Путь Найденыша - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 34

Полковник снова сел на свое кресло, поставил руки на локти, взял пальцы в замок и опустил вниз свою холеную голову с безупречно расчесанным пробором. Долго молчал, потом посмотрел на лекаря и сказал:

– Ты считаешь, будет лучше, если их прибьют на поле боя? Ну хорошо, предположим, мы снизили накал тренировок. Но у нас через два месяца отплытие. С какими солдатами мы туда пойдем? С недоучками? Мне плевать, что их перебьют, – они знали, на что идут! Но король на нас рассчитывает, и что? Мы не выполним задачу! Что о нас потом скажут? Кем нас назовут?

«Тебя назовут, скотина! – про себя кинул Жересар. – За свой зад боишься? А мальчишек подставить – нет? Загубить их здесь выматывающими тренировками не боишься? Ну что же ты за такой идиот-то?!»

Полковник снова помолчал и, посмотрев на хмурого лекаря, добавил, помягчев голосом:

– Я понимаю твою заботу о личном составе полка и корпуса в целом, но пойми – твоя задача лечить, а моя задача – выполнять боевые задачи. Я вообще не понимаю, почему обсуждаю с тобой такие вещи. Видимо, просто потому, что знаю тебя уже двадцать лет и знаю, что ты всегда заботился о подчиненных. Жересар, дружище, брось ты эти глупые мысли! Занимайся своим делом и не лезь куда тебе не надо!

– Нулан, я знал тебя еще лейтенантом, когда-то мы дружили, ты не забыл? – пошел ва-банк лекарь. – Не будь идиотом, ты загубишь мальчишек, тебе не с кем будет выходить на бой! Ты что, не понимаешь, что даже коню надо отдыхать, иначе он свалится мертвым?! У тебя что, башка не работает, или ты забыл, как сам падал в обморок, когда майор Шетцель заставлял тебя с твоим подразделением бегать по горам по палящей жаре? И ты честно бегал со своими солдатами, пока не свалился со скалы и не сломал руку! А сколько солдат тогда погибло, потому что самодур решил сделать из них сверхчеловеков и не верил, что не всем это доступно?! Что с тобой стало, Нулан? Где тот лейтенант, который лично сопровождал солдата в лазарет и ругался с начальством из-за того, что твоих подчиненных несправедливо обидели? После того, как ты женился на дочке министра, ты резко изменился и стал купцом от армии, а не солдатом! Одумайся!

– Ты чего себе позволяешь, скотина! – Полковник привстал из-за стола, его лицо покраснело, а глаза чуть не выкатывались из орбит. – Я выгоню тебя из армии с желтым предписанием за невыполнение приказа командования и нарушение субординации! Забыл, кто ты есть?!

– Это ты забыл, кто ты есть! – заревел лекарь. – Ты купчина от армии, а я – лекарь, без которого все тут развалится и все солдаты передохнут, как куры у нерадивого крестьянина! Идиот! Я не держусь за это место, на, возьми! – Лекарь сорвал с себя белый халат с эмблемой лекаря и бросил его на стол. – Надевай и лечи! А я пойду в город, начну частную практику, и вертел я на одном месте ваш корпус и тебя вместе с ним! Лечите, калечьте, что хотите делайте, идиоты! Только когда король спросит тебя, почему твой корпус морской пехоты передох, как крольчатник от морового поветрия, ты и скажи: я загнал их на тренировках! А лекарей у меня нет – я по своей глупости всех разогнал! Тащи сюда своих драгоценных магов – всех трех магов-лекарей, и пусть копаются в задницах у солдат! Не хрена им сидеть у себя в агаре! Все, я на этом закончил! Вычтешь из жалованья – подавись!

Жересар повернулся и, не обращая внимания на ошеломленного полковника, быстрым шагом, сотрясая пол тяжестью своего могучего тела, вышел из кабинета полковника. Прошел мимо писарей, делающих вид, что они ничего не слышали, мимо адъютанта, лейтенанта Сиртака, племянника жены полковника, вышел на плац и зашагал к лекарской, отбивая сжатым кулаком ритм движения. Внутри у него все кипело, а перед глазами вертелись красные круги. То ли от жары, то ли от ярости, не зря его когда-то называли Бешеным – с тем же лейтенантом Хеверадом немало голов поразбивали по трактирам. Весело гуляли. Дружили. Пока тот не стал вельможным и важным, женившись на дочери вельможи. Тут и дружба закончилась. Не может вельможа дружить с каким-то там военным лекаришкой.

Жересар почти дошел до лекарской, когда его догнал запыхавшийся посыльный:

– Господин лекарь, постойте! Господин лекарь! Господин полковник просит вернуться.

– Чего ему надо? – хмуро бросил Жересар, глядя на молодого парнишку, сына кого-то из офицеров штаба.

– Не могу знать, господин лекарь! – ответил посыльный, и его мальчишеское лицо осветилось улыбкой. – Он нам не докладывает! Это же господин полковник!

– Ладно, – хмыкнул лекарь, – сейчас приду. Беги, скажи вашему… господину полковнику.

Посыльный кивнул и унесся по плацу, вздымая пыль начищенными до блеска сапогами. Жересар вздохнул и медленно побрел в штаб.

Полковник сидел за столом возле окна, и перед ним стояла бутылка вина, из которой он уже изрядно отпил. Тут же лежали фрукты, вяленая копченая рыба, засахаренные и соленые орешки всевозможных видов – их полно на рынке, и они хорошая закуска к вину.

Полковник сумрачно посмотрел на ввалившегося Жересара, помолчал, затем глухо сказал:

– Дверь прикрой плотнее и запри на защелку.

– Убивать будешь? – хмыкнул лекарь. – Так я без боя не сдамся.

– Идиот! Прикрой! Не по чину мне пить со всяким лекарским отребьем, – ухмыльнулся Хеверад. – Бери чистый стакан. Из одного стакана не буду с тобой пить – возишься там со всякими заразными солдафонами. Пей! – Он побулькал из бутылки и, повернувшись, налил и себе. – Давай, за старое время, за нас молодых! Пей, не строй из себя целку! Вот так!

Вино легко провалилось в глотки, и полковник с удовлетворением заметил:

– Коллекционное, исольское. Там виноградник на склоне горы, с него собирают винограда всего ничего. И делается пять бочек вина. Для короля. Ну и… бочку для меня. А что? Я не заслужил, что ли? Двадцать лет верой и правдой, двадцать лет в самых дерьмовых местах! И всегда корпус побеждал, ведь всегда, скажи, мой бывший… старый друг. Я ведь всегда умел воевать! Да, я делаю деньги, да, я везде ищу выгоду, но и службу не забываю! Никто не может меня обвинить, кроме старого… бывшего друга. Знаешь, дружище… с годами ты перестаешь верить людям. Все время кажется, что они что-то хотят от тебя. Какую-то выгоду. Частенько так и бывает. И ты сам уже думаешь – а что этот человек может дать мне? Зачем он мне? Какую выгоду он может мне дать? Один ты у меня остался – несешь все, что тебе в голову взбредет. Больше и поговорить-то не с кем. С женой? Напыщенная дура – сидит в столице и заводит шашни с молоденькими придворными гвардейцами. Мне все докладывают. Дети? Я им не нужен – папаша, сидящий в захолустье, солдафон с провинциальными манерами. Зато они – манерные, пахнущие духами… противно! Противно, Жера! Деньги? Да у меня столько денег, что тебе и не снилось! И зачем, зачем они мне?! Честное слово – я был счастливее, когда мы с тобой отбивались вдвоем от целого отделения мечников! Помнишь, как ты выкинул в окно этого здоровилу с табуретом? Эх-х… веселое было время! И мы были молоды. Сегодня представил себе, что тебя нет, – и на душе стало гадко. Больше никого из тех, кому веришь, рядом. Одни лизоблюды, жополизы, льстивые и лживые твари. Налей вина… обоим. Давай – еще за старые времена. Тогда и девки были красивее, и море чище, и дружба крепче, и солдаты покрепче.

Зазвенели стаканы из дорогого синего хрусталя, старые друзья выпили, похрустели орешками, потом Жересар, улыбнувшись в бороду, прогудел:

– Ты меня позвал, чтобы поплакаться в жилетку? Можно было и к любовнице для этого сходить, уткнуться ей носом в гладкий зад и пожаловаться на тяжелую жизнь. Чего мне-то все это высказываешь? Я не могу нарушать субординацию!

– Да перестань, что ли… ну, бывает, погорячился. Какого демона теперь будешь строить рожи, как маленькая девочка? Меня тоже можно понять – мне нужно сделать дело. И в кратчайшие сроки. Да, я понимаю, что солдаты изнемогают, но ведь это сейчас им плохо, а потом, в бою, они выживут, получив обучение здесь! У нас мало времени! Король шлет депеши, требуя отправить в бой необученных солдат – похоже, что дело на границе просто дерьмовое, и ему надо заткнуть дыру корпусом морской пехоты, которая – заметь! – не проиграла ни одной войны! Согласись, в этом есть и моя заслуга! Пять лет, как я командую этим корпусом, пятнадцать лет я шел к этой должности и занимаю ее по праву. Никто не может лучше, чем я, командовать этим подразделением, никто! Мы лучшие! И вот теперь от меня требуют, чтобы я сунул этих мальчишек в пекло – необученными, хилыми, нетренированными! Как эта сторона жизни для тебя? Или ты только видишь, как на плацу они падают от изнеможения? А если они упадут с разрубленной башкой или с выпущенными кишками – это тебе как? Так лучше? Ты, главный лекарь корпуса, умный человек – неужели ты этого не понимаешь? Да, я зарабатываю деньги. Но ты видел, чтобы мои солдаты голодали? Чтобы у них не было одежды или обуви? Чтобы им не хватало кольчуг или поножей? То-то же… меня можно обвинять в чем угодно, но только не в непрофессионализме.