Я был адъютантом Гитлера - фон Белов Николаус - Страница 71

3 мая Гитлер снова выступил во Дворце спорта перед несколькими тысячами обер-фенрихов, наглядно обрисовав их будущую задачу. Его вдохновляли успех в Норвегии и оптимизм насчет похода на Францию. 4 мая он опять перенес наступление на 7 мая, а затем, по предложению Геринга, – на 10 мая 1940 г. Но это – последняя отсрочка, подчеркнул он. 9 мая фюрер продиктовал обращение к солдатам Западного фронта, завершавшееся такими словами: «Начинающаяся сегодня битва решает судьбу германской нации на ближайшую тысячу лет. Исполните же свой долг! Немецкий народ благословляет вас на это!».

Чем ближе подходил день наступления, тем спокойнее и оптимистичнее выглядел фюрер. Мне казалось, многие опасения, которые были связаны с теми или иными предварительными мерами и которые ему приходилось уточнять с соответствующими главнокомандующими, теперь перестали влиять на него: события должны идти своим чередом. Гитлер считал, что Франция капитулирует примерно через шесть недель. Это было столь важно ему для общего хода развития, потому что он ожидал отсюда воздействия на британскую позицию. Он говорил: тогда Англия продолжать войну не сможет, ибо в таком случае она потеряет свою колониальную империю. Представить себе это невозможно. Поэтому Англия после германской победы во Франции пойдет на попятный.

9 мая наступил наконец тот день, когда Гитлер смог выехать в свою подготовленную еще зимой Ставку на Западном фронте, которую до того не раз посещал. Первоначально Шпеер оборудовал ее в одном замке вблизи Бад-Наухайма и Унзингена. Такой выбор фюреру не понравился. Поэтому он поручил Тодту и Шмундту найти и отстроить новую штаб-квартиру в районе севернее Эйфеля. Пусть все будет там как можно проще. Тодт нашел на территории Вестфалии позиции одной зенитной батареи около Мюнстерэйфеля, которые после небольшой перестройки удовлетворяли необходимым требованиям.

Во второй половине дня 9 мая, в 16.48, спецсостав фюрера уже стоял под парами на вокзале Берлин-Франкенбург (в нескольких километрах севернее аэродрома Штаакен), готовый отправиться в Гамбург. Гитлера сопровождали только криминальная полиция и Служба безопасности (СД). Остальным из соображений секретности пришлось добираться до вокзала зачастую необычными путями.

Поезд точно в назначенное время отправился на Гамбург: Гитлер выдавал эту поездку за посещение войсковых частей в Дании и Норвегии. Поверил ли кто-либо в это, очень сомневаюсь, поскольку почти каждый из его спутников имел связи с «посвященными» лицами. Поезд доехал до Хагенов-Ланд. Там имела место длительная стоянка для приема телефонных донесений. Ничего нового не произошло. Отсюда спецсостав двинулся уже прямо на Ганновер. Это изменение маршрута не осталось незамеченным, и уже очень скоро цель поездки стала ясна всем. Вечером была короткая остановка в Бургдорфе около Ганновера. Я принес последнюю метеосводку, на основании которой фюрер отдал окончательный приказ о наступлении на Францию, Голландию и Бельгию следующим утром.

В пути Гитлер пребывал в блестящем настроении. Он был уверен в успехе и никаких серьезных колебаний не испытывал. Ужин в вагоне-ресторане прошел оживленно, и фюрер высказал надежду, что отдельные акции на границе, в подготовке которых он лично участвовал, удадутся. Особенно его занимала операция против бельгийского форта Эбен-Эмаэль. Еще затемно наш поезд прибыл к цели – небольшой железнодорожной станции около Ойзкирхена. Там нас ожидали трехосные мерседесы, они через каких-то полчаса доставили нас в замаскированную Ставку фюрера «Скалистое гнездо» («Фельзеннест»). В этом сооружении могло разместиться его военное сопровождение. В бункере Гитлера, кроме него самого, располагались Шауб, Кейтель и слуга, а во втором – Йодль, три адъютанта, адъютант Кейтеля и д-р Брандт. Имелись также бункер-столовая и барак для обсуждения обстановки – несколько поодаль, на склоне холма, – а кроме того – помещения для Путткамера, Дейле и писаря-фельдфебеля. В бараке-столовой стоял длинный стол на 20 мест, за которым во время пребывания в «Скалистом гнезде» проходили все трапезы. На стене висела карта той страны, которой теперь надлежало быть захваченной. Остальное сопровождение и журналисты расположились в прилегающей деревне, дома в которой были очищены от жителей.

Первый день сражения поначалу протекал спокойно. Один раз Гитлер даже вернулся в свой бункер немного поспать. К полудню пришли первые, пока еще крайне скупые донесения. Стало известно, что мост у Маастрихта разрушен, но сейчас быстро восстанавливается. Мосты через канал Альберта частично взяты неразрушенными. Высадка авиадесанта у форта Эбен-Эмаэль удалась. Большего мы в первый день не узнали. Только на второй день выяснилось, что бельгийские и голландские войска наступление 10 мая ожидали. Дата его была выдана врагу каким-то предателем. Но сопротивление повсюду было незначительным. Взорванные мосты, препятствия и заграждения в некоторых местах лишь ненадолго сдержали первые атаки. На других участках фронта продвижение шло гладко.

Настроение войск было отличным. Солдаты были уверены в победе. Бельгийцы и голландцы отвечали лишь сдерживающей обороной. Французская армия попала в трудное положение: поскольку она ожидала наступление наших войск с севера через Бельгию, ей, чтобы отразить его, пришлось сначала занять свои исходные позиции. В целом же вооруженные силы этих трех государств для современной войны с применением танков и авиации были недостаточными. Хотя Роттердам уже капитулировал, его бомбежку нашей авиацией из-за трудностей со связью предотвратить не удалось. К сожалению, город понес большой ущерб. Значительны были и потери среди населения.

Бельгия сложила оружие 24 мая. Безоговорочная капитуляция была подписана 28 мая. Король бельгийцев остался в стране.

В первый день боев произошел крайне неприятный инцидент. Город Фрайбург в Брайзгау подвергся воздушному налету. Несколько самолетов (позднее выяснилось, что их было два) сбросили на него бомбы. Имелись жертвы среди населения и незначительные разрушения. К сожалению, при расследовании этого налета выяснилось, что самолеты принадлежали германскому соединению, которое получило задание разбомбить один французский город западнее Рейна, но по ошибке сбросило его на Фрайбург. Узнав о том, Гитлер решил инцидент замолчать. Однако сделать это удалось лишь частично, хотя наша пропаганда выдала это за террористический налет вражеской авиации.

Главный удар вермахта, несмотря на трудности, связанные со сложными особенностями местности, в первые же дни достиг цели, и 12 мая наши войска вышли к Маасу в районе Динана. 20 мая передовые части 19-го армейского корпуса под командованием генерала танковых войск Гудериана пробились у Амьена и Аббервиля к Сомме, что явилось невероятно быстрым успехом.

Бои за форт Эбен-Эмаэль 10 и 12 мая были сложными, и оба командующие этой операцией, чтобы сломить сопротивление противника, должны были придумать нечто необычное. Во второй половине дня 11 мая защитники форта капитулировали. Гитлер пригласил участников удавшегося штурма в свою Ставку и наградил обоих командиров Рыцарским крестом. Они описали фюреру ход этих боев.

14 мая я получил письмо от моего дяди Отто фон Белова. «Первые 4-5 дней этой кампании, – писал он, – принесли успехи большие, чем когда-либо решались предположить фюрер, сухопутные войска и люфтваффе. Бомбардировщики повсюду – будь то вражеская авиация или же части армии противника – наводили ужас. Авиация противника была на 60% выведена из строя. Главные силы наших продвигавшихся вперед моторизованных соединений вообще атакам не подверглись. Быстро были наведены переправы и созданы плацдармы на Маасе около Динана и Седана. Противник в Голландии и Бельгии повсюду отступает. Английские же и французские войска, напротив, наступают из северной Франции в направлении Брюссель – Гент – Куртре. Но наших намерений и направления нашего главного удара противник до сих пор не распознал. Наши сухопутные войска готовы внезапно нанести ему сильный удар, и это настраивает их на хорошие рождественские дни. Мы уже вышли на исходные позиции».