Лицо в темноте - Робертс Нора - Страница 96

Глава 43

Эмму бесило, что она все время оглядывается. Прошла уже почти неделя с тех пор, как она обосновалась в доме на берегу, а Майкл с Конроем неофициально поселились у нее. Репетиция будущего, в которое она начинала верить. Наконец-то Эмма чувствовала себя полноценной женщиной… и счастливой.

И все же ей порой не удавалось избавиться от ощущения, что за ней следят. В таких случаях она убеждала себя, что это лишь очередной журналист, который хочет сделать сенсационный снимок.

Но, оставаясь в доме одна, Эмма запиралась на все замки и держала Конроя поблизости.

Как бы часто она ни говорила себе, что страшится выдуманных призраков, она продолжала оглядываться, ждать.

Эмма подбирала себе подходящий наряд, классический и вызывающий одновременно. Вокруг нее суетились продавцы. Она хотела получить от поездки по магазинам удовольствие, но с облегчением вздохнула, когда все осталось позади и можно было отправиться домой.

Как бы удивилась Кэтрин, как бы засуетилась, если бы Эмма рассказала ей о своей мании преследования. А вдруг в ее отсутствие кто-то действительно проник в дом? А эти странные шумы в трубке? Должно быть, телефон прослушивается.

О господи. Скоро она начнет заглядывать под кровать и будет вынуждена лечиться до конца жизни.

Она ведь сама выбрала Лос-Анджелес, не так ли? Она уже обзавелась личным врачом, а скоро ей потребуется и личный гуру. Дойдет до того, что станет искать единения души с трехсотлетним буддийским монахом.

Эмма наконец засмеялась.

Буддийским монахам придется подождать хотя бы до тех пор, пока она не разберется с насущными делами. «Все будет как в старое доброе время», — подумала Эмма. Она снова на репетиции и делает снимки. Приятно, что ее прошлое и будущее соединились.

Когда Эмма вышла из машины, дорогу ей преградил Блэкпул:

— Какая встреча! Ну, здравствуй, милочка.

Она разозлилась на себя за то, что вздрогнула, и молча попыталась обойти Блэкпула. Но тот с легкостью прижал ее к машине, как когда-то к стене в фотолаборатории, и провел пальцем по ее шее.

— Разве так встречают старых друзей?

— Уйди с дороги.

— Надо поработать над твоими манерами. — Блэкпул ухватил ее за волосы, заставив вскрикнуть. — Маленькие девочки, живущие среди больших денег, вырастают испорченными. Я думал, твой муженек успел исправить тебя… пока ты его не убила.

Это не страх, поняла Эмма, когда ее начала бить дрожь. А ярость, ослепляющая ярость.

— Ты, ублюдок, отпусти меня.

— Не желаешь поболтать наедине? Давай покатаемся. — Не выпуская ее волос, он тянул Эмму за собой. Размахнувшись, она с силой ударила его камерой в солнечное сплетение. Блэкпул согнулся пополам, а она, отступив на шаг, наткнулась еще на кого-то, резко повернулась и чуть не ударила Стиви.

— Осторожнее. — Тот вскинул руку, успев перехватить кулак Эммы. — Не бей меня. Я только бедный выздоравливающий наркоман, пришедший поиграть на гитаре. У тебя проблемы?

Эмма, ощутив сумасшедшую радость, небрежно взглянула на Блэкпула, который наконец выпрямился. Она постояла за себя, и очень неплохо.

— Никаких проблем.

И они со Стиви направились в концертный зал.

— Что у вас произошло?

— Он просто нахал, — улыбнулась Эмма.

— А ты настоящая амазонка. Бедняга Стиви несся по стоянке, надеясь изобразить благородного рыцаря, а ты украла у него победу.

Эмма со смехом чмокнула его в щеку:

— Ты размазал бы его по стене.

— Не знаю. Он намного крупнее меня. Хорошо, что ты сама расправилась с ним. Мне бы очень не хотелось появиться на экране с подбитым глазом.

— Ты выглядел бы сногсшибательно и распутно. — Эмма обняла его за талию. — Давай не скажем папе.

— Брай ловко орудует кулаками, и я бы с удовольствием поглядел на испорченную физиономию Блэкпула.

— Я тоже, — пробормотала она. — Но давай подождем до вручения премий.

— Никогда не мог отказать симпатичной мордашке.

— Да, не мог. Ты убедил Кэтрин выйти за тебя?

— Ее позиции слабеют.

Подойдя к залу, они услышали, как репетирует одна из групп, от громового рока которой дрожали стены.

— Кэтрин осталась в Лондоне. Говорит, у нее слишком много больных. На самом деле она хочет посмотреть, как я справлюсь один.

— А ты вправляешься?

— Забавно, все годы я принимал наркотики, чтобы комфортно себя чувствовать. Хотел кое-что забыть. — Он вздохнул, вспомнив Сильви. — Наркотики мне этого так и не дали, но я продолжал употреблять их. За последние два года до меня все же начало доходить, какой может быть жизнь, если взглянуть ей в лицо. — Стиви беспокойно дернул плечом. — Черт, я похож на проповедника.

— Ты похож на счастливого человека.

Стиви усмехнулся. Да, он счастлив. Больше того, он начал верить, что заслужил это.

— Я по-прежнему лучше всех, — сказал он, когда они подошли к сцене. — Но теперь я могу наслаждаться этим.

Эмма увидела, как у отца берут интервью. Он тоже счастлив. Джонно стоял у стены, насмехаясь над Пи Эм, который пытался сунуть фотографии своего малыша всем рабочим, каких ему удавалось схватить за руку.

Группа на сцене перестала играть. Шестеро юных парней, выдвинутых на звание лучшей молодой группы. Эмма чувствовала их напряжение и с гордостью заметила, что ребята бросают взгляды на ее отца.

Наверное, спрашивают себя: продержатся ли они так же долго? Оставят ли столь же глубокий след? Тронет ли их музыка следующее поколение?

— Конечно, — сказала она Стиви. — Ты лучше всех. Вы лучше всех.

О Блэкпуле она больше не вспоминала, не оглядывалась через плечо.

Она с наслаждением фотографировала, разговаривала о музыке, смеялась над воспоминаниями. Без стеснения вышла на сцену и прочла заготовленные слова полупустому залу. Вернувшись на место, Эмма взяла теплую колу, а на сцене несколько музыкантов заиграли мелодии Чака Берри.

Только Пи Эм рано ушел домой, торопясь к жене и малышу.

— Стареет, — констатировал Джонно, садясь рядом с Эммой. Потом оглянулся на семнадцатилетнюю певицу, уже ставшую звездой.

— Господи, мы все стареем. И глазом не успеем моргнуть, как ты нанесешь нам величайшее оскорбление, превратив нас в дедушек.

— Мы будем подвозить тебя к микрофону в коляске.

— Какая ты отвратительная, Эмма.

— Училась у лучших. — Хихикнув, она положила руку ему на плечо. — Знаешь, на сцене уже нет никого, пережившего два десятилетия рок-н-ролльного ада. Вы настоящие памятники.

— Совершенно отвратительная, — решил Джонно и взялся за губную гармошку, — Все эти слова о наградах за достижения целой жизни ничего не значат, — бормотал он между аккордами. — Зал славы рок-н-ролла…

— Ну и нервы у них, да? — Эмма со смехом ткнула его в бок. — Джонно, ты же ведь не беспокоишься по поводу возраста?

Ухмыльнувшись, тот снова принялся наигрывать блюз. Кто-то за их спиной подхватил ритм на бас-гитаре.

— Посмотрим, как ты будешь себя чувствовать, мчась полным ходом к чертовому пятидесятилетию.

— Джаггер старше.

Теперь вступил ударник со щетками.

— Неудачный пример, — отозвался Джонно, продолжая играть.

— Ты выглядишь лучше.

— Верно.

— И я в него не влюблялась.

— Так и не преодолела страсть ко мне? — усмехнулся Джонно.

— Так и не преодолела, — торжественно заявила она, затем прыснула и начала петь, сочиняя на ходу:

У меня есть те рок-н-ролльные блюзы.

Те старые, старые рок-блюзы.

Когда мои волосы поседеют

И ты попросишь меня что-нибудь сыграть,

Я скажу:

«Не трогай меня, мама, сегодня у меня ноют кости».

Но у меня есть те рок-н-ролльные блюзы.

Те старые-престарые блюзы.

— У тебя чертовски неплохо получается, да?

— Я уже сказала: училась у лучших.

Джонно продолжал играть, а Эмма, спрыгнув на пол, навела на него объектив: