Барьер трёх минут - Раннап Яан Яанович - Страница 24

Так они и приезжали с матерью лишь на субботу и воскресенье навестить нас. Поддержать огонь в очаге, как говорит дедушка. Потому что и у матери на работе этим летом был пл-а-ан и про-про-проект.

Во время одного из таких приездов отцу захотелось отправиться вместе со мной и Этти в лес.

— Давай-ка мы с тобой, Эркки, как старые спартаковцы, — сказал отец, — зададим этому щенку жару. Скорость сто и все повороты прямые, а?

Метров четыреста-пятьсот мы и прошли, как спартаковцы. Этти, подпрыгивая и обнюхивая обочины, впереди, а мы топ-топ-топ — за ним. Затем отец удивлённо глянул на меня.

— Слушай, а ты не боишься, что мы загоним щенка до смерти?

Я не боялся. Продолжали бежать дальше.

— А ты не боишься, что от такого темпа у него дыхание собьётся?

Я и теперь ещё ничего не понял. Я не понял, пока он, пыхтя как паровоз, не остановился и не прохрипел:

— Спартаковцы сдаются. А вы жмите дальше.

Мы и жали. Немного погодя я оглянулся. Он стоял на том же месте, где остановился, лицо его выражало изумление, недоверие и ещё что-то, чему я не смог найти название. Что-то новое и чужое.

Ну, часа через два, когда мы все сидели в кухне вокруг стола, он опять был самим собой, такой, как всегда.

— Налей молока парню и этому псу-барбосу тоже, —-сказал он матери. — Им надо восстановить силы. Будут знать старого спартаковца, я, кажется, загонял их.

Я заметил, как мать вздрогнула и озабоченно посмотрела на меня. Но тут же выражение лица её смягчилось. Видно, она вспомнила, что отцовские слова обычно следует понимать наоборот. Странно, неужели после пятнадцати лет совместной жизни с отцом она может забыть об этом.

— Большой парень, большой пёс, — объяснил отец, пододвигая к себе кувшин с молоком. — Но стоило немножко пробежаться, как дух вон. Надо больше тренировать выносливость.

— Вот переселюсь раз и навсегда в деревню, тогда и начну тренироваться, — оказал я, глядя ему в глаза, и протянул ему свою кружку.

Лето прошло, словно пролетело, так было написано в каком-то отрывке в хрестоматии, и я могу это подтвердить. Думаю, что и Этти тоже. За два дня до начала учебного года отец приехал, чтобы окончательно забрать нас в город. Говорю окончательно потому, что он уже раньше хотел увезти нас, но я выторговал у него ещё несколько дней. Несколько дней леса, полей и реки. Да, и речных дней, потому что к тому времени мы бегали уже дальше леса.

Эта речка, где местами воды было только по щиколотку и тут же рядом глубокий омут, вдруг оказалась совсем близко от нас. А вместе с ней и склонившиеся над водой черёмухи, и играющие в стремнине в омуте гольяны и плотвички, и быстрое купание в удивительно прозрачной прохладной воде. Я беру свои слова назад. Расположение Хюти не оставляло желать лучшего. Место купания было не так уж и далеко. Пятнадцать минут лёгкого бега — разве это много?

— Теперь у твоего приятеля начнётся скучная жизнь, — сказал дедушка, когда мы стали собираться обратно в город. — Каменный дом, тесная квартира — не то, что здесь.

Конечно, это было не то. Я вдруг вновь почувствовал груз ответственности. Но я сразу же успокоил себя. Ничего, справимся. Две пробежки в день остаются в силе. Придётся лишь рано вставать по утрам, очень рано. К счастью, мы живём на окраине города. Лес, где можно побегать, совсем рядом, поблизости. Если мы с Этти утром, до того, как мне идти в школу, будем пробегать километров по пять, он вполне сможет потерпеть, пока я не вернусь домой.

И мы пробегали эти пять километров, Этти даже больше. Он водил носом влево и вправо, любопытство заставляло его то и дело убегать с дорожки в сторону.

Я невольно усмехнулся, когда наш милый Маннермяэ за день до осеннего кросса не дал мальчишкам футбольный мяч. Они — там были ребята не только из нашего класса, но и из других — хотели после уроков поиграть часок в футбол. Какая команда раньше забьёт десять голов.

— Ребята, ребята! Подумайте о завтрашнем дне, вы утомитесь!

Интересно, что он сказал бы, если б знал, когда на следующий день выстраивал нас на старте, что за каких-нибудь четыре часа до этого я, как обычно каждое утро, уже пробежал километров пять.

Просто смех — я никак не мог вжиться в атмосферу соревнования. Шестьдесят ног шлёпали впереди, рядом и сзади, а мне всё ещё казалось, словно мы с лопоухим Этти бежим вдвоём. Это странное чувство, что щенок бежит с нами, сопровождало меня всё время. И когда я где-то посреди дистанции прибавил скорость, то вовсе не из-за желания обогнать остальных. Просто мне вдруг показалось, что мой лопоухий свернул с тропинки что-то обнюхать. И мне пора удрать от него за поворот, чтобы он потерял меня из виду.

Как часто я вот так с ходу увеличивал скорость, и через несколько секунд покинутый мной Этти со страшным топотом догонял меня и забегал вперёд. Но теперь никто меня не догнал. Бегая с Этти, я никогда не оглядывался, но сейчас бросил быстрый взгляд назад. Артековские медалисты, баскетбольные тузы школы, звёзды лыжни — все эти любимчики папаши Маннермяэ ни капельки не прибавили скорости. Бок о бок и плечом к плечу топали они метрах в десяти позади меня, и вдруг я понял, что если только захочу, смогу увеличить этот разрыв ещё больше.

Хотел ли я?

Пожалуй. Пожалуй, даже наверняка. Прямо-таки непременно. В книгах бывают такие ребята, которые уступают победу, потому что кто-то другой желает её ещё сильнее. Я не верю, что так бывает в жизни.

Конечно, я хотел победить, когда обнаружил, что в состоянии сделать это. И хочу побеждать в дальнейшем, если только будет возможность.

Но будет ли?

Не знаю. Надо бы, пожалуй, спросить у лопоухого Этти.

1977

Изобретатели

В середине августа скотину из хлева Киргу пустили на клеверную отаву, и Тыну Сааре с Эрни Лудри освободились от своих пастушеских обязанностей. Теперь коровам не давал разбегаться «электрический пастух». Тыну и Эрни могли вместо того, чтобы скучать при стаде, делать чего душа пожелает.

Однажды под вечер мальчишки взяли велосипеды и поехали на школьную спортплощадку.

Площадка за лето заросла травой. Там, где они весной вбивали колодки на старте стометровки, цвёл чертополох. На виражах зеленела ромашка. В остальном всё было по-старому. Возле стоек для прыжков в высоту по-прежнему валялась куча планок. Драный верхний край волейбольной сетки, как и весной, трепыхался на ветру. А металлическое копьё с погнутым хвостом так и торчало из куста черёмухи, куда директорский сын закинул его на последнем уроке физкультуры.

Сначала они немножко пометали копьё. Не на результат, хотя на спортплощадке было чем замерить. Метали просто так, не соревнуясь. Потом прыгали в высоту. Тыну Сааре пробовал, с какой ноги он прыгнет выше, Эрни Лудри упражнялся на точность приземления. В яме для прыжков в высоту дети наделали песочных пирожных. Вот Эрни и старался так приземляться, чтобы каждый раз попадать на новое пирожное.

Наконец прыгать им надоело. Во время весенних соревнований по баскетболу к спортивной площадке подтащили несколько скамеек со спинками. На них-то теперь и уселись Тыну с Эрни, расслабились, откинувшись на спинки, и вытянули ноги.

Хорошо было сидеть так и размышлять о спорте. При стаде пришлось побегать. Иной раз, когда коровы удирали от оводов, приходилось и через канавы прыгать. Но это ведь был другой бег и другие прыжки, потому что ноги после них не гудели. Теперь же ноги гудели. Это было своеобразное, приятное чувство — словно бы муравьи бежали по кровеносным сосудам.

«Вишь, ещё одно лето прошло», — подумал Тыну Сааре. Да, лето прошло, а на их спортплощадке ничего не случилось.

Зато кое-где случилось многое. Кое-где с шумом ниспровергали рекорды. Старых знаменитостей сменили новые, одна блистательнее другой.

Интересно, а Лудри заметил это?

— Слышь, Эрни, — обратился Тыну к приятелю. — Ты в последнее время в газеты-то заглядывал? Небось знаешь, какие чудеса творились нынешним летом в спорте? На первых Олимпийских играх, тех, что проходили в Афинах, даже мужчины не прыгали в высоту на два метра, до двух тогда ещё далеко было, а теперь два метра уже и женщины берут. Где же в конце-концов предел человеческим возможностям, а?