Соль - Робертс Адам - Страница 45

– Не хочешь – как хочешь.

Тут у меня за спиной послышались бессвязные слова благодарности (еще одна традиция, насаждаемая иерархической системой) и шум, с которым женщина вскочила на ноги.

Я взял двенадцатиметровую машину, погрузил туда запас воды и пищи, которого хватило бы для двух человек на два с лишним месяца, и выехал из Алса.

К тому времени, как мы собрались, опустились сумерки, и путешествие наше началось в полной темноте. Рода Титус провела первые часы поездки в нервной беготне из кабины в фургон, изучая территорию, как любопытная мышь. Нечего было и пытаться выбросить ее из головы: слишком отвлекали грохот и топот, которые доносились из разных уголков автомобиля.

Потеряв терпение, я грубо попросил женщину угомониться, и тогда повисла долгожданная абсолютная тишина. Новая крайность в поведении: сенарка ничего не ответила мне – ни согласилась, ни воспротивилась. Думаю, Рода Титус просто испугалась, а я перестал думать о ней.

В конце концов она пришла в кабину и уселась в кресло второго водителя, все еще ненормально спокойная, с руками, сложенными на коленях. Навряд ли поза была удобной.

Темнота вокруг нас сгустилась, и вскоре из машины виднелась только диаграмма из света трех главных фар на соли впереди. Когда в освещенном кружочке появлялся камень или клочок соляной травы, мы могли ощутить чувство движения, но когда дорога оставалась чистой – по этому пути каждый день ездило довольно много машин, – казалось, что автомобиль вовсе стоит на месте. Только серебристо-белые круги впереди и контрастно черная ночь вокруг.

Через несколько часов я начал уставать от изматывающего однообразия путешествия. Мой мозг приблизился к состоянию полного отупения, взгляд зацепился за световые круги от фар, начало мерещиться, что они поднимаются в воздух и начинают выделывать замысловатые па. На самом деле я не особо переутомился – по крайней мере, не хотел спать, – но все-таки решил, что лучше будет затормозить.

Машина съехала с дороги и остановилась. Рода Титус посмотрела на меня, встретила ответный взгляд. Я сообразил, что она ожидала объяснений (хотя любой дурак понял бы что происходит), и в то же время согласно ее иерархическим концепциям просить такого снисхождения не полагалось Действительно, странные убеждения.

Мы посидели немного в тишине, затем, стараясь помочь ей ослабиться, я решил прокомментировать свои действия:

– Я остановился. Спать не хочу, но думаю, будет лучше, если мы пойдем в фургон и ляжем в постель.

Сенарка ничего не ответила, хотя ее глаза открылись чуточку шире, словно она хотела подавить панику. Из-за того, что я долго сидел за рулем, мысли мои не желали шевелиться, поэтому я не стал даже пытаться объяснить себе, почему эта женщина опять испугалась и ухватилась за кресло так, что побелели костяшки пальцев. Не было возможности тратить время на расшифровку непостижимых выкрутасов загадочной сенарской души, так что я просто встал из кресла и пошел в заднюю часть автомобиля.

Я открыл дверь и очутился в воздушном шлюзе, слишком маленьком даже для мужчины сравнительно небольшого роста. Потом вылез наружу в прохладную тьму – маска немедленно вскочила на лицо. Я обошел машину и вытащил крепления, зафиксировал их – на тот случай, если буду все еще спать или проснусь, но не захочу вставать на рассвете, а Дьявольский Шепот не смог перевернуть нашу импровизированную квартиру.

Затем я вернулся к носовой части – просто проверить, все ли в порядке. На коже чувствовался прохладный ветерок, из машины лился яркий желтый свет. Рода Титус оставалась там же, в кресле водителя. Она была хорошо видна через лобовое стекло: сидела, ухватившись за руль и широко распахнув глаза.

Я тогда решил, что невозможно словами достучаться до ее разума. Зомби, закодированная личность. Потом поспешно прогнал картинку из воображения, залез обратно в автомобиль и снял с лица маску.

– Вы, без сомнения, можете провести всю ночь в машине, если хотите, – рявкнул я. Наверное, женщина меня немного разозлила. – Или приходите сюда и вытаскивайте койку, мне все равно.

После этих слов я разложил собственную кровать, забрался в теплый конверт постели и повернулся к стенке, выключив предварительно свет в моей части машины. Однако свет из кабины все еще проникал в фургон, появлялись огромные тени.

Через минуту стало ясно, что Рода Титус не собирается приходить.

– Свет в кабине мешает мне спать, выключите его, наконец, – потребовал я.

В первый раз за весь день послышался ее голос.

– Механизм регулировки различает общий язык?

Звук ее голоса выдавал крайнюю степень морального истощения.

– Конечно, – ответил я. – Вы разве не слышали, как я только что отдавал приказ на общем языке?

– Выключить свет, – сказала она, и весь мир погрузился во тьму.

Я поворочался в кровати, устраиваясь поудобнее, но что-то, какой-то маленький червячок раздражения мешал погрузиться в сон. Вскоре послышалось, как встает Рода Титус, хрустя суставами, и пытается проникнуть в фургон, что очень трудно проделать в темноте. Последовало несколько стуков, звук падения чего-то тяжелого, тихие всхлипывания пытающейся не разрыдаться женщины.

Как это все нелепо.

– Рода Титус, – позвал я, не оборачиваясь. Она застыла. – Если вы пытаетесь пробраться к кровати, почему бы не включить свет?

Она пару раз шумно вдохнула, потом быстро ответила сдавленным голосом:

– Я не хотела вам мешать.

– Вы мешаете мне своим грохотом. Включить свет, – скомандовал я.

Яркий электрический свет цвета концентрированного апельсинового сока заполнил пространство. Я повернулся, чтобы увидеть ее, хотя глаза и отказывались смотреть после неожиданного перехода от темноты к свету. Она изображала каменное изваяние на полпути из кабины в фургон.

– Странная вы женщина, – заметил я. – Почему вы там стоите? Если вы разберете кровать, мы оба сможем спокойно выключить свет и заснуть.

Она, как по сигналу, бросилась в комнату, чуть не врезавшись в стену, долго не могла найти койку, а потом распаковать ее. Я вздохнул и, кажется, предложил встать и помочь ей отцепить крепления, но сенарка пробормотала «нет, нет» и продолжала копаться.