Создатель меча - Роберсон Дженнифер - Страница 36

Я не удержался и вздохнул с облегчением, потом перекатился на левый бок, поправляя шкуры, и обнаружил, что Дел смотрит на меня.

Она сидела на одеялах, скрестив ноги и завернувшись в одну шкуру. В доме было темно, светились лишь тлеющие угли, но бледные волосы и совсем белое лицо отражали этот слабый свет. Я очень хорошо видел ее лицо. И то, что оно выражало.

— Что случилось? — прохрипел я.

Она ответила не сразу, словно в этот момент была где-то далеко. Она просто внимательно, сосредоточенно смотрела на мое лицо.

Я повторил настойчивее:

— В чем дело?

В голубых глазах что-то заблестело.

— Я была неправа, — сказала она.

Я уставился на нее, лишившись дара речи.

— Я была неправа, — повторила она.

И по ее лицу потекли слезы.

— Неправа, — выдавила она. — Все мои причины — ерунда, все извинения

— ерунда. Ради собственного эгоизма я предала твое доверие.

Прошло какое-то время, прежде чем я сумел выдавить сквозь сжавшееся горло:

— Ради Калле…

— Я была неправа, — объявила Дел. — Дочь это дочь, и ради нее можно пожертвовать многим, но использовать тебя так, как это сделала я, превратить тебя в плату… — ее голос сорвался и она тяжело сглотнула. — Я сделала с тобой примерно то же, что Аджани сделал со мной. Он отобрал у меня свободу… а я пыталась отобрать свободу у тебя.

У меня появилось множество ответов и каждый готов был опровергнуть сказанную ею правду, оправдать все ее поступки, чтобы ей стало легче, чтобы она больше не плакала, чтобы я не чувствовал себя виноватым, хотя мне не в чем было себя винить.

Но я не стал ее успокаивать. Поддаться порыву означало бы помочь ей позабыть свою вину.

Я глубоко вздохнул.

— Да, — сказал я, — ты была неправа.

Голос был Дел был совсем пустым.

— Это единственный поступок в моей жизни, которого я должна стыдиться. Я убивала людей, много людей. Людей, которые вставала на моем пути, в круге или вне его. Я не сожалею ни об одной из этих смертей, они были необходимы. Но того, что я сделала в Стаал-Уста, можно было избежать. Я не имела права предлагать им эту сделку. Я не имела права распоряжаться чужой жизнью.

— Ты не имела права, — повторил я.

Дел шумно вздохнула.

— Если ты хочешь, чтобы я ушла, я уйду. Ты закончил свое дело, выполнил свое обещание. Теперь я должна выполнить свое. Мне нужно закончить песню. Ты не обязан преследовать Аджани.

Да, не обязан. И никогда не был обязан. Но я разделял ненависть Дел к этому человеку.

Я представил, каково мне будет снова ехать одному. Только жеребец и я. Никаких женских сложностей, никакой жажды мести, никакой одержимости. Я буду спокойно ездить по Югу, отыскивая работу, и так пройдет остаток моей жизни. Каждый день я буду стареть, сам того не сознавая.

Не будет Северной баски, с которой можно провести время за спором или в круге.

Я прочистил горло.

— Ну, мне все равно нечем заняться.

— После всего, что я сделала…

— Забудем.

Я ответил резко, прямо, небрежно. Этого было достаточно. Мы не умели выражать свои чувства красивыми словами.

Дел поправила шкуры и снова легла на одеяла. Она лежала ко мне спиной, на левом боку.

— Я рада, — сказала она.

Я вспоминал наш разговор и меня переполняли переживания, но я был слишком измучен мечом, а бурные эмоции отнимали слишком много сил. Дел сделала свое признание, Дел выполнила задачу, которую я возложил на нее. Мне оставалось только закрыть глаза и, расслабившись, уплыть. Свалиться в темноту. Вместо боли пришло облегчение, соблазн сна манил, манил, манил…

Приятно было уплывать в сон, застыть на краю вихря… ожидая начала падения…

— Ты не старый, — сказала Дел. Очень тихо, но ясно.

Сон на мгновение отступил. Я улыбнулся и снова потянулся к нему. Возвращаюсь домой, подумал я и соскользнул с края мира.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

— Тигр, — сказала Дел, — ты свистишь.

— Нет.

— Сейчас нет. Но только что ты свистел.

— У меня нет привычки свистеть, баска… свист слишком напоминает музыку.

— Свист и есть музыка, — отметила она. — Именно этим ты и занимался.

— Послушай, — терпеливо сказал я, — я никогда не напеваю, не мурлыкаю, не насвистываю. Я не занимаюсь ничем, что хотя бы отдаленно связано с музыкой.

— Потому что у тебя нет слуха. Но это не значит, что ты не можешь делать что-то подобное. Чаще всего люди не любят чем-то заниматься только из-за того, что делать это не умеют, — она помолчала. — Как например в твоем случае.

— А почему я должен свистеть? Я никогда этого не делал.

— Потому что благодаря Кантеада и твоей яватме ты стал лучше понимать, какую силу скрывает музыка… и может быть потому что ты счастлив.

Да, я был счастлив. Я был счастлив постоянно с того момента, как услышал признание Дел, и стал еще счастливее с тех пор, как высокогорья сменились предгорьями, а предгорья пограничными землями. И часа не пройдет, как мы навсегда оставим Север.

Но я и не подозревал, что от радости даже начал свистеть.

Я глубоко вздохнул и удовлетворенно выдохнул.

— Чувствуешь какой воздух, баска… хороший, чистый. И между прочим теплый… Больше никаких отмороженных легких.

— Да, — согласилась она, — больше никаких отмороженных легких… Теперь мы сможем дышать Южным воздухом и то, что не отморозили сжечь.

Я только усмехнулся, кивнул и поехал дальше. Хорошо было снова на жеребце съезжать с холмов в заросшие кустарником пограничные земли между Севером и Харкихалом. Было так хорошо, что я даже не обращал внимания на угрюмое молчание Дел или сухую иронию ее тона когда она все же заговаривала. Я думал только об одном — с каждым шагом мы приближались к границе, к дому. К теплу, солнцу и песку. К кантинам и акиви. Ко всему тому, что я так хорошо изучил за последние двадцать с лишним лет моей жизни, как только сумел выбраться в этот мир.

— Смотри, — показал я, — вот и граница, — не ожидая ответа, я сжал бока жеребца и гнедой галопом пролетел то небольшое расстояние, которое еще отделяло меня от Юга. Я заставил жеребца пройти каменную пирамиду, потом развернул его и остановил, поджидая Дел. Ее мерин преодолевал ту же дистанцию пристойным шагом.

Или это было неохотой, а не пристойностью?

— Давай, Дел, — позвал я. — Грунт хороший, пусть твой чалый пробежится.

Но она заставила его идти. Точно до пирамиды. Там она его остановила, соскочила на землю и обернула повод вокруг каменного выступа. Не сказав ни слова, Дел отошла в сторону и повернулась ко мне спиной, глядя точно на Север.

А-а. Снова за свое.

Я нетерпеливо наблюдал как она вынимает меч, кладет клинок и рукоять на ладони, потом поднимает меч над головой, словно предлагая его своим богам. И я снова вспомнил ночь, когда Дел создала палитру всех цветов мира и раскрасила небо радугой. Ночь, когда я понял, что она не мертва, что я не убил ее.

Нетерпение спало. Дел прощалась со своим прошлым и настоящим. Нет больше Стаал-Уста, нет Калле, нет знакомой жизни. Насколько я был счастлив снова видеть Юг, настолько ей тяжело было расставаться с Севером. Хотя ее и выгнали из Обители, которую Дел считала своим домом.

Жеребец переступил, протестуя против бездействия. Я задержал его, натянув поводья и посоветовав потерпеть. Для разнообразия он обратил внимание и на мои пожелания, но развернул голову настолько, насколько мог развернуть ее, посмотрел в сторону все еще невидимого Харкихала и заржал. С чувством.

— Я знаю, — сказал я ему. — Подожди еще пару минут… Ты же можешь подождать, даже если тебе это не нравится.

Гнедой помотал головой, потанцевал и махнул хвостом. А ведь я уже давно собирался его отрезать. Я вспомнил об этом сразу, как только концы жесткого конского волоса хлестнули меня по бедру.

— Продолжай в том же духе, — предложил я. — Вот отрежу тебе твои гехетти, что тогда будешь делать?