Путь Найденыша - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 74

– Ждать… – вздохнул Нед и вкратце рассказал женщине все, что счел нужным, об их отношениях с Сандой.

– Девственница? Вот дела… – Женщина сложила губы трубочкой и дунула, как будто сдувая пыль. – Значит, скоро тут будут ее папаша и толпа всяческой родни. Что будешь делать? Вообще – что собираешься с ней делать, с этой… Сандой? Я не имею в виду постельные утехи и ваши позы, – невозмутимо добавила старушка, – я о вашем совместном будущем.

– А какое у нас совместное будущее? – пожав плечами, вздохнул Нед. – Никакого. Меня то ли убьют, то ли пошлют в столицу, а она останется здесь. Вот и все.

– Хм-м… надо рассчитывать на лучшее, – спокойно возразила Задара. – Может, и не убьют. Давай-ка подумаем, что делать, когда сюда нагрянет толпа народа вместе с городской стражей. Судя по всему – они обвинят тебе в похищении и совращении их дочери. Накатают жалобу полковнику, а могут и королю. Так-так… надо подумать, как выкрутиться.

– А чего выкручиваться? Ей больше чем четырнадцать лет, а я прочитал в книге, что с четырнадцати девушки могут по закону выходить замуж. И согласия родителей не требуется. Она сама сюда пришла. Я ее не тащил. В чем меня могут обвинить?

– В том, что ты околдовал ее, что она глупенькая, что ты соблазнил и бросишь. А если сумеют заставить девку сказать, что ты ее изнасиловал, тогда совсем беда. Ты можешь загреметь под суд. Ладно. Пока не будем делать поспешных шагов. Мне надо поговорить с девочкой – узнать, чего она хочет. И понять, чего от нее ожидать. Скажи, если придется пойти в храм Селеры и вам с ней объявиться мужем и женой, ты пойдешь на это?

– А смысл какой? – ошеломленно спросил Нед. – У меня нет ничего, я нищий! Того и гляди убьют на войне, и какой из меня муж?! Я даже не представляю себя семейным человеком – а если вдруг ребенок?! Тогда как?

– А надо было раньше думать, прежде чем совать в нее свой… хм-м… В общем, я поговорю с ней. А ты готовься надеть брачный венок, если не хочешь неприятностей. Готовься знакомиться с родителями своей невесты. Болван! Если бы ты ее не тронул, девственность осталась бы не нарушенной, ее можно было бы освидетельствовать и сказать: все обвинения – ложь, никто ее не трогал, как была она девушкой, так и осталась. А теперь чего? Все, беги на свою дурацкую базу, а тетушка Задара подумает, как вытащить тебя из той дыры, в которую ты сам себя загнал. Кстати, вот не поцеловал бы ты ее тогда, и ничего бы не было! Зачем дал девушке надежду?! Эх, где мои семнадцать лет… – грустно подмигнула старушка, – завидую я ей. Все, вон отсюда! Иди, тряси своими железяками!

– Значит, это ты сержант первой роты? – Молодой лейтенант внимательно осмотрел Неда и жестом предложил присесть за его стол. – Ты почему отсутствовал на базе?

– В отпуске был. По случаю присвоения звания сержанта, – сухо пояснил Нед.

– Я слышал, что ты ставленник полковника. Так вот – мне на это наплевать! – Лицо лейтенанта сделалось надменным и презрительным. – Я знаю, что ты селянин, ничего не понимающий в воинском деле. Печально, что тебе доверили роту. Я бы не доверил. И вообще, чтобы ты знал, – я против того, чтобы селяне занимали офицерские должности. У вас, простолюдинов, на это просто не хватает ума. Будешь слушать то, что я тебе говорю, понял? Не выполнишь приказа – пойдешь под суд.

Лейтенант бросил в рот кусочек лепешки и отвернулся от Неда, как бы давая понять что разговор окончен. Нед поднялся:

– Я могу идти?

– Иди, сержант. И помни, что я сказал!

Нед развернулся и, пройдя между столами, вышел из офицерской столовой. На душе у него было тяжело. Похоже, что будущая служба не покажется ему сиропной.

Отойдя в тень дерева, Нед уселся на скамью у забора и прикрыл глаза, обдумывая, что ему предстоит. И ничего хорошего не увидел. Одна только мысль о том, что придется учиться в офицерской школе с такими вот болванами, как Шусард, наводила тоску. Нед хотел пойти поговорить с Ойдаром и Арнотом, но те были с солдатами роты и разговаривать с ними при сослуживцах не хотелось. А сами они к нему не подходили. Может, устали, а может, затаили какие-то обиды – в любом случае, он сидел один, как некогда предсказал Дранкон.

– Сержант Нед Черный! – послышался голос адъютанта полковника. – Срочно к полковнику Хевераду! Вызывает! Сейчас же, бегом!

Нед посмотрел на лейтенанта, вздохнул и, встав со скамьи, потащился за адъютантом, уткнувшись взглядом в его спину.

Лейтенант был чистеньким, ухоженным, ему не пришлось сегодня пробежать тридцать кругов вокруг базы в полном боевом вооружении. От Неда несло потом за версту, вся кольчуга, штаны, рубаха – все пропиталось едким потом. Снимать броню во время обеда Нед не стал, так и ходил блестящий, как железный человек. И вонючий, как бродячий пес.

Некогда было раздеться – вначале Нед обедал, потом его вызвал новый командир, чтобы рассказать, какое Нед дерьмо, потом… он просто не успел. Да и к лучшему – тащить всю эту сбрую в руках к полковнику было бы неудобно и глупо, а идти оставлять на хранение кладовщику – еще глупее.

Подумалось – надо завести тут свою каморку для хранения служебных вещей. Хотя бы на время обеда. У других сержантов такие были, надо лишь пойти в канцелярию и получить бумагу на выделение личного хранилища на общем складе.

С этими унылыми и приземленными мыслями Нед дотащился до штаба корпуса и по гулкому коридору прошел к кабинету полковника. Лейтенант подал ему знак ждать, и Нед остался стоять перед дубовыми дверями под быстрыми выстрелами любопытных глаз канцелярских крыс.

Только лишь он собрался прощупать мысли писарей, чтобы узнать, зачем его позвали, как дверь открылась и выглянувший оттуда лейтенант приказал:

– Войди, сержант!

Нед переступил порог кабинета и замер – там, кроме полковника Хеверада, сидели еще пятеро людей: мужчина и женщина средних лет, одетые добротно, в новую, хорошую одежду, плотный мужчина лет сорока пяти в строгом костюме с большой бляхой государственного служащего на груди и двое мужчин лет тридцати пяти – сорока, на груди которых висели знаки городской стражи. Похоже, что сыщики или следователи – Нед не особо разбирался, кто есть кто.

– Сержант Нед Черный прибыл! – отсалютовал Нед, вытянувшись по швам. – Жду ваших приказов, господин полковник!

В кабинете повисла тишина, такая, что стало слышно муху, уныло и упорно бьющуюся о стекло кабинета в надежде освободиться и улететь на волю. В этом желания Неда были сродни желаниям мухи. Он уже понял, что ему сейчас предстоит услышать.

– Вот он, насильник! – зло сказала женщина и, привстав, крикнула с места: – Ты куда дел нашу дочку, подлец?! Говори! Арестуйте его!

– Никого без моего разрешения на территории корпуса арестовывать не будут, – холодно сказал полковник, в упор взглянув на сыщиков, поднявшихся со своих мест. – Разберемся, потом примем решение. Не надо горячиться. Знаю сержанта Неда Черного как одного из наших лучших офицеров, честного и порядочного парня. То, что вы тут рассказали, скорее всего, не соответствует действительности. Нед, поясни, что у тебя с их дочерью и какое отношение ты имеешь к ее исчезновению? Ты знаешь, где она сейчас находится?

– У меня дома, – упавшим голосом сказал Нед.

– Вот! Вот! Он соблазнил девочку, увез ее, вероятно, изнасиловал и теперь держит ее в своем доме! Арестуйте его! – Женщина была вне себя от ярости.

Мужчина, вероятно, ее муж и отец Санды, пытался остановить жену, но та продолжала кричать, угрожая, что напишет самому королю, что у нее двоюродная сестра служит при дворе, что она дворянского рода, древнего, древнее, чем у полковника, и что она так это дело не оставит. Наконец она все-таки успокоилась и, тяжело дыша, опустилась на место, глядя на Неда, как на мерзкую крысу, покушающуюся на хозяйский сыр.

Полковник посмотрел на побледневшего Неда, слега скривился и, побарабанив пальцами по крышке стола, сказал:

– Давай-ка мы сейчас начнем допрос по всем правилам. Лейтенант, ведите протокол. Все запишем, чтобы потом не было иносказаний. Обвинение в похищении, изнасиловании – это слишком серьезно, чтобы так просто оставить дело без внимания. Если наш сержант виноват, господин бургомистр, он понесет ответственность согласно законам королевства. Если его оговорили – понесет наказание тот, кто опорочил его честь.