Завоеватель - Иггульден Конн - Страница 63

Во время полуденного перерыва наследник подошел к молодому вельможе, до сих пор спорившему с двумя другими. При нем спорщики замолчали, а Цзин Ань поклонился: Сюань как-никак император, хоть и бывший.

– Я надеялся на лучший исход, – признался Сюань.

Цзин Ань горестно кивнул.

– Сын Неба, у меня сорок тысяч воинов, да еще двоюродный брат обещал помочь. – Молодой вельможа вздохнул. – Из надежных источников мне известно, что Хубилая видели возле Шаояна. Зря я теряю здесь время и спорю с трусами. Мое место там, я должен выступить против более слабого из двух войск. Против ханской армии на севере сорок тысяч – ничто. – Цзин Ань раздосадованно скривился, потом рассек ладонью воздух, показывая на разбредающихся вельмож. – Может, этим идиотам нужно увидеть, как хан скачет по улицам Ханчжоу? Может, тогда они поймут, что действовать надо сообща?

Негодование молодого вельможи вызвало у Сюаня улыбку.

– Боюсь, даже тогда они ничего не поймут, – предположил он. – Жаль, что не могу отправить с вами войско… Впрочем, мои восемь тысяч воинов ваши, если вы, конечно, нас примете.

Цзин Ан отмахнулся: приму, мол, разумеется. На деле воины Сюаня в расчет не шли, и они оба это понимали. В расцвете сил они принесли бы пользу, но после шестнадцати лет ужасного полуголодного существования последние несколько месяцев восстановили их лишь частично. Тем не менее молодой вельможа проявил великодушие.

– Я выступаю в первый день нового месяца, – объявил он. – Почту за честь, если вы согласитесь меня сопровождать. Очень рассчитываю на ваши советы.

Сюань улыбнулся, искренне обрадовавшись. Давненько сунские вельможи не были с ним так любезны.

– Мой опыт и знания в вашем распоряжении, господин Цзин Ань. Может, к началу похода найдутся другие господа, которые разделяют ваши взгляды.

Цзин Ань глянул на опустевший зал.

– Да, может, – пробормотал он с сомнением.

Орлок Серянх расхаживал перед собравшимися военными. Это были двадцать восемь темников, командующих туменами, а за их спинами по ранжиру выстроились двести восемьдесят командующих минганами.

– Я выслал дозорных на север, к ямщикам, – объявил Серянх, охрипший от тысячи приказов. А как еще спасти войско от хаоса, если спорщиков тоже тысяча? Убитого Мункэ-хана обернули тканью и уложили в отдельную юрту. Воины собрались и приготовились выступить по первому приказу Серянха. – Царевич Хулагу узнает о гибели хана через месяц, самое большее через два, и вернется из похода. Арик-бокэ в Каракоруме получит весть быстрее. Снова соберут курултай и выберут нового хана. Я отправил дюжину всадников на юг, чтобы разыскали и известили Хубилая. Он тоже вернется. Пока не избрали нового хана, мы здесь не нужны.

Вперед выступил Салсанан, старший из темников, и орлок ему кивнул.

– Орлок Серянх, я могу повести наших воинов к Хубилаю, чтобы прикрыть его при отступлении. Он не обрадуется тому, что надо уходить. – После небольшой паузы Салсанан добавил: – Хубилай может стать следующим ханом.

– Придержи язык! – рявкнул Серянх. – Не след догадки строить и сплетни распускать… – Затем задумался. У Мункэ много сыновей, а после смерти Чингисхана наследование ханского престола никогда не шло гладко… Наконец орлок произнес: – Защищать войско при отступлении – другое дело. Мы потеряли хана, а царевич Хубилай – старшего брата. Возьмите восемь туменов и выведите войско с сунской территории. Я отвезу тело хана домой.

Глава 28

Хубилай сидел на открытом воздухе под сенью старых дубов. Боль он терпел без жалоб: Чаби промывала ему порез на правой руке архи. Хубилай то и дело прикладывался к бурдюку, чтобы согреться. Не раз и не два на их памяти воины отделывались царапинами, а через несколько дней, а то и недель умирали в горячечном бреду. Бормоча себе под нос, Чаби понюхала рану и сморщилась. Хубилай шумно выдохнул, когда она сжала лиловые края раны и выдавила ему на пальцы струйку гноя.

– У меня ведь шаманы есть, – мягко напомнил он.

– Они заняты и не станут с тобой возиться, пока у тебя рука не позеленеет, – фыркнула жена.

Она снова сдавила рану, да так сильно, что Хубилай вздрогнул. Потек гной с кровью, и Чаби довольно кивнула. Одну руку она держала на округлившемся животе, в котором рос плод. Царевич протянул руку и ласково погладил тугую выпуклость. Затем Чаби перевязала рану чистой тканью.

Пока войско билось с сунцами, оставшиеся в лагере углубились в лес и замели следы, чтобы не выдать себя врагам. В чащу Хубилаю пришлось послать сотни воинов.

Только чтобы добраться до лагеря, пришлось сражаться с двумя сунскими армиями и потратить недавно восполненный запас стрел и копий. Воинов Хубилай старался беречь, хотя без отдыха и помощи целителей раненые умирали ежедневно.

Царевич поднял голову. В лесном полумраке не слишком уютно, зато безопасно. Лес укрыл его лагерь, но Хубилаю казалось, что чаща прячет и подбирающихся врагов. Лес не равнина, и даже после Каракорума царевич чувствовал себя в нем запертым.

Он пригляделся к жене. Под глазами у Чаби темные круги, исхудала… Хубилай отчитал себя за плохую подготовку. Он мог предвидеть, что, дожидаясь его, обитатели лагеря перебьют скот. Если стада большие, по весне поголовье восстанавливается. Только в лесах пастись негде. Земля покрыта прелыми листьями; травы и так было немного, и ее общипали буквально за месяц. Обитатели лагеря быстро переловили всех кроликов, оленей и даже волков в радиусе пятидесяти миль. Поголовье скота уменьшилось настолько, что в лагере теперь ели раз в день, а мясо – лишь изредка.

Когда Хубилай наконец вернулся, обитатели лагеря откровенно расстроили его своим видом. Они собрались, чтобы встретить тумены, и царевич похвалил их за мужество, хотя и не был доволен тем, как без него справились. У волов торчали ребра, а сколько из них сможет тянуть повозки, когда настанет пора сниматься с места? Его беременную жену и сына недокармливали. Хубилай собрался отчитать жителей лагеря, но увидел, что сами они не упитаннее Чаби.

– Лагерь нужно перемещать, – тихо сказала жена. – Не хочу даже думать о том, что случилось бы, появись вы чуть позднее.

– Я не могу вывести вас из леса, – проговорил Хубилай. – Сунцы идут и идут. Конца и края им не видно.

Чаби поджала губы.

– Даже если и так, здесь оставаться нельзя. Вокруг на двадцать миль ни одного кролика, доедим волов и начнем голодать. Кое-кто порывался уехать, не дожидаясь твоего возвращения.

– Кто? – осведомился Хубилай.

Чаби покачала головой.

– В основном семейные. И их не упрекнешь. Хубилай, мы понимали, что положение ужасное.

– Я пригоню скот из окрестных деревень. И волов найду, чтобы тянули подводы.

Он негромко выругался, понимая, что так не получится. Даже если пригнать стадо, в лесу останутся следы, в которых разберется любой сунский дозорный. Раз тумены вернулись в лагерь, значит, он и так под угрозой. Еще один марш, и лесные тропы превратятся в дороги. Хубилай надавил на уголки глаз, чтобы снять усталость. В лагере для воинов есть все – и стрелы, и ночлег, и горячая еда, – но ситуация сложилась тяжелейшая.

– Могу отправить воинов за съестным и за скотиной на убой. Или чтобы наши стада пополнить… – Хубилай снова выругался. – Нет, Чаби, так нельзя! Я забрался в сердце сунских земель, но нужно двигаться вперед, иначе все труды пойдут насмарку.

– Неужели зимой нельзя передохнуть? Тогда ребенок при тебе родится! Отправь людей за провизией. Пусть в окрестных городах побольше соберут. Весной снова выступишь.

От таких слов Хубилай аж застонал. Отдохнуть хотелось страшно: еще никогда в жизни он так не выбивался из сил.

– Чаби, я расчистил путь до Шаояна и дальше. Если сейчас не остановлюсь, попаду в сунскую столицу весной или летом. Если остановлюсь, битвам не будет конца: вражеские армии пойдут одна за другой, свежие и сильные.

– Если уйдешь, потеряешь лагерь, – резко парировала Чаби. – Потеряешь лучников, дубильщиков, шорников – трудолюбивых мужчин и женщин, которые помогают вам на поле боя. Станут ли воины отважно сражаться, зная, что их семьи голодают?