Золотой ключ. Том 2 - Роберсон Дженнифер - Страница 23

Но Арриго был недоволен. Он думал, что после женитьбы положение вещей изменится. Его жена возьмет на себя часть общественной работы, а у него самого будет оставаться больше времени, чтобы заниматься вместе с отцом делами государства. У него были на этот счет прекрасные идеи. Например, Тайра-Вирте мог бы продавать большие партии роскошных кастейских мехов в холодное северное королевство Мере. Следует только открыть один магазин, рассуждал Арриго, и потом обязательно понадобятся другие. Но Коссимио лишь покачал головой в ответ. Торговля предметами роскоши не приведет к установлению зависимости Мерса от Тайра-Вирте. Политическая кооперация должна быть основана на страхе потерять источник таких жизненно важных товаров, как пища или полезные ископаемые, а вовсе не меха для богачей. К тому же тамошние правители предпочитают картинам договоры, написанные пером, — так какие же дела можно с ними вести?

Арриго понимал это последнее замечание насчет картин гораздо лучше, чем мог представить его отец, но держал свое понимание при себе. С новой информацией об искусстве Грихальва, полученной от Дионисо, он сумел разрешить некоторые исторические загадки, но эти же сведения заставили его обеспокоиться. Никакой вопрос внешней или внутренней политики не может считаться решенным, пока иллюстратор не нарисует это решение. Такое положение вещей давало Грихальва слишком большую власть. Не видя возможности справиться с этой властью, Арриго решил, что следует позаботиться о создании собственных Грихальва.

Поэтому он приветствовал занятия Мечеллы с Кабралом, не реже раза в месяц встречался с Дионисо и пытался найти убедительный повод для приглашения графа и графини до'Альва на одну из тех маленьких вечеринок, которые он проводил в Палассо Веррада. И вот теперь, решил он, когда Мечелла опять беременна и слишком устает, чтобы посещать эти вечеринки, настало время послать им приглашение. Никаких сплетен не будет — все-таки должно быть больше двенадцати человек. Это ведь не ужин при свечах вдвоем. И кроме того, он Тасию больше не любит.

Кое-что изменилось с тех пор, как он женился. Стоило ему появиться на людях одному, и все лица вытягивались от разочарования. Подарки всегда предназначались Мечелле, из цветов преподносили только ее любимые ирисы. Арриго понял, как сильно народ Тайра-Вирте полюбил его жену. Конечно, приятно, что она пользуется таким успехом, но, как только толпа начинала выкрикивать ее имя, требуя ответа, почему он не привез ее с собой на этот раз (а ведь известно было, что она опять беременна), это не могло его не раздражать.

Когда подобное случилось впервые, он поднял руку, требуя тишины. В огромном, увешанном гобеленами зале гильдии камнерезов сразу стало тихо. Арриго улыбнулся и объявил звучным голосом, заполнившим весь зал до самых стропил:

— Сожалею, но донья Мечелла плохо себя чувствует и не может сопровождать меня сегодня. Правда, я не так уж сильно сожалею о том, что являюсь причиной ее сегодняшнего недомогания.

Послышался смех и восторженные крики:

— Приятно видеть человека, который гордится своей работой!

— На этот раз пусть будет сын!

Арриго усмехнулся и на следующее утро рассказал об этом Мечелле. Он как раз вручал ей подарок камнерезов: два браслета, украшенных разноцветными камнями, — для нее и для Терессы. Щеки ее вспыхнули от смущения, и оба они расхохотались.

Несколько раз он повторял эту маленькую речь — с тем же успехом. Но однажды никто не рассмеялся в ответ, зато какая-то женщина выкрикнула:

— Если бы тебе приходилось так страдать, чтобы подарить стране наследника, ты не спешил бы шутить на эту тему!

Женщину немедленно заставил замолчать ее собственный муж, побагровевшие представители гильдии плотников долго и многословно извинялись перед Аррито, но во дворе народ все громче скандировал: “Мечелла! Мечелла!” Арриго не стал рассказывать жене об этом эпизоде и больше так никогда не шутил.

На следующий день в Палассо Веррада был небольшой прием — несколько дворян со своими женами собрались поболтать и послушать музыку. Арриго встречал гостей, следил, чтобы они не испытывали неудобств, и сохранил самообладание, когда Тасия приехала одна.

— Карло занят — совещается с управляющими, что-то скучное насчет посевов. Но он настаивал, чтобы я поехала. Надеюсь, все в порядке.

— Как мило, что ты все-таки выбралась.

Он показал ей, где найти вино и пирожные, и обернулся, чтобы встретить следующую пару. Ему не приходило в голову, что они с ней были единственными, кто пришел без супругов, пока не начался концерт и все стали рассаживаться. Стулья стояли парами возле маленьких столиков, чтобы мужья и жены сидели вместе. Арриго сел за свой столик один. Тасия — тоже.

Восьмилетняя дочь барона до'Варрива вызвала целую сенсацию. Музыкальные способности маленькой Клеменсии можно было назвать выдающимися. Она целый час очаровывала гостей игрой на виоле, а потом мать увезла ее домой, поскольку настало время дневного сна. Слушая ее игру и глядя, как маленькие ловкие пальцы танцуют по струнам, Арриго был потрясен не только ее не по возрасту великолепной игрой, но и некой неуместностью таланта, отличного от вышивания или аранжировки цветов, проявившегося у дочери дворянина. Клеменсия — настоящий талант, а ее родители долго не могли договориться, разрешить ли ей заниматься музыкой, не станут ли сплетники судачить о девочке благородного происхождения, которая-де хочет поскорее выйти замуж. Арриго вдруг задумался, а что бы стало с ним самим, будь у него способности к музыке, литературе или даже к живописи, как у Грихальва, — и искренне возблагодарил Пресвятую Мать за то, что у него их не было. Он даже не мог себе представить, каково это — всей душой стремиться делать одно и всю жизнь быть вынужденным заниматься совсем другим. Арриго и так угнетало, что ему не разрешалось заниматься тем, для чего он был рожден и в чем мог бы проявить свои способности.

После концерта все разбрелись маленькими группами и занялись болтовней. Арриго, как вежливый хозяин, переходил от одной группы к другой, собирая последние сплетни. Этим должна была заниматься Мечелла, предоставив ему возможность разговаривать с мужчинами о политике.

Наконец он добрался до столика с напитками, слуга подлил ему в стакан вина. Сзади раздался голос Тасии:

— Бедное дитя, сейчас в этой борьбе побеждает ее отец.

Но мы с Лиссиной обе сражаемся на стороне Клеменсии.

— Играет она очаровательно, — ответила графиня до'Нахерра. — Но ее долг — выйти замуж. Когда у нее под ногами будет путаться несколько детей, она забудет о своей музыке.

— Как вы можете так думать! — воскликнула Тасия. — Если она бросит музыку, это разобьет ей сердце! Одно дело, когда ты сам стремишься выполнить то, для чего рожден, и совсем другое — когда тебя заставляют силой.

— Ерунда! — отрезала собеседница. — Ей всего восемь лет. Откуда она может знать, чего ей хочется? И почему это она может иметь выбор, если мы все лишены такого удовольствия? Кроме тебя, Тасия, — добавила она. — Или ты тоже только исполняла свой долг?

У Арриго перехватило дыхание. Неужели Тасия должна терпеть подобные выходки с тех самых пор, как они расстались? Он повернулся, стараясь выглядеть спокойным. Сандара до'Нахерра так разволновалась, увидев его, что чуть не выронила свою тарелку, полную сладостей. Он старательно сосчитал про себя до трех, чтобы дать ей возможность оценить допущенный промах, затем приветливо сказал:

— А вот и та дама, которую я разыскиваю! Сандара, моя мать будет счастлива, если вы войдете в ее больничный комитет. Она планирует пристроить к госпиталю новое детское крыло, а ни у кого нет такого опыта в обращении с детьми, как у вас. Сколько маленьких братьев вы вырастили?

— Семерых, после того как умерла моя мать, ваша светлость, да еще своих собственных шестерых сыновей и троих дочерей.

— И по-моему, ожидаете еще одного? Он взглянул на ее талию, туго затянутую в корсет. Она покраснела и отставила тарелку.