Соль - Робертс Адам - Страница 52

– Я думаю, осталось еще дня два.

Тишина.

– Я говорю – через два дня мы приедем в Йаред и вы сможете добраться домой.

Ее глаза заметались, встретились с моими, видно было, как они заблестели от тщательно подавляемого чувства. Но потом она снова опустила голову.

Разговор утомил меня.

После Шепота я снова поехал вперед. Вел машину, пока не замучился вконец, потом вернулся в фургон. Свет по-прежнему горел, Рода Титус стояла на кровати на коленях и молилась. Звук моих шагов напугал ее до полусмерти, женщина вскочила как ошпаренная.

Я около часа читал отрывки записей из блокнота, но теперь сенарка, казалось, наблюдала за мной.

– Прекрати смотреть на меня, – приказал я, уловив ее пристальный взгляд.

Она тут же опустила глаза.

Я быстро поел. Макароны жутко надоели. Когда вся пища соленая, перестаешь ощущать даже вкус соли.

Потом поехал дальше.

На следующий день показались первые признаки обитаемой территории. На пути нам встретился мусоровоз, который вез на захоронение в глубокую пустыню токсичные отходы. Рода Титус ворвалась в кабину, заслышав отдаленный гул двигателей, и начала махать руками, как обрадованный ребенок. В первый раз за много дней она появилась в водительской кабине.

Поздно вечером нам попались первые постройки, дома и какие-то склады. Я спросил Роду Титус, хочет ли она сойти здесь, или мне везти ее в сам Йаред. Ответа так и не дождался и продолжил путь.

Всего за час до Шепота мы прибыли на центральную площадь города. Несколько припаркованных машин стояли в ряд у новенького здания, на котором крепились огромные светящиеся буквы, выраставшие из покатой крыши – «Главная автострада».

Я подъехал ближе и встал в ряд так, чтобы дверь машины оказалась как можно ближе к полуарке здания – мы все привыкли так поступать, автоматически защищаясь от радиации, минимизируя время нахождения в патологической зоне солнечного света. Мотор заглох.

Некоторое время я просто сидел, уставившись на город, в который прибыл. После стольких дней блуждания по белоснежной пустыне, с солью вместо песка, простирающейся на многие километры вокруг, с ослепляющим солнцем и глухой черной ночью, в глаза бросилось неприличное месиво домов поселения. Так много разбросанных повсюду домов, так много однообразных форм… и так мало представителей людского рода окружающем пространстве. Время от времени возникает человек: быстро, как клоп, перебегает освещенную солнцем улицу и исчезает в темноте другого здания.

Караван из машин протарахтел через площадь и исчез вдалеке. Все выдавало банальность каждодневной жизни, все казалось болезненно мелким. Я с дрожью в сердце, осознал, что не в состоянии дольше выносить такой пейзаж. Все это после величавости пустыни… даже мысль о Роде Титус в задней части автомобиля показалась мне недостойной и грязной.

Итак, я рванулся вперед, прижался к толстому пластику лобового стекла, защищавшего от ветра, пытаясь разглядеть воскресающую чистоту открытого неба, едва различимого сквозь беспорядочные крыши йаредских домов.

Глоток свежего воздуха для меня.

Теперь вы, должно быть, понимаете, почему мне хотелось как можно быстрее уехать оттуда. Я прошел в фургон: Рода Титус сидела на кровати. Синяки на шее побледнели и теперь приобрели цвет черной смородины, как будто увяли и всосались внутрь тела.

Я сел напротив нее:

– Вы хотели в Йаред, теперь мы здесь. Рядом находится вокзал Главной автострады, по ней вы можете добраться до Сенара.

Она зашевелила губами, пытаясь что-то сказать, потом остановилась. Затем, как будто с силой вырывая из себя слова, прошептала:

– Спасибо.

Я усмехнулся:

– Мне не нужны благодарности от иерарха.

Женщина вздрогнула, но ничего не ответила. Последовала пауза, медленно наполнившая комнату тишиной. Потом Рода Титус встала, надежнее подвязала пальто – наверное, чтобы никто не заметил рваную рубашку. Прошла к двери и открыла замок.

Послышался вой вихря хлорных паров. Она прижала правую руку к груди, левую – ко рту и спрыгнула наружу. Я последовал за ней и вышел из машины. Маска заняла привычное место.

Рода некоторое время стояла передо мной: было видно, как сенарка старается не дышать ртом. Крылья носа расширялись при вдохах и слипались при выдохах. Потом Рода отвела левую руку ото рта.

– Я положила соль туда после… – быстро проговорила недавняя попутчица, – после того, как вы сделали это со мной. Когда сидела около дюны, я насыпала туда целую горсть соли. Я это сделала.

Потом ее рука вернулась на свое место, подрагивание носа выдало усилия, с которыми она пыталась набрать полные легкие воздуха.

Я отвернулся и залез обратно в машину. Дверь закрылась, клубы хлора продолжали завывать снаружи, предвещая приход Шепота. Я залез в кабину, завелся, разогрел двигатель и поехал.

Воду достать оказалось довольно сложно, поэтому мне пришлось несколько дольше бродить по Йареду, чем хотелось. Я останавливался, заходил в дома, разговаривал с людьми, но им нужны были только деньги, а когда выяснялось мое алсианское происхождение, большинство йаредцев просто отворачивались и уходили.

Я приготовился приобретать все необходимые в путешествии вещи с помощью бартерного обмена, но со мной никто не желал иметь дело. Как оказалось позже, такое поведение объяснялось нарастанием напряженности в мире, появлением первых предпосылок войны между Севером и Югом.

В то время подобное отчужденное отношение вызывало только злобу. Я провел ночь, припарковавшись на окраине Йареда, и на рассвете – за полчаса до начала Шепота, когда все люди наверняка попрятались в укрытия, – подъехал к бочке с водой и наполнил свои бутыли.

На самом деле Йареде утренний Шепот не так уж свиреп, отчасти из-за земляных валов (может, все же соляных валов?), построенных Сенаром на востоке, отчасти из-за моря, окружавшего страну с других сторон. Никто не заметил, как я забрал воду, хотя у искусственного родника и остались следы моего пребывания.

К полудню мой автомобиль уже направлялся в пустынные северные местности.