Барьер трёх минут - Раннап Яан Яанович - Страница 34

Почему ты занимаешься спортом? Ну а чем же прикажете заниматься? В спорте, как бы там ни было, большие уши ничего не значат. Не такие уж они и большие, чтобы паруситься и мешать бегу.

Интересно, догадается ли физрук, что Роланд не слыхал об изменении расписания? С чего бы ему догадаться. Он ведь не знает, как разнёс сообщение Соодсон. Должность секретаря комитета комсомола сделала Соодсона таким важным, что ему ничего не стоит посреди урока постучать в дверь класса и попросить у учителя разрешение сделать маленькое сообщение. Так он поступил и с их седьмым «Б». Да только Роланд, единственный, кого это сообщение касалось, как раз отсутствовал — отправился в учительскую за мелом.

Ээри-то сразу заметил, что Роланда нет в классе. Он думал, что и остальные это заметили. Но у них, видно, были другие дела, поважнее. Во время перемены, прогуливаясь в коридоре, Ээри ради интереса держался поближе к Роланду. Может быть, всё же кто-то подойдёт и скажет? Ведь в классе все вроде должны были знать, что Роланд включён в сборную школы.

Никто не подошёл к Роланду с сообщением. Видимо, и позже никто ему не сказал, иначе Роланд теперь был бы тут.

Часы показывают уже почти два, но скамьи на трибунах полупустые. Пожалуй, они и не заполнятся. Если вспомнить рассказы дяди и отца Ээри, то выходит, что раньше всё было совсем по-другому. Раньше кубковые соревнования между школами собирали на стадионе полгорода. На трибунах вроде бы даже мест не хватало. А болельщики, подбадривавшие своих спортсменов, так орали, что вороны со страху взлетали с деревьев парка. И победителей уносили со стадиона на руках. Наверное, рассказы дяди и отца и были причиной того, что уже малышом-третьеклассником Ээри начал тайком бегать в парке кирпичного завода высунув язык и имея перед собой ясную цель: лучший в классе, сильнейший в школе, чемпион района... Воздушные замки.

Ну да, сначала-то и впрямь всё шло хорошо. Во время весеннего кросса он оставил далеко позади себя всех мальчишек из своего класса. Летом в лагере был непобедим. И так несколько лет. Пока не появился Роланд.

Роланд появился в их шестом классе в начале зимы. Это была бесснежная зима, какие часто случаются в последние годы. Ходить на лыжах было совсем невозможно. На уроках физкультуры Ийберлаан вместо лыж устраивал просто бег. Даже лыжные соревнования на приз «Пионерской правды» были заменены кроссом.

Ээри к тому времени уже достаточно натренировался самостоятельно, ему не составляло никакого труда держаться впереди цепочки мальчишек. Перед финишем он обычно делал спурт, отрывался от одноклассников и затем, оглядываясь, заканчивал со спокойным превосходством. Как Борзов в свои лучшие времена. Как человек, уверенный в своих силах.

Но появился Роланд и враз положил конец его победам. Оторваться от Роланда Ээри не удалось. Наоборот. Роланд оторвался от него. Метров за пятьдесят до финишной ленточки ноги Роланда вдруг заработали так быстро, что он стал словно ускользать от Ээри. Такой отрыв Ээри видел раньше лишь в фильме про Олимпийские игры. Вот так играл в кошки-мышки со своими соперниками золотой медалист Мюнхена Дэвид Уоттл.

Это было чертовски несправедливо по отношению к Ээри. У Роланда не было ни малейшей необходимости лезть на беговую дорожку. Он и без того в первый же день своего появления изумил мисс англичанку: на её «Ду ю рейли спик инглиш?» он бросил небрежно: «Иес, ай ду» и, не дав никому опомниться, тут же произнёс длиннющую речь, так шепеляво, словно у него была во рту горячая картофелина. Одного этого было вполне достаточно, чтобы стать школьной знаменитостью. Особенно, если учесть заявление их мисс, что столь свободно говорящего на иностранном языке ученика в их славной первой средней школе не было уже двенадцать лет. Но мало того: у него ещё обнаружился и голос. С неделю спустя после появления Роланда в школе, он уже вертелся у микрофона перед оркестром старшеклассников, и вскоре дело дошло уже до того, что девчонки не только шестого, а и седьмого, и восьмого класса устремляли на него взоры, которые могли бы и железо расплавить.

Чёрт с ними, с их взглядами. Они ничего не значили для Ээри. И английский язык Роланда ничего не значил. Подумаешь, чудо, если мать словесница. Но что его, Ээри, обогнали на беговой дорожке, этого он не мог переварить. Сжав зубы, тряс он руку Роланда после первого поражения, а в голове билась одна-единственная мысль: в следующий раз ты получишь!

И каким же он был дураком. Он тогда ещё искренне верил, что кто больше тренируется, тот и бегает лучше. Ну, если уж не вдвое больше — вдвое быстрее, то всё-таки. Он верил и всё подгонял себя. Ещё два-три километра, ещё, ещё. Чтобы через несколько месяцев вновь пережить испытанную уже раз горечь поражения. И что ещё хуже — убедиться, что вовсе не всегда упорство приводит к цели.

Ээри слышит за забором рёв мотора большой машины, визг тормозов, шуршание земли под шинами и глухой стук дверок. Возле главных ворот остановился грузовик с крытым кузовом. А вдруг на нём приехал Роланд? Заметил, что надо спешить, поймал попутную машину...

Щёлк! — Ээри включает секундомер и трусит поближе к воротам. Почему бы ему и не трусить? Никто не обратит на это внимания. Ведь он в тренировочном костюме. Его принимают за участника соревнований.

Действительно, прибыли спортсмены. Двое парнишек стоят у грузовика. Но это подкрепление сборной русской школы. Оба они в красных тренировочных костюмах.

Интересно, что сделает Ийберлаан, когда увидит, что Роланд не явился на старт тысячеметровки? Да и что он сможет тогда поделать. Сейчас он мог бы ещё что-то предпринять. Сейчас, например, он мог бы послать Ээри за Роландом. Автобус в полтретьего последний, которым Роланд ещё успел бы к старту. На разминку времени уже не останется, ну да это не так уж важно. Средневик в чрезвычайных обстоятельствах может выйти на старт и без разминки.

Да, сейчас Ийберлаан ещё мог бы прищучить Ээри. Хорошо, что удалось уйти к воротам. И выиграет ли их школа тысячеметровую дистанцию или проиграет — Ээри теперь всё равно. Как и то, кто же в конце концов завоюет кубок. Ведь он-то вне игры. Окончательно. В следующий раз он не придёт на стадион даже в качестве зрителя.

До прихода автобуса остаётся три минуты. У Ийберлаана осталось ещё три минуты, чтобы отдать кому-то приказ. Нет, будем точны: три минуты было бы у Ээри, если бы он решил вскочить в автобус. Он ведь у ворот, возле остановки. Тот, кого Ийберлаан мог бы послать, должен начать свой путь от трибуны. Это потребует дополнительного времени. Десять секунд.

Десять секунд... Три минуты... До чего же много есть людей, для которых это ничего не значит. Для большинства это такая малость, на какую даже не обращают внимания. Пылинка. Пушинка на весах времени. Господи! Десять секунд! Но пусть-ка они попробуют освободиться от них, пусть попробуют оторваться. Легче взять лопату и перекидать гору на другое место. Легче вычерпать стопкой озеро.

«И тогда я понял, что нашу многолетнюю борьбу, наше соперничество, пережившее несколько сезонов, наш спор не решить, кто бы из нас не пробежал быстрее последние метры. Окончательно решит спор тот, кто первым покажет меньше тридцати минут, кто достигнет новой вехи».

Четыре строчки в старом спортивном журнале. Четыре строчки случайно попавшиеся на глаза в библиотеке после третьего поражения от Роланда. Четыре строчки из мемуаров теперь уже покойного стайера.

Воспоминание об этих строчках сейчас словно полоснуло Ээри ножом. Десять тысяч метров — тысяча метров, тридцать минут — три минуты — мгновенно перенёс он прочитанное на себя. Роланд ни разу не выиграл у него с большим отрывом. Три минуты четырнадцать и три минуты шестнадцать секунд. Три одиннадцать и три тринадцать. Но если бы Ээри смог пробежать эту тысячу метров на десять секунд быстрее! Если бы он смог удержаться в пределе трёх минут! Да, тогда их отношения были бы выяснены. Тогда длинные шаги Роланда в конце дистанции ничего бы уже не значили. Тогда было бы как в тех воспоминаниях — дело сделано.