Чертовски правильная идея. Вы не выведете его в коридор? Очень уж здесь душно. — Развернувшись, Николсон недоверчиво воззрился на раскинувшихся у его ног бок о бок молодого солдата Алекса и муллу; оба были явно без сознания. Фарнхольм осматривал голову муллы, но исходивший от генерала запах виски был столь силен, что, вероятно, пропитал даже его одежду.

— Что, черт побери, здесь происходит? — ледяным тоном спросил Николсон. — Вы что, не можете оставить бутылку даже на пять минут, Фарнхольм?

— Вы слишком прямолинейны, молодой человек, — донесся голос из дальнего угла кладовой. — Не стоит делать поспешных заключений, особенно неправильных.

Николсон всмотрелся в мрак лишенной окон кладовой. Он едва различал неясные очертания мисс Плендерлейт, сидевшей опершись прямой спиной на холодильник. Ее голова склонилась над вязальными спицами, издававшими настойчивое клацанье. Николсон не верил своим глазам.

— Что вы делаете, мисс Плендерлейт? — удивленно спросил он.

— Вяжу, конечно. Вы разве никогда не видели человека за вязанием?

— Вяжете? — с ужасом пробормотал Николсон. — Конечно, вяжете! — Он оторопело покачал головой. — Узнай об этом японцы, они бы завтра же потребовали перемирия.

— Интересно, о чем это вы? — сухо вопросила мисс Плендерлейт. — Только не говорите мне, что вы тоже лишились рассудка.

— Тоже?

— Как и этот несчастный молодой человек. — Она указала на Алекса.

Николсон быстро обернулся и, посмотрев на Фарнхольма, кивнул на мусульманина:

— Прошу меня извинить, генерал. Он мертв?

— Нет, слава Богу. — Фарнхольм выпрямился, стоя на коленях, и проговорил совершенно трезвым голосом. — Контужен и оглушен — вот и все. — И бросил на молодого солдата гневный взгляд. — Сущий молодой идиот! Пришлось выключить его бутылкой виски, — пояснил Фарнхольм. — Она разбилась. Должно быть, была треснутой. Невосполнимая потеря, просто невосполнимая.

— Прошу вас, вынесите его отсюда. Остальные выходите тоже. — Николсон обернулся на звук открывшейся за ним двери. — Уолтерс! Я совсем про вас забыл. С вами все в порядке?

— Все в порядке, сэр. Боюсь только, от радиорубки ничего не осталось. — Уолтерс выглядел бледным, но был энергичен, как всегда.

— Это уже не имеет значения. — Николсон был благодарен Уолтерсу за его присутствие, выдержку и расторопность. Готовьте этих людей к подъему на шлюпочную палубу — в коридоре, хотя лучше — в вашем отсеке или каюте. На саму палубу их пока не выпускайте. И если им понадобится что-либо забрать из кают, дайте им на это пару минут.

Уолтерс криво улыбнулся.

— Отправляемся на небольшую прогулку, сэр?

— На очень короткую. Только чтобы перебраться на безопасную сторону. — Вряд ли, подумал Николсон, моральный дух пассажиров поднимется, если сказать им то, в курсе чего был Уолтерс: единственной альтернативой сгоранию заживо была возможность взлететь на воздух вместе с судном.

Старший помощник миновал дверь и едва удержался на ногах, когда на корме раздался чудовищный взрыв, конвульсивно сотрясший всю «Вирому» и почти взметнувший ее заднюю часть из воды. Николсон инстинктивно ухватился за косяк двери, поймал упавших на него мисс Драхман и Питера и быстро повернулся к Уолтерсу.

— Последний приказ отставить. Никаких посещений кают. Выводите их прямиком наверх и проследите, чтоб они оставались там. — В четыре прыжка преодолев расстояние до кормовой двери и осторожно открыв ее, Николсон оказался снаружи. Взобравшись через мгновение на верхнюю ступень железного трапа на главную палубу, Николсон посмотрел на корму.

Жар ударил ему в глаза, тут же вышибив слезы. Огромное клубящееся облако маслянистого черного дыма на сотни футов вздымалось в небо, все выше и выше, расстилаясь над судном, подобно грибу, гигантской непроницаемой шляпой. В основании же этого гриба, на уровне главной палубы, дыма не было совсем, лишь огненная стена футов шестидесяти в диаметре, взмывавшая вертикально и распадавшаяся далеко наверху на множество извивающихся языков, жадно тянувшихся ввысь и тонувших в клубящейся дымовой завесе. Несмотря на сильный жар, первой реакцией Николсона было закрыть не лицо, а уши: даже с расстояния ста пятидесяти футов рык огня казался громовым.